Преградой стала упаковка лезвий для маминого станка и резкая вспышка перед глазами, уволакивающая меня в далекое прошлое: юная Рэйчел, глотая очередные слёзы из-за отца, судорожно роется в шкафчике и хватает тонкую сталь, безжалостно впиваясь ею в белоснежную, но изуродованную похожими порезами, кожу. Снова вспышка, и я пячусь в сторону, открыв рот и жадно глотнув воздуха, будто скоро лишусь возможности дышать. Глаза сами опускаются на запястья