Глава 2.

Корабль не спал. В каюте слышался мерный и тихий звук двигателя, несший «Гепарда» сквозь разноцветный туннель подпространства к орбите Сатурна.

Не спал и капитан этого корабля. Неман лежал на своей койке и смотрел в потолок. Он размышлял о многих вещах одновременно, перескакивая с одной мысли на другую. Экран в стене, заменявший иллюминатор, был отключен – контрабандист хотел побыть в темноте. Так ему лучше думалось.

В голове в который раз проигрывались сцены прошедших дней. Неман мысленно вернулся в тот момент, когда он с его пассажирами сидел в баре в месте, названном Пристанище – спрятанном в пещерах Ишеры поселении для таких рисковых ребят, плюющих на законы, как и Неман. Он, Игорь и Таркелья сидели в углу бара, взяв по стакану местного пойла, опьянявшее медленно, но державшее в состоянии покоя очень долго. Игорь и Неман курили, пуская густые облака дыма, пока Таркелья объясняла Ви-Цергу суть дела.

– У нас есть информация, – голос девушки четко врезался в память, – что на Земле обнаружили очень странный артефакт. Его нашли совершенно случайно лежащим в ящике в развалинах на Мадагаскаре. Если судить по фотографиям, то сам ящик сам по себе интересная находка. Ничего подобного такого древнего никогда не находили. А артефакт… Тот, кто первым взял его в руки – умер. Артефакт убил его. В этот же момент станции в Солнечной системе зарегистрировали импульс, который ушел с Земли в космос, преодолев за секунды сотни световых лет и канув в бесконечность.

– Куда именно был направлен импульс?

– В том то и дело, что во все стороны, – ответил Игорь, выпустив изо рта клуб дыма. – Он разошелся сферой. Его зарегистрировали абсолютно все колонии, имеющие соответствующие измерительные приборы.

– Да, – подтвердила Таркелья. – Такое ощущение, что импульс был адресован космосу. Само собой, этим всем делом заинтересовались военные. Собственно, они и забрали артефакт себе.

– И вы хотите его позаимствовать, как я понимаю?

– Да. А ты нам в этом очень поможешь. Его надо вывести с Земли без каких-либо подозрений.

– Ясно. Но я-то не вор, – уточнил Неман.

– Мы тебя просим только доставить нас туда и без приключений улететь с Земли. Остальное сделаем я и Игорь.

– С каких это пор известные археологи марают руки кражами? – ухмыльнулся Неман, глядя в глаза Таркельи. – Неужто ты поменяла принципы и стороны?

Милое лицо девушки, наполовину освещавшееся светом от неяркой лампы под потолком, скорчило недовольную гримасу.

– Я не стала черным археологом, если ты имеешь ввиду это. И да, я осталась при своих принципах. Только это дело необычное. Этим артефактом не должны заниматься власти. Он может быть чем угодно. Даже оружием. И тогда оно будет в руках людей, устроивших геноцид на Земле. Тебе ли об этом не знать.

Неман не ответил, выпивая из своего стакана.

– А если это всего на всего ключ к другой цивилизации или мирной технологии, он все равно не должен оказаться в руках этих людей, которые не смогут оценить потенциал открытия из-за своей узколобости. Ведь мы, даже сейчас, находя руины других миров, готовимся не к мирному контакту, а к войне на уничтожение.

– Мне кажется, что вы слишком много на себя берете, – заметил Неман. – Вы то сможете оценить потенциал того, что найдете?

– Это моя работа – изучать историю и доводить открытия до как можно большего количества людей, – гордо сказала девушка. – Я не ищу в этом выгоду с точки зрения применения против кого-то. Просто мы боимся тех последствий, которые могут ожидать нас, если этим всем будут заниматься не те люди.

– Попросите их об услуге.

– Пытались. Разными способами. Все без толку.

Неман задумчиво тянул в себя пойло. Он был не против нарушить закон, ведь он нарушал его все время. Да еще и провернуть такое дело… В его воображении рисовался момент триумфа и окончательного признания в рядах контрабандистов и людей, пользующихся их услугами.

Случайно Неман бросил взгляд на Игоря. Тот сидел со стаканом в руке слева от контрабандиста уже без очков, показывая миру свои маленькие зеленые глаза, устремленные на Таркелью. Было в этом взгляде что-то трогательное, и в то же время он был пропитан невысказанным отчаянием, даже обреченностью. Неман с плохо скрываемым удивлением разглядывал лицо Игоря несколько секунд, пока его не отвлек звон стекла в противоположном углу бара. Вся троица посмотрела в сторону. Там началась пьяная потасовка. Ничего необычного для такого места.

– И как же вы хотите умыкнуть артефакт? Он же в любом случае под надежной защитой.

– Об этом уже побеспокоимся мы, – буркнул Игорь.

Взглянув на него еще раз, Неман встретился с жестким взглядом Игоря, которому лучше бы носить очки всегда.

Даже сейчас, лежа в темноте каюты, Неману казалось, что вся эта затея не имеет никакого смысла. Он был почти уверен, что их не выпустят с Земли, но его гордость и данное слово брали вверх, уговаривая попытать счастье.

Его волновала личность патрона его пассажиров. Игорь и Таркелья вскользь упоминали о нем, как будто он был просто спонсором, но Неман чувствовал, что именно этот человек за спинами этих двоих правит балом, направляя усилия своих людей в нужное русло.

Ви-Церг пытался выудить хоть какую-то информацию из своих гостей, но они не стремились откровенничать с ним даже под градусом.

Часы на руке показывали двадцать два четырнадцать и Неман нехотя встал, включив приглушенный свет. Он взял в руку новый медицинский пистолет, вставил в него ампулу и ввел лекарство в вену. Знакомое чувство растекающегося по телу холода подарило Неману обновленное ощущение жизни.

Он не просто так подозревал, что неизвестный человек управляет шагами Таркельи и ее спутника, хотя те старались показать своим поведением, что это они указывают своему патрону направление движения в данном конкретном деле.

Проходя перед прыжком в подпространство мимо каюты Игоря, Неман случайно услышал из-за неплотно прикрытой двери искаженный динамиками голос, не принадлежавший Игорю. Этот голос говорил спокойно, с расстановкой, поучая молчавшего парня. Неман не стал подслушивать, чувствуя неловкость. Чуть позже, перед прыжком, когда капитан «Гепарда» и Васко определяли координаты для выхода из подпространства, Игорь, внимательно слушавший переговоры компьютера и человека, сказал своим сиплым, прокуренным голосом:

– Выход будет у Европы. Это не будет вызывать подозрений. И систему маскировки нельзя включать.

– Тогда как мне делать свою работу? – учтиво обратился к нему контрабандист. – Как я вас проведу на Землю?

– В этом тебе помогут.

Неман скривился от этой фразы. Ему не нужна была помощь. Хватало и того, что «Гепард» на Ишере модернизировали на деньги этих двоих. Они настояли на замене переключателя, проводов, агрегатов, работавших с перебоями. Сам корабль перекрасили в черно-белый цвет. Неман с трудом согласился на это, стараясь не принимать это близко к сердцу. Поэтому, когда корабль должен был выходить на траекторию прыжка в туннель, он своими капитанскими полномочиями выгнал Таркелью из рубки. Ему не хотелось делить волшебный момент прыжка с кем-то чужим.

Ему не нравилось и то, как Таркелья относится к его гибискусу. Она с нежностью разговаривала с ним, ловя при этом непонимающий взгляд Игоря и улыбаясь ему. Время от времени она спрашивала у Немана разрешения полить гибискус, а он не мог отказать в этой просьбе, так как основание для отказа было смехотворно – ревность к растению. И гибискус даже вроде как принял ухаживания Таркельи, от чего в душе Немана появилось почти незаметное, но все же ощутимое чувство одиночества. С появлением этих двоих на его корабле, «Гепард» перестал принадлежать только ему одному. Это место всегда было его крепостью, а гибискус единственным другом, и вот, когда коридор корабля ожил прихрамывающими шагами Таркельи, а в воздухе грузового отсека витал аромат не только сигарет Немана, вот тогда неожиданно и пришло это одиночество. Теперь только его каюта полностью принадлежала ему.

Неман сидел на койке и смотрел перед собой, освещаемый светом каюты.

– Васко, – равнодушно позвал он.

– Капитан.

– Открой окно и выключи свет.

Тут же свет каюты погас, а экран в стене зажегся разноцветными полосами, которые струились справа налево по пути следования корабля через туннель. Экран проецировал в каюту все то, что сейчас происходило за бортом «Гепарда». Неман повернул голову, чтобы следить за тем, как полосы туннеля различных цветов текли ручьями к хвосту корабля. Эта радуга была невероятна сама по себе. Разглядывая ее, Неман вспомнил, как он впервые попал в подпространство.

Это было не совсем давно, хотя с каждым днем казалось, что произошло это событие в другой жизни. Тогда Неман был не самостоятельным контрабандистом, а обычным членом экипажа на одном из кораблей типа «Мечтатель» у Константина, который взял парнишку к себе, разглядев его талант. Тогда Неман точно также сидел в своей маленькой каюте на «Розе Ветров» и зачарованно смотрел на экран, размазывавшийся такими же разноцветными струями туннеля. После красных песков Марса, однообразных районов куполов, суровости шахт, эта картина юноше казалась самой прекрасной из всех, что он видел. Даже его сны и воспоминания о Земле были не так хороши, как то, что происходило во время полета корабля в подпространстве в первый полет. Неману казалось, что ожила магия, о которой рассказывали детские сказки. Конечно, со временем все это превратилось в рутину, но подобного чувства чуда Неман больше не испытывал, хотя побывал во многих удивительных мирах.

– Васко, сыграй что-нибудь из моего любимого.

Каюту начала наполнять музыка. Сначала скрипка тихо плакала где-то рядом, возвращая мысли Немана в реальность. Затем фортепиано начало перебирать ноты. Эта музыка всегда помогала Неману собраться с мыслями в моменты, когда он уходил из настоящего очень далеко.

Через какое-то время захотелось проверить гибискус. Неман вышел из каюты, дверь за ним бесшумно закрылась. На кухне горел свет, но другие две каюты были закрыты. Корабельные часы показывали три ночи. Неман вошел в пустую рубку, где только гибискус, стоящий на своем месте под лампой, шевелил листвой. За иллюминатором наблюдалась та же картина, что и на экране каюты. Корабль разрезал подпространство свои телом, набрав сверхсветовую скорость.

Капитан взял леечку с водой и присел рядом с гибискусом. Его цветки таращились на рубку большими глазами, все время удивляясь чему-то. Неман начал поливать растение, поглаживая его. Журчание воды успокаивало. Струя падала на сухую почву, собираясь в капли во время короткой схватки с землей, и уходила вниз, к корням.

– Ну что, приятель, как тебе наши пассажиры?

Растение молчало, но колебало ветвями, стараясь описать свои эмоции с помощью жестикуляции.

– Мы летим домой, – тихо продолжил Неман. – Увидим место, откуда и я, и ты родом. Ты сможешь познакомиться с другими растениями, а я наконец-то смогу избавиться от этих навязчивых снов о Земле и, быть может, найду на ней что-то такое, что поможет мне жить дальше, но чуть легче.

Гибискус одобрительно закивал своей верхушкой, наклоняясь к человеку, который вылил остатки воды в горшочек.

Внезапно Неман услышал характерный звук шагов – кто-то хромал по коридору. Человек обернулся к выходу. В дверях стояла заспанная Таркелья. Одета девушка была в пижаму, которая никак не гармонировала с царящей вокруг атмосферой космического странствия, пропитанной железом, темнотой и отсутствием жалости к путешественникам.

– Не спится? – как можно вежливей спросил Неман.

– Нет.

Девушка, прихрамывая, подошла ближе и опустилась на колени перед растением с противоположной стороны горшка.

– Была на кухне. Услышала, что ты тут говоришь с ним. Извини, что помешала.

– В общем-то ничего страшного, – слегка улыбнулся Неман.

Таркелья провела руками по листьям гибискуса, шелестя ими.

– В тот раз я так и не спросила, как ты его достал.

– Выкупил. В какой-то колонии на подобии Пристанища, уже и не помню в какой. У местного сутенера он стоял в кабинете. Увидев гибискус, я сразу же захотел взять его себе. Он напоминает мне о доме. А это очень важно.

– Напоминает о Марсе?

– Нет, – несколько резко ответил Неман, но тут же сменил тон. – Извини. Почему-то все думают, что если я рос на Марсе, то я оттуда родом. Но я землянин.

– Я знаю, кто ты. Но почему ты так упорно называешь своим домом то место, где ты практически не жил?

– Ненавижу Марс. Он отнял у меня родителей. Он не предназначен для жизни людей.

– Как и спутники, например.

– Как и они. А теперь спроси у Игоря, хочет ли он вернуться на свой спутник? Ведь, как я правильно понял по цвету его кожи, он не планетарный житель.

– Ты прав, – продолжая поглаживать гибискус согласилась девушка.

Разноцветный свет из иллюминатора играл на ее щеках и висках, окрашивал волосы, добавляя к голубому цвету множество других цветов.

– И все-таки это прекрасно, – продолжила она. – Ты столько летаешь с ним. А он все еще живет вдали от дома в своем горшке. Зеленый и живой.

– Я просто хорошо ухаживаю за ним.

Неман поднялся, взяв леечку, и поставил ее на место.

– А у тебя есть вещи, которые напоминают о доме?

Девушка несколько секунд молчала, смотря на гибискус.

– Нет. Ничего.

– Почему?

Тишину, которая возникла в рубке, нарушал только далекий звук из силового отсека. И дыхание двух людей. Неман обернулся, чтобы взглянуть на Таркелью, и увидел, что она поднимается на ноги.

– Мне не хочется говорить с тобой об этом. Да и ни с кем не хочется об этом говорить. Извини. Спокойной ночи.

Таркелья виновато улыбнулась и направилась к выходу из рубки.

– Да ничего. Спокойной ночи.

Он остался один, если не считать гибискуса. Корабль летел в подпространстве и не нуждался в чьей-либо помощи. Корабельные часы показывали уже за три ночи по земному времени.

Войдя к себе в каюту, Неман выключил экран, чтобы не видеть разноцветный туннель за бортом, и лег. Музыка все еще играла. Теперь уже другая мелодия волновала пространство комнаты.

Лететь оставалось долго – часов пять. Надо было поспать хотя бы чуть-чуть, ведь затем предстоял перелет к Земле. Можно было бы оставить наставления Васко, но Неман хотел увидеть путь до дома воочию. Он закрыл глаза и попросил убавить громкость музыки. Теперь она почти неслышно играла на фоне, как дальний морской прибой в ночи далекой планеты. Ви-Церг сначала не ощущал ничего нового. Затем его тело стало неметь, а мысли путаться между собой, им овладела пьянящая слабость. Образы перед закрытыми глазами гасли и тухли все чаще, все быстрее сменяясь в хороводе, как кадры галофильма.

Он постарался сфокусироваться на чем-то одном, чтобы окунуться в один единственный мир, созданный его фантазией или накопившимися воспоминаниями.

Внезапно Неман почувствовал дуновение ветра, без предупреждения потревожившее его. Ветер принес с собой странный запах. Это был запах свежести и солнечного утра. Потом запах изменился. Теперь он был пропитан легким вкусом залежавшегося на улице мусора, человеческого пота и постоянного страха. В уши начал просачиваться гудящий звук. Возникло ощущение, что он происходит со всех сторон одновременно. Поначалу звук казался бесформенным, аморфным. Но через несколько секунд сплошного гудения Неман начал различать отдельные голоса, сливавшиеся вместе подобно одиноким ручьям, образующим мощный поток, вливавшийся в его уши. Он начал отделять из общего гудения лай собак, шум каких-то механизмов, шуршание плотной ткани. Прохлада все еще чувствовалась. Неман ежился, надеясь тем самым найти источник тепла. И он появился. Где-то сбоку. Неману стало тепло и уютно. Ему показалось, что этого уюта он не испытывал уже очень давно. Тепло окутывало его теперь со всех сторон, постепенно. Это было единственное приятное чувство в этом темном мире. Он все еще ощущал ставший совсем неприятным запах, слышал непрекращающийся шум. И в его закрытые глаза вдруг ударил свет. Он был не особенно ярким, но довольно неожиданным. И Неман решил открыть свои глаза.

Сначала он ничего не увидел. Перед глазами предстала золотая от света пелена окружающего его пространства. Затем изображение становилось все четче. Неман начал различать отдельные линии, очерчивающие предметы. Он взглянул наверх, где пелена была все еще бесформенной, и начал вглядываться в нее внимательнее. Пелена стала растворяться, меняя свой цвет. Она постепенно становилась голубоватой с белыми пятнашками и источником света между ними. Прошло несколько секунд и Неман наконец-то различил то, что видел. А он видел голубое небо с белыми облаками, порванными у краев. Они плыли по небесному водоему, огибая струящееся светом Солнце. Но это был только кусочек потолка планеты, окаймленный тянущимися к нему невыразительными и коричневыми стенами зданий, казавшиеся колоннами для неба. Они выглядели грязными, запачканными копотью. В их окнах горел свет, несмотря на то, что солнце светило во всю свою мощь. Неман опустил голову, чтобы взглянуть на улицу. Она выглядела не чище зданий. Ветер носил пакеты и разный легкий мусор, за которым гонялись собаки, снующие между ног людей, плотным потоком текших по улице среди грязных навесов ларьков, в освещении дня, чьи лучи придавали этой картине оттенок абсурдности и нереальности. Люди то и дело что-то выкрикивали, озираясь по сторонам, ища взглядом то ли своих знакомых, то ли спасения из клоаки. На самодельных постаментах стояли торговцы. Такие же грязные, как и стены, в лохмотьях, как и все прочие люди, они зазывали к себе и у их ларьков образовывались уплотнения людского потока из-за чего прохожие начинали злиться, упираясь в них.

Вся эта картина не была статична. Она продвигалась вперед, скача перед глазами, и заслоняемая лицами и телами вплотную проходящих мимо людей с грязными лицами. Их глаза наполняла та же грязь, что господствовала вокруг. Неман понял, что он не сам идет через эту толпу, среди меняющихся ларьков, смрада и льющегося сверху света. Ему неожиданно пришло в голову, что он в аду, который вдруг осветило солнце.

Он еще чувствовал тепло. И, повернув голову в сторону, он увидел лицо, смотревшее на него со старой фотографии в каюте. Лицо, одаривавшее его своим светом, как это делало солнце. Женское лицо, которое он пронес в своих воспоминаниях сквозь пространство и время. Длинные волосы были собраны в пучок, но отдельные пряди спадали на уставшее лицо, а лоб покрывала испарина. Вдруг женщина наклонила голову и взглянула на Немана с улыбкой, которая должна была ослепить своей добротой и заботой, которая могла даже в самом черством сердце пробить брешь. Глаза его матери были полны любви, проникавшей в сердце Немана. Он хотел позвать ее, но все, что он смог выдавить из себя – это невнятный стон. Мама засмеялась, и ее звонкий смех заглушил шум улицы. Он проник в глубину души Немана, тянувшегося маленькими ручками к своей маме. Она прижала его к себе, убаюкивая на руках. Она излучала любовь и уют, которые Неман ловил каждой клеточкой своего тела. Она была ангелом здесь. В этом грязном аду.