Два призрака и НКВД
Михаил Мочалов

I

Нечисто стало в квартире №1. То есть грязно в той коммуналке было всегда, на памяти жильцов, заселившихся в восемнадцатом году после национализации московской жилплощади, так уж точно. А вот теперь стало нечисто в другом смысле: призрак там объявился. Стучит, визжит и воет по ночам, детей малых пугает, пишбарышень обрушивает в обмороки, пролетарских бабёнок, что психикой да сознанием потвёрже будут, нервирует… И что теперь с ним делать?

Правду сказать, Фрол Северьянович Полуэктов, ответственный квартиросъёмщик квартиры №1, поставивший только что перед собою этот вопрос, в душе своей понимал прекрасно, что надлежит предпринять. Батюшку сговорить за божецкую плату, вот что. Пусть бы свои церковные песни попел, кадилом помахал бы да святой водой все углы обрызгал. Однако о таком решении вопроса Фрол Северьянович побоялся бы заикнуться даже своей супруге Анке, не то чтобы довести до общественности. Ведь на дворе 1928 год, десятый, нет уже одиннадцатый год пошёл, как свершилась великая Октябрьская революция, ведь сегодня двадцать пятое декабря, вторник, и вот-вот наступит двадцать шестое. Рождество по-старому, то есть… Но о каком попе может идти речь? Если ходят слухи, что партия не сегодня-завтра объявит о новом усилении беспощадной борьбы с религиозными предрассудками? Если даже перед Рождеством новое дело – ёлки запрещено в Москве продавать? Мужиков с ёлками прямо с бывших ёлочных базаров милиция тащит в кутузку. Тут позовёшь священника – и окажешься там, где «ты меня видишь, а я тебя нет».

Фрол Северьянович соединил перед собою указательные и средние пальцы обеих рук в решётку и покосился на большие напольные часы. Там фигуристо изогнутые стрелки практически уже соединились, вот-вот… И часы начали отбивать полночь, только их дребезжание тотчас же перекрыл громкий, прямо-таки громовой стук в дверь. Ответственный квартиросъёмщик вздохнул: настал его черёд, хорошо ещё, что Анка на дежурстве в своей Боткинской больнице. Снова! Теперь дверь комнаты едва с петель не слетела. Оттуда пахнуло отвратительным зловонием, и хлынул в комнату такой жестокий холод, будто и не топилось вовсе.

– Войдите! – и, мысленно попросив у родной ВКП (б) прощения, сложил Полуэктов указательные пальцы крестом.

И тотчас привидение просочилось через дверь и встало, вроде как посетителем-просителем, на домотканой «дорожке», как раз на полпути до круглого стола, за которым привычно восседал Полуэктов. Словно давало оно на себя полюбоваться. Присмотревшись, похолодел Фрол Северьянович, а в штанах горячо, напротив, стало. Уписался потому как. Но огорчение от этой неприятности помогло оклематься. Рассердился на себя квартирный начальник, а оттого сумел побороть ужас и в призрак всмотрелся пристально, уже будто другими глазами.

В комнате под потолком горела лампочка Ильича на полста свечей, и при её свете выглядело зеленовато-голубоватое привидение довольно-таки бледным. Полупрозрачным притом. И прежде, чем заговорило оно, отметил ответственный квартиросъёмщик старорежимность призрака во всех смыслах, старомодность тоже. Что на бородёнку посмотреть, что на шевелюру, что на визитку – тогда как добрые люди ходят если не в полувоенном, то в толстовках и галифе, а если не в толстовках, то в рабочих спецовках, пошитых из качественного шевиота… А вот глазищи выпученные, это нечто! Горят зелёным огнём, словно у кота, готового украсть котлету. Эх, напомнил этот старопрежний буржуй и времена довоенные, неповторимо сытые. Теперь такого кота бабы забили бы сковородками и повесили бы прямо на чёрной лестнице… Да что ж он молчит-то? Ведь ораторствовал уже на кухне перед жилицами…

– Ты кто, полупочтенный? – взвизгнул вдруг незваный гость.

Фрол Северьянович даже обидеться не успел. Ответил сущую правду:

– Главный я в квартире, гражданин. А вы кто?

– Тебя-то мне и нужно, дворник. А то полон мой особняк тупых мещанок, и мне, хозяину, понять их бред никак невозможно. Ты же мне ответишь на три вопроса. Первый…

Опомнился, наконец Полуэктов, на «дворника» обидевшись. Числился-то он в ведомственной охране, но основной доход ему обеспечивали жильцы коммуналки. Стукнул Фрол Северьянович кулаком по столу и прикрикнул:

– Не тебе, хмырь зелёный, тут распоряжаться. Все хозяева давно в штабе Духонина или…

– Молчать, Фролка! – взвизгнул призрак и повёл зелёными очами по комнате. Тотчас же четыре большие стеклянные банки с соленьями и вареньями, стоявшие на шкафу, звякнули жалобно и раскололись. Содержимое потекло вниз по лакированной дверце, резьбой покрытой, причудливо на пути смешиваясь. Сквозь ужасную вонь пробился дух застарелого огуречного рассола. Фрол Северьянович схватился за голову. И какое теперь, спрашивается, наказание над ним Анка учинит? Почувствовал он, что складывает перед собою руки умильно, голову склоняет, и свой дрожащий голос услышал:

– Спрашивайте, чего желаете! Не погубите только вконец.

– Почему мой особняк набит простонародьем? Это что ж – эвакуированные? Тогда с кем воюем?

– Да ни с кем покамест не воюем, гражданин. Только в гражданскую войну советская власть уплотнила буржуев в их роскошных квартирах, подселила к ним семьи пролетариев. Вся жилплощадь теперь принадлежит советскому государству. Вот такая петрушка.

Призрак помолчал. Снова пошарил взглядом по комнате, и с ужасом догадался Фрол Северьянович, что ищет страшный посетитель, чем бы опять нашкодить.

– Подселила, говоришь… Понятно. Тогда почему же не нашёл я в доме жену свою Марию Абрамовну Смагину и дочерей Ксению и Марфу?

– Так это ваши были супруга и доченьки? Ясненько мне теперь… А из квартиры выселены они как лишенцы, то есть как лишённые гражданских прав буржуйки. Годка три тому назад, уже на моей памяти…

Тут Полуэктов в ужасе зажал себе рот. Но призрак, похоже, не его лично, букашку ничтожную, считал повинным в бедах своей семьи. Он задумался, призрак, и размышление сказалось на окраске полупрозрачной зеленовато-голубоватой его фигуры: пошли по ней более яркие и сочные голубые волны. Изменения не затронули только два больших чёрных пятна на груди, одно на шее и одно в паху. К ним Фрол Северьянович побоялся присматриваться.

– Ясно, что отпадает следующий мой к тебе вопрос, – прозвякало, наконец, привидение. – Ибо если выселены мои жена и дочери как буржуазки, то и мне ты, тварь перед красным начальством трепещущая, не посмеешь выделить комнату для жилья. Так что я поселюсь, пока суд да дело, в ванной. И чтобы не шастать теперь туда всякой сволочи! Коль вы тут все пролетарии да пролетарки, то незачем вам ванну принимать, а рожи умыть и на кухне сумеете. Это два. Ты, Фролка, разузнаешь, где обретаются теперь моя жена и дочери. Повторить, как зовут – или и с первого раза запомнишь, обалдуй?

– Никак невозможно разузнать, гражданин… – заикнулся было Фрол Северьянович, но был остановлен гневным взором. Потом призрак метнул взгляд на трюмо чёрного дерева – и зеркало в нём звонко треснуло. Сперва пошла трещина зигзагом наискосок, потом рядом зазмеились мелкие чёрные кривули, а там и осколки высыпались, больше на подзеркальный столик. Там вторично зазвенело, теперь тоненько, и духами резко пахнуло – не дай бог, Анкиной «Красной Москве» крышка! Трюмо у Полуэктовых старомодное, поедено-таки шашелем, с темноватым зеркалом, мухами засиженным, и с пятнами отставшей амальгамы. Главное же, не стоило оно Фролу Северьяновичу ни копейки, но он огорчился до такой степени, что беззвучно заплакал. И перед чем теперь будет Анка пёрышки чистить? К тому же по сердцу резануло, когда на месте зеркала открылся прямоугольник ярких, не выцветших обоев. Подчеркнув словно бы, что обои в комнате он так и не переклеил. Хоть из дому сбегай…

– В моей детской, где доченьки малютками воспитывались, обитаешь, на моем стуле в стиле чиппендейл сидишь, с моей кузнецовской тарелки ешь, моих часов фирмы «Gustav Becker» бой слушаешь – а не желаешь, мразь ты упрямая, моих поручений исполнять!

– Да не нужны мне ваши часы, гражданин призрак, забирайте! – возразил, сам удивляясь собственной смелости, Полуэктов. – Только бьют через всю ночь, супруге спать не дают! Я, быть может, уже давно себе ходики присмотрел, с портретом товарища Калинина, вот, со звездой на маятнике и за сходную цену.

В следующее мгновение задние ножки стула подломились, и Фрол Северьянович грохнулся на паркет. Ушиб локоть, и тотчас же острой болью отозвалась давно зажившая рана на ягодице, полученная под Каховкой. Призрака скрывал от него стол, покрытый скатертью, но зеленоватые отсветы над лохматой головой страдалец мог наблюдать и визгливое распоряжение, хотел не хотел, пришлось выслушать.

– Даю на поиски неделю. Советую и в ЧК навести справки, тем убийцам всё про всех ведомо. Да, уж коль ты столь любезен, этой же ночью перенеси мои часы в ванную.

Охая, поднялся Фрол Северьянович с пола. Призрак уже исчезал в дверном полотне, из коридора донёсся женский вопль. Весь перекривленный, Полуэктов завёл глазки-щёлочки под лоб, вычисляя жилицу по голосу. Ну, конечно же, Манька-парикмахерша – а вот не надо было подслушивать под дверью!

II

Вопреки опасениям квартирного начальника, его супруга Анка, вернувшись с дежурства и увидев следы разгрома, рожу ему не расцарапала. Выругала, поколотила кулачками по спине, не без того. После поплакала над трюмо и над разбитым флакончиком «Красной Москвы», строго настрого запретила смотреться в осколок зеркала. И подытожила, позёвывая:

– Не твоего это ума дело, Полуэктов. Поди, организуй мне чайку с устатку, а я пока пошевелю мозгами, коли не засну.

Фрол Северьянович безропотно поплёлся на кухню. Он давно уже признал умственное превосходство своей жены, хоть и младше она на одиннадцать годков. А сейчас даже не додумал до конца свой обычный в таком разе, вот только непроизносимый, про себя, вопрос: «Если ты, Анка, такая умная, отчего санитаркой горбатишься, а не главврачом?». Отвлёкся потому как на разжигание примуса.

С приятным звуком хлебнув чаю с блюдечка, Анка откусила от кусочка сахара своими молодыми крепкими зубами и заявила:

– Знаю я тебя, Полуэктов, знаю, как облупленного. Часы наши исчезли – оттащил, небось в ванную? И замок на ванную навесил?

– Где ж я вот так сразу замок возьму, Анечка? Такие дела с бухты-барахты не делаются. А вот записку на дверь прикнопил, что закрыта ванная на ремонт.

– Так, так… И сроку тебе дадено неделю. Что в приёмную на Лубянке с этим делом лучше не соваться, ты сам смикитил, но и в адресный стол тоже не ходи. Ты, Полуэктов, годишься только тактические вопросы решать, а в сратегии дурак дураком… Чего буркалы-то вылупил, разве я что-то не так сказала?

– В стратегии, Анечка…

– А я как молвила?! – вытаращила и Анка свои голубенькие, слишком близко расположенные глазки. – Так вот, ты же сам мне сказывал, что хозяин дома, строительный подрядчик Смагин, был взят ЧК в заложники после покушения на товарища Ленина и моментально расстрелян. Это ведь тот буржуй вернулся в образе призрака – ты не ошибся, Полуэктов? А ты врага советской власти поселил в квартире, вернул ему дорогие часы и собираешься исполнять его поручения. Ополоумел ты, что ли? Да ты, Полуэктов, уже заработал себе отправку на Соловки, это если повезёт тебе. И меня, грешницу, за собой в яму тащишь.

Услышав это слово, «грешница», Фрол Северьянович забыл о прискорбных обстоятельствах их беседы и плотоядно облизал губы. Он так и не решил для себя, предпочёл ли бы иметь для себя Анку только глупым куском мяса, лакомым кусочком белой, нежной, благоуханной плоти, укрытой сейчас в бабские тряпки. Ведь её цепкий, практичный ум не раз уже оказывался полезным для их маленькой семьи.

– Выход у нас один, Полуэктов. Не угождать призрачному врагу народа, а ликвиднуть его, покуда никто на тебя доноса не накатал. Ты прав, что святая вода отпадает. Но разве не живёт у тебя в квартире Васька Немоляев? Он мне по пьянке задвигал, что служит в секретной физической лаборатории. Занимается будто бы тончайшими состояниями веществ. А призрак, разве это не тончайшее состояние вещества?

– Когда это Васька задвигал тебе, Анна Николаевна? – осведомился горестно Анкин муж и скрипнул зубами. Хотел он спросить и насчёт, чего задвигал, однако не решился.

– А на масленицу, Полуэктов. Ты тогда дрых, в дымину пьяный. Вот прямо сейчас к нему и вали. Без меня, я спать ложусь, да и такие дела лучше делать без свидетелей, между четырёх глаз. Прихвати из загашника бутылку «Московской», если привидение не расколотило. И собери солёных огурчиков со шкафа сверху. Отмой только от пыли и стекла. Вот вам и закуска.

– Да куда ж я пойду? Немоляев ведь на службе сейчас.

– Разве? Это я засыпаю уже… Ну, так дождись вечера. А пока займись замком для ванной, вот.

Ближе к вечеру Фрол Северьянович, дежуривший у полуоткрытой в коридор двери, услышал характерные пришаркивающие шаги жильца Немоляева. Тотчас же метнулся к столу, подхватил с него поднос с бутылкой и огурцами на блюдечке. Бросив поспешный взгляд на кровать, где продолжала похрапывать Анка, мысленно перекрестился.

– Войдите!

Немоляев уже снял свой вечный берет с рано облысевшей головы и расстегнул пиджак. При виде посетителя он поднял было руки к пуговицам и петлицам, да передумал.

– Чем обязан, товарищ? – спросил вежливо.

Не дожидаясь приглашения сесть, гость придавил подносом лежавшие на столе бумаги, туда же переправил с единственного в комнате стула книжки без переплётов и уселся. Вздохнув, хозяин огляделся, вытащил из-под антресолей табурет-стремянку, придвинул к столу и присел тоже. Фрол Северьянович решил не тратить времени даром и принялся рассказывать о призраке. А когда жилец поинтересовался, причём тут он, Немоляев, квартирный начальник воскликнул:

– Так ведь если попа хрен пригласишь, одна надежда на вас, товарищ дорогой! Если нельзя святую воду задействовать, то неужели у нашей советской науки не найдётся средства против призрачного буржуя? Кислотой надоеду какой-нибудь облить – и конец делу!

Немоляев воззрился на него с обидным удивлением. Хохотнул невесело и протянул:

– Кис-ло-той? Тогда вам химика надо искать, а я физик. Но и я вам скажу авторитетно, что кислота едва ли поможет. Вот вы, вы пробовали брызгать на привидение кислотой? Нет? И не советую! Да-с… А скажите, зачем вы водку притащили? Рождество желаете отметить?

– Упаси господи, я ж партийный! А магарыч это, товарищ Немоляев. Чтобы легче было нам с вами договориться…

– Я вообще-то не пью. Но… Ладно, в порядке исключения. Вы, товарищ Полуэктов, из мензурок научены ли сорокаградусную употреблять?

– Пробовал я, не пошло мне… Уж лучше я домой за стопочками сбегаю. Одна нога здесь, другая там.

Пока бегал Фрол Северьянович, на столе поубавилось бумажек, зато возникла кровяная колбаса, разрезанная на обёрточной бумажке. Хозяин и пошевелить мозгами успел.

– Призрак может быть явлением духовным, тогда он живёт только в вашем сознании. Впрочем, нет… Мне он тоже своими криками да стуками спать мешает. Но то, что он сумел испортить вашу… то есть бывшую свою мебель, заставляет нас отбросить гипотезу… ну, догадку о его духовной природе. А если он материален, то состоит из материи. Да-с… Только в особом состоянии, понятно. Судя же по вашему рассказу, это упорядоченная структура элементарных частиц. То есть тончайшее состояние материи.

– Вот-вот, то же самое моя Анка говорила… Ваше здоровье, товарищ Немоляев!

– И ваше, товарищ Полуэктов! Впрочем, называйте меня лучше Василием… А ваша супруга – умнейшая девушка! Ей бы пойти на рабфак да получить полное медицинское образование – большую бы сделала карьеру! А почему бы вам не пригласить её сюда, чтобы поднять уровень обсуждения?

– Отдыхает Анна Николаевна после суточной смены, – пробурчал Фрол Северьянович. Но продолжил любезно. – А меня зовите просто Фролом. Вы заедайте, заедайте солёным огурчиком, а потом расскажите, как справитесь с буржуйским привидением.

– Спасибо… Ой! – Василий перестал жевать, выплюнул осколочек стекла. Положил остаток огурца на поднос рядом с тарелкой, взглянул на гостя укоризненно… И вдруг оживился. – У меня порез во рту! Надо бы продезинфицировать…

Продезинфицировали. Физик пояснил, что точно определить состав мерцающего зелёным призрака не смогла бы и вся его лаборатория, однако… Уж если общая композиция светится, там есть фотоны и электроны. А они поддаются воздействию магнитных полей. Следовательно, необходимо собрать устройство, чтобы обездвижить призрака и переместить его в пространство, закрытое со всех сторон и окруженное защитным магнитным полем.

– В гроб, что ли? – хитро прищурился Фрол Северьянович.

– Не обязательно, Фрол. В ящик соразмерный и магнитами со всех сторон обеспеченный. Надо бы алюминиевый, но и фанера сойдёт.

– Отлично! Это подешевле будет. Да и ящика не нужно! Есть у меня старый свадебный сундук. Точнее, не мой, а этого же зелёного хмыря. В кладовке стоит. В моей кладовке, то есть за собой её оставил как нежилую площадь.

– Хорошо. Это удешевляет процедуру. Но придётся собрать устройство для отлова призрака. Что-то вроде большого магнитного сачка. Вот здесь на дешевизну не надейтесь!

– А где я денег возьму? – изобразил на всякий случай сироту казанскую Полуэктов.

– И кто бы говорил, Фрол! Вот вздумали прибедняться… Электромагнитов надо не меньше пятнадцати, эбонита для изоляторов, проводов тонких и силовых, двужильных. Ещё купить новые надёжные выключатели и штепсель, всё лучше импортное. Столяру придётся заказать обод и рукоятку. Забыл! Для сундука нужны шесть обычных постоянных магнитов. И ещё материалы и лампочку для электрификации кладовки.

– И сколько будет стоить всё вместе? – прищурился заказчик. Водка ударила ему в голову, сам чёрт не брат теперь.

Заметно размякший физик вдруг пунцово покраснел. Поспешно отвёл глаза от собеседника. Слава богу, не знал Фрол Северьянович, почему такую блудливую рожу состроил учёный. А у того в ушах звенела гитара, и тенорок Лёвки Кацмана выводил: «Хас Булат удалой…».

– Так сколько за всё? Твоё слово, Василий! – настаивал Полуэктов. Теперь он понимал себя купчиной – щедрым, широкой русской души, однако не без задней мысли.

Слышал бы тогда, как проникновенно и душевно ответил ему Лёвка Кацман!

А за это за всё

Ты отдай мне жену.

Василий покрутил головой, избавляясь от наваждения. Посерьёзнел, зашевелил губами… Потом выговорил:

– На круг выходит пятьсот рублей. И аппаратура останется мне.

– Триста пятьдесят!

– Торга не будет, – грустно промолвил физик. – Дешевле просто не получится. Я и так посчитал себе за работу сто целковых всего. Смех один.

Фрол Северьянович сосредоточился. Он рассчитывал на тысячу, планируя скачать с жильцов каждой комнаты по триста рублей. Теперь его навар уменьшится, зато и заложить своих кровных придётся не в пример меньше. Отвернувшись на всякий случай, Фрол Северьянович добыл бумажник и отсчитал десять новеньких синих банкнот по пять червонцев.

Через неделю магнитный сачок и сундук были готовы. Физик успел, хоть работал только по вечерам, засиживаясь и заполночь. Правда, на это время выходной пришёлся. А ещё Новый год, обоими заговорщиками отмеченный бледно, под сурдинку.