После своего ареста я постарался сделать всё возможное, чтобы моя мать, Лариса Романовна, смогла уехать в Россию. Точнее, важно было, чтобы она покинула Украину. Я предполагал, и не без оснований, что если за моё дело взялись серьёзно, то наверняка найдут основания вызвать её в СБУ, сначала в качестве свидетеля. А там – кто его знает, как сложилось бы. Сегодня на Украине, особенно в делах, связанных с политикой, часто бывает – человека, приглашённого как свидетеля, прямо в кабинете следователя могут сделать обвиняемым. Маме в то время было 78 лет, она не самый здоровый человек – проблемы со зрением, к тому же ходит с трудом из-за болезни коленных суставов. Допросы в СБУ точно не сделали бы её здоровее. За тот год, что я провёл в тюрьмах, она ослепла на один глаз из-за прогрессирующей глаукомы. Очень жаль, что в это время я не мог находиться рядом с ней и ничего не мог для неё сделать.