Многие еще помнят множество удивительных открытий, сделанных в Гренландии, летом прошлого года.

Экспедиция Вакуумной лаборатории подняла и исследовала вмерзшие в лед остатки инопланетного корабля. Здесь я хочу рассказать лишь об одном случае, из всего каскада находок, сделанных сотрудниками Лаборатории. Речь идет об обнаружении пресловутых М-тел, и открытии способа их активации.

Приведенный ниже текст является личным дневником доктора Захарова, с минимальными литературными правками. В основном, дневник состоит из записей осмотра пациентов доктора. Некоторые эпизоды при правке опущены. Поэтому, при чтении дневника, может сложиться впечатление, что доктор только и делал, что бездельничал. На самом деле, его медицинская практика, за описываемый период, составила около полутора сотен спасенных и вылеченных им людей. Кроме того, он написал восемь научных статей.

Олаф Расмуссен, журналист.

Я вручаю эти тетради моему другу Олафу. Не для публикации, а для памяти. Я с удовольствием вспоминаю дни, проведенные в Гренландии.

Мстислав Захаров.

Тетрадь 1

среда, 5 июня.

… я уже хотел заказать себе вторую порцию "Скрюдрайва¹ особого", когда в бар ввалился Джонатан Левандовски.

– А, вот ты где, – заорал Джонатан, едва перешагнув порог.

Несмотря на его склонность к эпатажу, я к нему одному, из всей братии физиков, относился с симпатией. Наверно, потому, что он, единственный из всех, выговаривал мое имя правильно, не коверкая на все лады. Остальные, чтобы не заморачиваться, обращались ко мне просто "Стив".

– Как ты меня нашел?

– Пф! Тоже мне, проблема!

Он ткнул мне в нос свой коммуникатор. На его экране виднелась карта Осло. На улице Radhusgata, на одном из домов (видимо, бар, в котором я сейчас сидел) мигал медицинский крестик с надписью "M. Zakharoff, DM²".

Ах, да. Все верно. Я обязан оказать первую медицинскую помощь любому, кому она нужна. Пострадавший может быстро найти ближайшего медика (в том числе и меня), по геоданным ccn³. Теперь понятно, как Джонатан меня вычислил.

Я давно облюбовал себе это заведение. Оно мне пришлось по душе. Называлось оно "Ander Drift⁴".

Это кафе располагалось в светлом павильоне, с окнами во всю стену. Можно было увидеть, как в порту снуют яхты, катера и лодки. Такое зрелище настраивало на созерцательный лад. Я поймал себя на том, что с интересом слежу, как рулевой на парусной яхте крутит ручку лебедки, поднимая парус. Или академическая шестерка, синхронно сверкая на солнце мокрыми лопастями весел, несется по глади акватории, почти не оставляя за собой следа. Или матрос, в полосатой тельняшке, на палубе чумазого буксира, ловко управляется с канатами толщиной с руку…

Сидя в этом баре, я подслушал, как моряк из Канады, типичный славянин по внешности, заказал себе "Screwdriver special⁵". К моему удивлению, «Особый» оказался обычной водкой, с небольшим кубиком льда.

Моего знания норвежского явно недостаточно, чтобы втолковать бармену, что водку лучше пить в чистом виде, без добавок. Подвернувшийся случай, с канадцем, помог мне заполучить классический напиток.

Моя попытка поговорить с матросом, на русском языке, не увенчалась успехом. Моряк был иммигрантом. То ли пятого, то ли шестого поколения. Его семья забыла родной язык. Тем не менее, идея поговорить по-русски его вдохновила.

Канадец оказался отличным мужиком, несмотря на то, что весь вечер порывался горланить "Калинку-малинку" – единственное, что он смутно помнил. Получалось у него плохо, зато от души. Мы с ним здорово набрались в тот вечер, так что бармен меня запомнил. С того дня он наливал мне "Особый", едва я появлялся на пороге.

Я сидел в этом баре, чтобы убить время и скрасить скуку. До отплытия в Эквадор оставалось еще два месяца. Несмотря на свою многолюдность, Осло оказался удручающе унылым городом.

Не спорю, здесь множество музеев, парков, мест для прогулок, театров, художественных студий и клубов. За те полгода, что я торчу в этом городе, я посетил все музеи. Погулял в парках. Посетил несколько спектаклей, которые шли на английском языке.

Чтобы смотреть спектакль на норвежском, мне не хватало практики владения этим языком. Я едва сумел запомнить несколько бытовых фраз. Наверно, проживи я здесь подольше, и обзаведись друзьями, все выглядело бы иначе. А сейчас я чувствовал себя чужим и потерявшимся.

Пока что, в ожидании отплытия в Эквадор, приходилось либо валяться в гостинице на диване, глядя какой-нибудь скучный сериал, либо сидеть в баре, где можно было выпить глоток спиртного или пообедать.

В этом баре было хорошо, тихо, и очень прилично кормили. Я зарекся появляться в том же заведении, где тусуются мои коллеги-физики. Когда, под одной крышей, собираются два несовместимых компонента – алкоголь и физика, возникает гремучая смесь.

Обычно, в трезвом виде, мои коллеги – прекрасные ребята: умные, интеллигентные, образованные и просвещенные. Но стόит им выпить… тут уж под хвост физика попадает шлея … и на меня выливаются целые тонны физической абракадабры.

Физикам нравилось, что я слушаю, не перебивая. Их не волновало, что я ни бельмеса не понимаю в заумных физических теориях. Им было наплевать, что у меня медицинское образование. Главное, человек слушает. Ограничиваясь, в качестве ответа, междометиями или мычанием.

А попробуй, расскажи, то же самое, коллеге-физику! Тот сразу примется спорить. А если еще оба, вдобавок, находятся под градусом… тогда – ой! До рукоприкладства, правда, не доходило, ввиду интеллигентности. Но ругани было….

– Кому понадобилась моя помощь? – спросил я.

– Пока никому, – ухмыльнулся Джонатан. – Не парься. Я тебя по другому поводу ищу.

Он взобрался на соседний табурет.

– Что пьешь? – спросил он.

Я сделал знак бармену повторить себе, и налить того же Джонатану. Тот сделал приличный глоток, и едва не поперхнулся.

– Ух ты! Это что, водка? – изумленно спросил он. – Ого! Надо же, как по мозгам дало! Вот это да! Как ты уболтал бармена налить тебе чистой водки? Это разве законно?

Пришлось рассказать ему случай с моряком из Канады.

– Надо же… а в той забегаловке, где мы тусуемся, наливают слабенький сиропчик. Чтобы чуток захмелеть, надо ведро этого компота выпить… Спасибо за информацию! Впрочем, теперь эта инфа нам мало пригодится…

– Почему? Разве мы не проторчим здесь еще два месяца?

– Потому! Ты, в свой коммуникатор, когда заглядывал? Тебе весь вечер названивают! Как ты думаешь, зачем я здесь оказался?

– Не знаю… И зачем же?

– Тебя пошел искать!

– Что за причина? – буркнул я в стакан. – Если я не нужен, как врач, для чего я тут вообще нужен?

– Нет, ты нужен. Мы отплываем. Завтра утром.

Я уставился на него.

– Да ты что? Уже? А в чем дело?

– Ты что, с Луны свалился? Открой новости!

Я вытащил свой ccn. Там взахлеб, на всех каналах, вещали о неком сенсационном открытии, которое, якобы, совершили гляциологи в Гренландии.

– Ну и что, какое это к нам имеет касательство?

– Прямое! Шеф навел справки, по своим контактам. Они там, действительно, что-то стόящее нашли. Смотри!

Он потыкал пальцами в свой ccn. Потом повернул экран ко мне. Там была голограмма, растянутая на целый метр. Изображение медленно вращалось. Сперва я никак не мог понять, что вижу – на экране красовалась мешанина черных линий, пятен, спиралей, хаотичных полос…

Внезапно я понял, что вижу что-то похожее на скелет гигантского кита – позвоночник, ребра, череп…

– Это кит?

– Какой еще кит? – выпучил глазки Джонатан. – Эта штука размером в полтора километра! Ты видишь сонарное изображение. Первоначально гляциологи думали, что эти включения – россыпь камней, принесенная ледником. Однако, когда вместо звуковых волн использовали радар, оказалось, что вкрапления целиком состоят из металла. Они пробурили скважину к одному из включений. Смотри, что они подняли на поверхность!

Он показал мне изображение куска металлической конструкции, аккуратно вырезанной по кругу. Почти в центре красовалась шестигранная шляпка болта.

– Что тут необычного? Какой-то самолет разбился давным-давно. Кусок металла вмерз в лед.

– В том-то и дело. Гляциологи достаточно точно определили возраст льда. Оказалось, эти обломки пролежали во льду около тридцати-сорока тысяч лет. А это примерно возраст человечества!

– Другими словами, налицо существенное противоречие между фактами. Ну, хорошо, а при чем тут наша Вакуумная лаборатория?

Джонатан аж подскочил на своем табурете:

– Ты совсем, что ли, дурак? Такие противоречия как раз и приводят к научным прорывам! А причем здесь мы? Вот при чем. У нас есть необходимое оборудование. Для бурения, анализов, фиксации… Все есть, и с избытком! И все уже погружено на корабль! Шеф, получив эти данные, тут же созвал всех сотрудников на совещание. Все присутствовали, кроме тебя. Тебе было угодно сидеть в кабаке, игнорируя свой коммуникатор. Мы единогласно приняли решение – отправляемся в Гренландию! Если мы отчалим завтра, на месте окажемся дня через четыре. Забьем приоритет! Пока остальные только чешут задницы, мы уже приступим к исследованиям!

Джонатан смотрел на меня сияющими глазами. Я, хотя не до конца понимал источник его возбуждения, тоже почувствовал волнение. Скука ожидания сменились давно забытым ароматом начинающегося приключения – я готов был ехать хоть в Гренландию, хоть к черту на рога. Лишь бы поскорей покинуть этот многолюдный, но очень скучный Осло....

Джонатан попросил бармена повторить, и вопросительно глянул на меня. Я покачал головой. Я и так уже принял достаточно. Пока Джонатан допивал свой "Особый", я быстро проверил коммуникатор. Два звонка от шефа, четырнадцать – от его секретарши Шейлы Айзен, три от Джонатана. И еще штук шесть, от коллег по лаборатории. Медицинский вызов экстренной помощи, в моем коммуникаторе, настроен иначе: громкий завывающий звук сирены. Не удивительно, что в шуме бара я не обратил внимания на тихий мелодичный свист простого вызова…

Я позвонил Шейле. Сказал, что Джонатан меня нашел, и мы уже идем в гостиницу. Строгим тоном заправского сержанта Шейла приказала мне, чтобы я немедленно забрал из гостиницы личные вещи, и поднимался на борт зафрахтованного парохода, "Принц Альберт". Она сказала, что судно отчалит, как только на борт поднимутся все.