В считаные секунды шестеро илотов были повержены. Кончено, они привычны к тяжелому труду, но на этот раз столкнулись с воинами, которых тренировали и обучали с семилетнего возраста. Плистарх и его стражники прошлись по ним, как летняя гроза.

Уцелевшие илоты скрылись в подсвеченной пламенем тьме. Плистарх повернулся к своим товарищам. Тот, что был в сандалиях, разинув рот от ужаса и прижимая руку к шее, повалился наземь. Из-под его пальцев текла кровь. «Даже крысы умеют кусаться», – мелькнуло в голове у Плистарха. Он остался рядом с умирающим, оказывая ему эту последнюю почесть, хотя со всех сторон доносились крики. Илоты возвращаются, подумал царь, или зовут на подмогу. Он слышал топот ног и отдающие команды голоса.

Впервые Плистарх столкнулся с тем, что его людей истребляют. Несмотря на боевые навыки, доспехи, тактику, спартанцев всегда было мало. Им не побороть такое скопище врагов, тем более сейчас, когда они изранены и потрепаны после землетрясения. Без пищи они ослабеют, и тогда илоты перебьют их одного за другим.

Царь потер грудь, ощутив боль – рваный, пульсирующий ритм. Вероятно, болел какой-то мускул, однако Плистарх испугался. Его отец погиб, покрыв себя славой, при Фермопилах, он стоял за Спарту и отдал жизнь ради того, чтобы спасти отступающую армию. Однако при Платеях не Плистарх одержал окончательную победу. Эта честь выпала его регенту Павсанию.

Плистарх не станет последним военным царем Спарты. Он дал клятву в этом Аполлону и Аресу. Человек навязал миру свою волю. Пока царь мысленно подводил итоги, ночь пылала.

Оставшийся с ним стражник снял сандалии с павшего товарища, практичность не покинула его и перед лицом смерти. Странно, но это обнадежило Плистарха.

Где-то рядом раздался зовущий на помощь женский голос. Царь не мог оставить его без внимания, хотя чувствовал, что он здесь совсем один. Вой рабов тоже был слышен, такой же дикий и устрашающий, как пламя пожаров. Плистарх щелкнул языком, подзывая своего стражника, и они вдвоем пошли в ту сторону, откуда доносился крик.

* * *

Лучи восходящего солнца озарили почерневшие руины. В последние часы перед рассветом царь Архидам отправлял своих людей за водой к реке. Им удалось уберечь от разрушения несколько храмов на акрополе, но, что важнее, люди были заняты делом. К утру некоторые даже уснули. Самые страшные пожары утихли, и над большей частью города поднимались лишь тонкие струйки дыма.

Архидам не спал. Всю ночь он отправлял гонцов к союзникам, в Коринф и Аргос, в Афины. Он организовал патрули из воинов-спартанцев в полном боевом снаряжении. Им было приказано тащить на акрополь всех, кого можно счесть вожаками илотов, а остальных – убивать. Плистарх так и не вернулся. Судя по всему, он пал в схватке. Архидам сказал об этом оставшимся с ним эфорам, таким же голодным и жалким, как и все остальные. Эти четверо наконец согласились и возложили на него полную ответственность. Вспоминая об этом, Архидам улыбнулся. Он был царем и внуком царей. Некоторые люди боялись испытания огнем, Архидам всегда жаждал его, желая показать, на что способен.

Он испытал гордость за своих людей, когда поутру они стали тренироваться – возвращали себе бодрость короткими пробежками и упражнениями с оружием. Женщины бегали, пока не раскраснелись, дети подбадривали их. Сильные женщины растят сильных сыновей – так говорили. Спартанки не оробеют, подумал Архидам, даже если все илоты возьмутся за оружие. Если враг брал в свою постель женщину Спарты, ему больше не спать спокойно из страха перед тем, что она может сделать.

Архидам старался не терять присутствия духа, хотя людей с ним осталось очень мало. Половина армии не вернулась, солдаты наводили порядок в городе. Многих храбрых воинов они потеряли – кого-то засыпало в казармах, сотни убиты собственными рабами, им перерезали горло мужчины и женщины, которых они растили с детства. Больно было видеть, как сократилось число спартанцев.

Им нужны продукты, царь понимал это. В обычное время его люди ели в общих залах похлебку из зерна и курицы или баранины – все, что нужно для поддержания сил. Обслуживали их илоты, а те, само собой, рассеялись, как утренний туман. Лишь единицы остались со своими хозяевами, которых уважали, но улицы опустели, и животы жалобно заурчали. Никакая дисциплина не поможет, если люди сегодня не поедят, они просто лишатся сил.

Архидам огляделся. Кого бы послать на поиски еды? Взгляд царя упал на двоих из его личной гвардии, каждый тащил под руку илота. Рабов во время задержания избили почти до бесчувствия. Они скорее ковыляли, чем шли, однако при виде Архидама глаза у них загорелись.

Царь возвысился над пленниками, брошенными к его ногам. Один попытался встать, но его придавила к земле нога в сандалии. Стражник вытащил меч и приготовился нанести удар. В нем не было жалости. Взбунтовавшиеся рабы угрожали порядку божественному и человеческому. Они не заслуживают пощады.

– Где остальные твои люди? – спросил Архидам.

Один из илотов сплюнул кровь на землю. Царь покачал головой. Ему был нужен ответ, тратить время на пленников он не мог.

– Воткни меч ему в спину, – приказал Архидам и поднял вверх два расставленных пальца. – Вот настолько.

Стражник вонзил кончик оружия в тело раба, и тот вскрикнул.

– Где твои люди? Куда они ушли? – повторил вопрос Архидам.

Царь изобразил рукой вращательное движение, и стражник исполнил команду. Лезвие повернулось. Илот беззвучно разинул рот.

– Придержи язык! – буркнул второй пленник.

– Если мы найдем вожаков, убьем только их. Ты понимаешь? – спросил Архидам. – Если беспокоишься о своих людях, назови вожаков. Или мне придется идти из деревни в деревню с огнем и мечом.

Он жестом приказал стражнику отойти. Тот извлек окровавленный кончик меча. Архидам зацокал языком, голос его стал мягче.

– Ладно, ребята, все закончилось! Крови уже и так пролито немало, и я не хочу больше. Поняли? Есть люди, которые готовы перебить всех илотов – изрубить на куски до последнего. Но кто тогда будет печь нам хлеб и обрабатывать поля? Кто отстроит заново наши дома?

Так сказал бы им этот глупец Плистарх, подумал Архидам. Уж слишком часто Плистарх пользовался славой своего отца. Что ж, Архидам знает, как нужно поступить. Илоты заслужили кровавую расправу. Он оставит в живых только маленьких детей, кроткое новое поколение, назначение которого – служить.

– Парни, – по-доброму сказал Архидам. – Нам нужны только вожаки! Они должны умереть, сами понимаете! Но не остальные, не жены и матери. Бросьте, неужели вы и вправду мечтаете жить, как свободные люди! Без наших полей и стад вы будете голодать, разве нет? Представляете, как все илоты дрожат от холода зимой без теплых вещей и одеял? Или вы считаете, что способны сами защитить себя от врагов? – Он мягко усмехнулся, по-отечески, с иронией и легкой грустью, словно журил непослушных сыновей. – Ну давайте. Где они прячутся?

Один из илотов, раненный стражником, глянул на царя красными глазами и сказал:

– Гора Итома.

Его товарищ со вздохом покачал головой.

– Дурак! – буркнул он и уткнулся лбом в землю.

– Ваши вожаки на горе Итома? – переспросил Архидам.

Илот кивнул, желая угодить, лишь бы только его больше не мучили.

– Я знаю это место, – сказал один из эфоров; Архидам повернул к нему голову, и тот подошел ближе. – Час ходьбы на запад. Два пика и горный кряж между ними. Очень крутой подъем. Не так легко захватить, если они захотят удержаться там.

– Сколько илотов ушло в горы? – спросил Архидам.

Он очень удивился, увидев, что мужчина плачет. Второй илот гневно глядел на своего приятеля. Это Архидам понимал, но слезы? Совсем уж по-детски.

Царь прервал допрос, услышав восторженные крики. Ветер донес до него имя Плистарха. Архидам напрягся и не особенно обрадовался, заметив приближавшегося к нему потрепанного, покрытого волдырями от ожогов военного царя. Архидам похолодел, руки покрылись мурашками. Всего на мгновение в свете зари Плистарх показался ему очень похожим на своего отца.

Военный царь шел сквозь плотную толпу людей, которые пытались прикоснуться к его разорванному плащу. Когда он остановился перед Архидамом, тому пришлось собрать всю свою волю, чтобы не шагнуть назад. Прошлым вечером Плистарх уходил как не испытанный на прочность человек. Теперь он стоял перед своими людьми на акрополе, пропахший гарью и кровью, его глаза омрачала печаль, а может, и гнев. Архидам невольно ощутил, что его чистый плащ и доспехи служат ему укором.

– Большинство илотов отступили – ушли на запад. Остальные захватили в городе целые кварталы. Они строят новые стены из обломков камней и раствора. И говорят, что теперь сами правят там. – Уставший до изнеможения, Плистарх говорил с трудом и нетвердо держался на ногах.

– Тогда им придется голодать, – заявил Архидам. – Или мы проберемся туда, как лисы в курятник. На их примере нужно преподать урок остальным. А когда наведем порядок, отправим армию на Итому. Там укрылись вожаки.

– Ты этого не видел, Архидам, – возразил Плистарх. – Их слишком много. Они обезумели.

– Тогда мы восстановим порядок улица за улицей! Я послал гонцов к нашим союзникам. Когда они подтянутся, мы овладеем городом.

Плистарх повернулся к Архидаму в рассветных лучах, и того будто обдало холодом.

– Ты не посоветовался со мной, – с опасной вкрадчивостью в голосе произнес военный царь.

Архидам покачал головой:

– Эфоры согласились, но это было мое решение. Ты был внизу, в городе. Я всю ночь занимался ранеными и подсчитывал убитых. Ты хоть представляешь, скольких мы потеряли? Персы и те не нанесли нам такого урона! – Его голос стал тише, стоило ему заговорить о самом потаенном страхе Спарты. – Нас всегда было слишком мало, Плистарх! Две тысячи спартиатов мертвы или пропали, столько же ранены. Нам нужна поддержка. Зачем тогда вообще союзники?

– Хорошо, – произнес Плистарх; какой смысл оспаривать уже принятое решение. – Все равно помощи нам ждать не один день. Может быть, до тех пор мне удастся восстановить порядок.

Он посмотрел на двух илотов, которые по-прежнему лежали на земле и, разумеется, слышали каждое слово. Плистарх резко взмахнул рукой, и обоих убили, не дав даже вскрикнуть. Тела утащили, волоча за пятки.

– Прежде всего нам нужна пища, затем дрова, чтобы согреться, и укрытие. – Архидам кивнул Плистарху, чувствуя, что между ними возникло согласие. – Больше оружия, спасенные инструменты… все. – Он взглянул на восходящее солнце. – У нас есть свет на целый день. Воспользуемся этим.