Кирилла Бровничный

2017

Моим дедушкам, бабушкам,

родителям и детям

Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным,

ни сокровенного,

что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.

Евангелие от Луки

Никогда нельзя с уверенностью сказать, что всё, что происходит в этой жизни, происходит на самом деле. По большей части, конечно, всякое событие, воспринимается нами как абсолютная реальность. И для этого нам не нужно прилагать никаких усилий. По обыкновению, ни одному нормальному человеку, не придёт в голову искать какие-то доказательства и подтверждения своего земного существования. Однако, бывает так, что со временем, что-то из произошедшего забывается, оставляя нам лишь смутные обрывки воспоминаний, и тогда уже невозможно точно сказать, где кончается правда и начинается вымысел.

Тот сентябрьский день, уже с утра обещавший быть погожим и солнечным, кроме отсутствия тяжелых серых облаков поливавших дождём город последние дни, казалось, уже ни чем, не мог отличиться, в череде будней. Так же бойко катились трамваи, поскрипывая на поворотах, сновали голуби под ногами прохожих, и старушки, скорее по привычке, нежели по необходимости, осаждали продуктовые магазины и поликлиники.

Убаюканные этим, казалось бы, веками незыблемым, постоянством, город и его жители, едва могли бы предположить, что этот день положит начало невероятной и удивительной истории, произошедшей с ними где-то в середине времён на задворках бескрайней вселенной.

I

Смех да слёзы, а чем ещё жить

И если песню не суждено допеть

Так хотя бы успеть сложить

К. Кинчев

1

– Нет. Больше ничего не надо. Отправляйте как есть. Да. Всё. Давайте. -

Иван бросил трубку и через стол окинул взглядом посетительницу, сидевшую, напротив.

– Значит дело в следующем… как, говорите, вас…? -

– Даша –

– Очень хорошо. Так вот, Даша. Дело, можно сказать, государственного масштаба. Партия поручает вам самое ответственное задание, которое только могла придумать.

– Вот эту бутылку – Иван продемонстрировал поллитровую бутылку «спранты», упакованную в полиэтиленовый пакет, обклеенный бумажками и этикетками, с надписями на иностранном языке, с множеством печатей и подписей.

– Нужно продать! – Дашка понимающе кивнула.

– Но продать не абы кому! -

– Как вы наверняка знаете, сейчас у нас проходит очередная рекламная кампания. И там – Иван многозначительно посмотрел в потолок, указав на него пальцем – на этот раз решили взять дело под личный контроль.

– То есть, под этой крышкой – Иван потряс пакетом с бутылкой, – Находится промокод главного приза рекламной акции. А это – ни много ни мало – один миллион евро.

– Последний скандал, организованный нашими конкурентами, обвинившими нас в нечестной игре, кое-как удалось замять. Помните наверняка, весь этот шум-гам в прессе и интернете, по поводу того, что «Spranta» якобы проводит часть призового фонда через своих подставных лиц. В общем, в результате всей этой заварухи, как я уже сказал, там, наверху решили, что эта бутылка должна быть продана через розницу совершенно случайному покупателю, чтобы как говорится, комар носа не подточил. -

Иван разорвал пакет, достал бутылку газировки и протянул её Дашке.

– И да. Чуть не забыл. Самое главное. Покупатель, должен быть в возрасте приблизительно от 16 до 25 лет. Где-то так. Дело в том, что в соответствии с правилами проведения этой рекламной акции, счастливый обладатель главного приза, обязан будет давать всевозможные интервью. Правда, он, скорее всего об этом пока не догадывается, потому как, мало кто читает эти самые правила, приобретая акционный товар. Но, когда он придёт за своими деньгами, и узнает об этом, я уверен, согласится не раздумывая. Поэтому, Даша, будьте внимательны. Молодёжь – это наше всё. Стратегия нашей компании ориентирована именно на этот сегмент потребительского рынка.

Дашка с недоверием покосилась на генерального и осторожно взяла бутылку обеими руками.

– А если эти… конкуренты-то опять чего затеют? Так меня обвинят в том, что я продала бутылку кому-то из своих, и я окажусь невинной жертвой в конкурентной борьбе транснациональных корпораций. -

Иван улыбнулся.

– В успешном выполнении этого задания, лично заинтересованы акционеры компании, Даша. Поэтому, насчёт конкурентов не беспокойтесь. В этом плане, вы под надёжной и незримой защитой самых высоких сфер. Ну, а если, вы действительно, впарите лимонад кому-то из своих, то рано или поздно это выяснится, и тогда меня, Даша, зацементируют в тазике, и сплавят вниз по течению, прямо отсюда, с Пресненской набережной. Благо далеко ходить не надо. В этом случае, я сами понимаете, вас уже ни в чём обвинить не смогу. -

Дашка посмотрела на Ивана с беспокойством.

– Генеральный директор вызывает к себе рядового промоутера, даёт секретное задание. Мыслимо ли дело? Чудно ей богу… -

– Вы же знаете, Даша, как у нас всё делается – Перебил её Иван. Представьте себе, в каком виде всё это дойдёт до вас, я имею в виду и бутылку и смысл задания, если конечно дойдёт, действуй я установленным порядком. Скорее всего, будет как в анекдоте: Не рубля, не топора, рубь должен и всё правильно. В общем, концов не соберёшь, и спросить не с кого будет. И это даже в том случае, если никто в той цепочке не будет иметь представления об истинной ценности предмета. -

– Оно это, так-то, да – согласилась Дашка.

– Вот и я про то же. Так, что не будем терять времени, Даша. И если, что звоните. -

Иван протянул Дашке визитную карточку и заговорщицки подмигнул.

2

Одним ранним воскресным утром, поезд Владивосток – Москва, прибыл на Ярославский вокзал точно по расписанию. Из последнего вагона вышла девушка с сумкой и чемоданом. На вид лет восемнадцати, никак не старше двадцати. Среднего роста. Под светлым летним платьицем угадывалась, не худая, но стройная фигура. Черные лакированные туфли, явно были новые и надеты в первый раз. Белые носочки смотрелись по-детски умилительно, что ничуть не портило первого впечатления, а скорее наоборот. Светлые волосы были заплетены в косы, но несколько выбившихся волнистых прядей, упрямо спадали на глаза светло-серого цвета, из-за чего в сосредоточенном взгляде, нет-нет, да и проскакивала озорная девчачья искринка. Аккуратный ровный нос, чётко очерченные губы, и едва заметные ямочки на щеках. Всё это создавало ту самую, немудрящую, но неповторимую красоту, коей природа наделила жительниц среднерусской полосы.

Звали эту девушку Анна Николаевна Новосёлова, но в родной деревне Климцево Костромской области все называли её просто Аней.

Девушка, попрощалась с проводницей и, отойдя от вагона, остановилась посреди перрона залитого первыми лучами июльского солнца. Оглядевшись вокруг, одёрнула платье и, смахнув непослушные прядки со лба, улыбнулась. Москва.

В том же 1997 году, успешно сдав вступительные экзамены, абитуриентка Аня Новосёлова, была зачислена на первый курс историко-филологического факультета РГГУ с правом получения места в студенческом общежитии. Первые полгода прошли в аудиториях университета и ночных бдениях за учебниками и конспектами в стенах своего нового жилища, на самом южном краю столицы. Но новый мир, новые люди, новые возможности, приветливо раскрывали свои объятия, перед которыми невозможно было устоять.

Так, на первом своём праздновании дня студента, Аня оказалась в компании одного из представителей плеяды свободных художников, некого Игоря – поэта, музыканта и, конечно же, философа. Вся эта философия продлилась три месяца, и, пройдя стадии экзистенциализма и неофрейдизма, материализовалась в четыре недели беременности. На тот момент Игорь уже был на очередных гастролях, с которых, конечно, же, не вернулся, видимо затерявшись в бескрайних просторах самопознания.

В положенный срок родилась девочка, которую Аня перевезла к матери в Климцево, в результате чего ночные бдения, уже всё чаще, стали проходить в плацкартах и общих вагонах железной дороги ярославского направления.

Несмотря на всё это, Аня окончила университет с «красным» дипломом и устроилась корректором в один из новомодных «глянцев», который со временем трансформировался в издательский дом с громким именем, прочно занявшим лидирующие позиции в области «fashion industry» на всём постсоветском пространстве.

Через несколько лет, заместитель главного редактора издательского дома «Fashion light» – Анна Николаевна Новосёлова, прибыла в родное Климцево, не по железной дороге, а по асфальтовому шоссе, на собственном автомобиле «Лексус» красного цвета. Но тогда девочка отказалась ехать с матерью в Москву, сочтя это за предательство по отношению к бабе Кате, соседке тёте Клаве, Михаилу Ивановичу, – своему школьному учителю, и дворняге Пирату. Больше в Климцеве предавать было некого.

Однако, шли годы и становилось всё очевиднее, что переезд в Москву – всего лишь вопрос времени, и в один из очередных приездов, Анне удалось убедить в этом дочь, на встречном условии, что Пирата возьмут с собой. Но старый Пират, твёрдо решивший провести остаток своих дней на родине, в чём баба Катя была полностью с ним солидарна, категорически отказался залезать в машину, отчего прощание затянулось и получилось более драматичным и слёзным чем ожидалось.

Так, уже через неделю, после выпускного, Даша Новосёлова впервые оказалась в Москве. Первое время с непривычки дичилась, то ли от того, что стеснялась своего североволжского наречия, то ли от того, что случайные прохожие во дворе с опаской и недоверием реагировали на её приветствия. Поэтому поступление в ВУЗ решили отложить до следующего года. Анна планировала устроить Дашку к себе на работу, с целью адаптации к жизни в столице, но Дашка категорически отказалась работать под началом своей матери, видимо, сказались отцовские гены. Уже через пару месяцев стала пропадать вечерами во дворе, в теремке на детской площадке, в компании своих сверстников. Результатом чего, стало шокирующее сообщение о том, что при протекции одной из своих новых подруг, собирается стать промоутером в «Спранте» – компании, нещадно эксплуатирующей образ Санта-Клауса в рекламных целях, и чью безалкогольную продукцию с удовольствием распивают в любом уголке земного шара. Полпачки валерьянки и бессонная ночь, прошедшая в горячей дискуссии с дочерью сломили сопротивление Анны Николаевны и на рассвете она сдалась.

Таким образом, через несколько дней, посетители и служащие парка Горького стали обращать внимание на эффектную блондинку на роликах, в фирменной красной бейсболке с лэйблом известной торговой марки и с таким же рюкзачком за плечами, бойко предлагающую прохладительные напитки отдыхающим.

Возможно, всё так и продолжалось бы, если бы в один прекрасный день, прямо с утра Дашке не позвонила встревоженная супервайзер Тамара, сообщившая, что генеральный директор, без объяснения причин, срочно затребовал к себе на аудиенцию одного из промоутеров работающих в парке Горького. Так же Тамара уверила, что взвесив все «за» и «против», решила делегировать к нему Дашку, как самого достойного и надёжного сотрудника, хотя было понятно, что Дашке, как «новенькой», выпала роль козла отпущения.

Вот так и оказалась, в тот погожий сентябрьский день, Дарья Новосёлова, на 88 этаже «Конфедерации» в кабинете Ивана Сергеевича Нежина – генерального директора российского представительства компании «Spranta».

3

– Егор, вставай! Время уже почти восемь. Я ухожу. –

– Да, мам, я уже встаю –

– Ты не забыл, что у тебя сегодня в одиннадцать аэродинамика? –

– Да помню, ма, помню! -

Егор приоткрыл глаза, и лежал некоторое время, не шевелясь, рассматривая тень на потолке, прислушиваясь к шорохам в коридоре. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем, наконец, услышал, как хлопнула входная дверь, звонко щёлкнули ключи, несколько раз повернувшись в замке, и стук торопливых шагов растворился на этаже.

– Ещё пять минуточек – успел пробормотать Егор, снова закрывая глаза.

Когда проснулся окончательно, комната уже была полностью залита солнечным светом. Первая мысль была вскочить, и по-быстрому собравшись рвануть в «универ» на пересдачу аэродинамики – «хвост», что весел с прошлого курса. Свесив руку с кровати и пошарив по полу, нащупал смартфон и рывком поднёс к глазам. Часы на экране оповестили о том, что сегодня торопиться уже было некуда.

Спустив ноги с кровати, просунул их в тапочки и кое-как, поднявшись, добрёл до кухни. Постоял у окна, держась за подоконник, пытаясь оживить в памяти события вчерашнего вечера, как если бы созерцание города с высоты восьмого этажа могло дать хоть какую-то подсказку. Потом сел за стол и обхватив голову руками, стал разгребать пальцами непослушные волосы. Помогло.

«Пару пива» с Мишкой по дороге из «универа» вспомнил отчётливо, далее фрагментами. В последнем кадре, увидел себя, отвешивающего хорошего пендаля Ирке-истеричке из соседнего подъезда. В общем, один из заезженных образцов коллекции «наше старое кино». Ничего нового из-за чего стоило бы переживать. Успокоившись, Егор почувствовал, невыносимую жажду. Откуда-то из глубин затуманенного сознания выплыл образ искрящегося водопада разбивающегося брызгами об дно заиндевевшего стакана, наполняющегося тёмной тягучей субстанцией состоящей из тысячи сверкающих пузырьков, стремительно несущихся наперегонки вверх, и разрывающимися маленькими фонтанчиками на поверхности.

– А-а – простонал Егор и снова обхватил руками голову. Через секунду, вскочил, метнулся в ванную, ополоснул лицо холодной водой и выскочил в прихожую. С разбега запрыгнул в кроссовки, и, накидывая на ходу жилетку, выскользнул за дверь.

4

– Пират! Пират! Где ты, турок нетуношный? -

Баба Катя, подняла старую миску с черными пятнами отколотой эмали, что валялась перевёрнутой в траве рядом с конурой. Подойдя к бочке, зачерпнула дождевой воды и обмыв внутренность миски рукой, выплеснула в огород. Поставила миску перед входом в конуру и аккуратно вывалила в неё содержимое кастрюли, соскребая остатки со стенок ребром ладони. Подумав несколько секунд, с трудом нагнулась, и докуда могла дотянуться, собрала с травы остатки собачей еды разбросанные вокруг, добавила в миску.

– Войны на тебя нет, окаянный. -

С тех пор как уехала Даша, старая женщина всё чаще стала разговаривать с собакой. Пират, отвечал ей пронзительным взглядом, той глубокой и безграничной тоски, которую можно встретить только в собачьих глазах.

Вечерами сидя на ступеньках крыльца, отдыхая от дневных забот, всё чаще стала вспоминаться бабе Кате её прожитая жизнь, те далёкие события минувших лет, которые, как ей казалось, были забыты навсегда. В такие минуты, старый пёс, улавливая своим собачьим чутьем, настроение хозяйки, подходил и, устраиваясь рядом, клал свою большую чёрную голову ей на колени. Поглаживая собаку за ухом, печально всматривалась баба Катя, за горизонт, туда, где оранжевый диск медленно опускался за кромку леса, расцвечивая янтарём верхушки деревьев, как будто пытаясь укрыть перед сном весь этот лесной океан, пестрым одеялом, сшитым из бронзово-медных и багряных лоскутов.

Так, почти каждый вечер, провожали осенний закат, человек и собака, вздыхая каждый о своём.

В начале июля 1941 года, в соответствии с приказом о всеобщей мобилизации несколько человек из деревни Климцево были призваны в ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии. Среди них Алексей Алексеевич Новосёлов 1918 года рождения. Ранним утром 6 июля, Антонина Новосёлова, держа на руках трёхмесячную Катюшу, провожала мужа на фронт. Перед самым расставанием, сунула в руку Алексею маленькую, иконку Богородицы, что передавалась в роду Антонины по женской линии с незапамятных времён.

– Ты-то как? – пытался отказаться Алексей.

– Ничего. Тебе нужней. Вернёшься с войны и отдашь. –

– Катюшу береги – шепнул Алексей, обнимая жену.

Потом поцеловал дочку и запрыгнул в кузов грузовика, который резко взяв с места, растворился через несколько мгновений в облаке пыли.

Осенью 41-го, Антонина Новосёлова, понимая, что одна с грудным ребёнком вряд ли сможет пережить зиму, приняла предложение соседа Антипа Ермолаевича, перебраться к его сестре в Ярославль.

Ермолаич поведал, что ещё «давеча» имел на этот счёт разговор с сестрой, которая была рада такому соседству, потому как всю жизнь прожила одна, без детей, после того как похоронила своего мужа через полгода после того как вступила в брак. Было это в далёком 25-м году. В Климцеве поговаривали, что его якобы расстреляли, но никто толком не знал, за что и было ли это так на самом деле.