Глава 1

За окном громыхнуло так, что кастрюля подпрыгнула на плите, плеснув супом на кухонный кафель. Уменьшив газ, Федор Юрьевич выглянул в окно. И остолбенел…

На соседний дом летело огромное металлическое ядро. Мгновение – и оно со всей силы впечаталось в веранду. Жалобно звякнули стекла, хрустнули доски, и хлипкая конструкция словно растворилась в густом облаке серой пыли. Пыль медленно оседала, и сквозь ее мутную пелену неотвратимо прорисовался контур строительной стрелы. На металлическом тросе угрожающе покачивался массивный шар – так называемая баба, предназначенная для сноса домов.

Федор Юрьевич Новицкий выключил газ, непослушными руками отставил кастрюлю и двинулся в прихожую. Пожелтевшее зеркало отразило его подстриженную седую шевелюру, глубокие рубленые морщины и старомодный ветеранский пиджак с мозаичными орденскими колодками. Толкнув дверь, он вышел на крыльцо. Увиденное заставило его невольно отступить. Ветеран не мог поверить в реальность происходящего.

На главной улице дачного поселка угрожающе рокотал огромный гусеничный экскаватор. Скрежетало железо, лязгали траки. Поднятая стрела с огромным шаром вновь разворачивалась в сторону руин, которые еще несколько минут назад были симпатичным домиком.

В стороне от событий кучковались дачники, преимущественно пенсионеры. Притом старушек, которые на свою беду живут гораздо дольше мужчин, было заметно больше. На лицах людей читалось глубокое возмущение, однако открытого негодования не высказывали. Ведь позади экскаватора рассредоточился наряд новоиспеченной полиции, и наряд, как всегда, оказался сильнее, чем народ…

Новицкий, недобро посматривая на ментов, подошел к соседям по участку.

– Почему они все-таки сносят? – поинтересовался он. – Ведь мы кассационную жалобу в суд подали! Права такого не имеют, пока окончательного решения нет!

Высокая худая старуха с обветренным лицом процедила:

– А кто их знает, иродов! У нас ведь и суды куплены, и менты, и все остальное! – Горестно взглянув на руины дачного домика, она не удержалась от горестного всхлипа. – Всю жизнь на своей земле вкалываю, еще муж покойный в восемьдесят четвертом этот домик ставил… И теперь что?

Дачники поддержали старуху осторожным гулом. Ведь у каждого здесь был и с трудом построенный домик, и стандартные участки по шесть соток, на которых они горбатились от зари до зари, и садовые деревья, посаженные много лет назад собственными руками. Для пенсионеров эти участки были ощутимым подспорьем. И теперь все это шло прахом…

– Всю жизнь работаем, а живем как нищие! – на нисходящих интонациях выдохнула бабка с желтым онкологичным лицом.

– Вон по телевизору каждый день про справедливость говорят, а все пустая брехня! – несмело поддержал ее из толпы кто-то невидимый.

– Трассу ту долбаную аж в четырех километрах от нас строят! Свои коттеджи небось под снос не пустили! – добавил еще один аноним.

Тем временем экскаватор, придавив хлипкий забор, выехал на «сотки». Массивные траки безжалостно давили грядки. Металлическое ядро со всей силы ударило в стену сарая – та печально скрипнула, покачнулась и тут же сложилась набок. Этот удар словно бы послужил сигналом к более энергичным протестам. Бывшая владелица участка решительно перешагнула через поваленный забор, подошла к экскаватору и демонстративно улеглась перед ним наземь.

– Гусеницами дави! Убивай! Но ломать тут больше ничего не позволю!

Экскаваторщик выключил двигатель, на секунду высунулся из кабины, словно кукушка из ходиков, и прокричал какую-то неразборчивую матерщину.

И тут Федор Юрьевич не выдержал. Осторожно протиснувшись сквозь толпу, он подошел к экскаватору.

– Что вы себе позволяете?

– Да ты, старый козел, вали на хрен отсюда! – окрысился из кабины работяга. – А то сейчас и тебя, и твою бабу задавим!

Новицкий с трудом, но все-таки проглотил обиду; тягаться с этим здоровым амбалом у него, восьмидесятилетнего старика, не было никакой возможности. Однако остальных дачников это оскорбление задело за живое.

– Как тебе не стыдно! Тебя еще в планах не было, когда он уже пацаненком в лесах партизанил! – заголосила пожилая тетка в брезентовой ветровке.

– Совсем совесть потеряли! – поддакнул ей немолодой мужчина в резиновых сапогах. – За деньги маму с папой продашь!

А к месту происшествия уже спешил пузатый судебный пристав в окружении трех правоохранителей. Двое ментов, быстро оценив ситуацию, бросились к старухе, подняли ее с земли и оттащили в сторону. Полицейский лейтенант и пристав вразвалочку подошли к Федору Юрьевичу. Подобно многим провинциальным ментам, лейтенант был невелик ростом и хорошо упитан.

– Нарушаем? – лениво поинтересовался мент голосом сытого человека, который очень хочет возбудить в себе зверя.

Лицо Новицкого пошло алыми пятнами.

– Ваши действия незаконны, – произнес он, с трудом сдерживаясь. – Мы подали кассационную жалобу. Окончательное решение суда по сносу кооператива не вступило в законную силу. Сейчас же уберите ваш экскаватор!

– Алё, старый мудак, вали-ка лучше отсюда по-доброму, – пристав мельком взглянул на ветеранские колодки на пиджаке Федора Юрьевича и, не удержавшись, добавил: – Покоя от вас нигде нету… Не все еще передохли!

– Расходимся, расходимся. – Мент незаметно, но очень болезненно подтолкнул Новицкого в бок.

Ветеран понял: больше он сдерживаться не будет. Недобро прищурившись, он выдал целый букет соленых партизанских пожеланий и судебному приставу, и ментам, и всей существующей вертикали власти.

Выслушав старика, лейтенант поправил кобуру и взглянул на Новицкого, словно на назойливое насекомое.

– Отказ подчиниться плюс оскорбление должностного лица при исполнении, – резюмировал мент и, обернувшись к подчиненным, наблюдавшим за событиями чуть поодаль, призывно поднял руку – мол, действуем по инструкции!

Полицейская дубинка, на мгновение взметнувшись в воздух, опустилась на голову бабки с желтым лицом. Послышался короткий вскрик, и на него тут же наложилось всеобъемлющее ментовское ругательство.

И тут в голову лейтенанта ударил ком земли. Фуражка свалилась наземь, и полицейский, медленно утерев грязь с лица, зафиксировал цепким взглядом ту самую старуху, которую давеча его подчиненные с трудом оттащили от экскаватора.

– Сука старая! Нападать? На меня? – Мент явно потерял над собой контроль и потому сбился на откровенно истеричные интонации.

– И полицаи, и нацисты в свое время тоже были при исполнении, – нехорошо прищурился Новицкий. – А чем они закончили – всем известно… Судили и вешали.

Полицейский аж поперхнулся от такой наглости.

– Да я тебя, старый хрыч, на зону к белым медведям закатаю, – зловещим шепотом пообещал он и тут же сорвался на крик: – Так, мордой на землю, быстро! Руки на затылок! А ну, быстро, кому сказано!

– Да пошел ты… – Федор Юрьевич сплюнул себе под ноги.

Мент подумал, стоит ли применять к старику силу, и решил, что все-таки нет – слишком уж много свидетелей. Подняв с земли сбитую фуражку, он утер ее, водрузил на голову и, обведя взглядом притихших дачников, зловеще молвил:

– Допрыгались, уроды. Всем немедленно разойтись! Не хотите? Все, вызываю ОМОН! – Рука лейтенанта судорожно потянулась к рации…

Полицейский спецназ прибыл в дачный кооператив через полчаса. Впрочем, усмирять тут было уже некого. Несчастные пенсионеры и без того послушно ретировались. При этом избитую бабку унесли на руках – у нее было сотрясение мозга. Экскаватор, покончив со сносом первого домика, с бездушным механическим урчанием пополз к следующему.

А вот Федору Юрьевичу и его соседке, запустившей в полицая комом земли, не повезло. Обиженный до глубины души лейтенант распорядился завезти задержанных в ближайший райотдел, где на них быстренько составили протокол и, как водится в таких случаях, пригрозили судом и тюремным сроком. После чего распорядились запереть в «обезьяннике» – до выяснения обстоятельств.

Но бывшего партизана запугать было не так-то просто. В свое время, еще пацаном, он побывал на допросах и в гестапо, и в полицейской управе, а потому имел соответствующий опыт общения с подобной публикой. Мол, ты меня камерой не стращай, сидел уже в сорок втором, и пытками пугали, и на расстрел водили. Кстати, тот полицай, который меня допрашивал, потом на мине подорвался, так что если ты, мент, думаешь, что и у тебя несколько жизней и что ты ветерана партизанского движения переживешь, то сильно ошибаешься…

Назревал невероятный скандал, и начальнику РОВД совершенно не хотелось последующих разбирательств. Ведь общественное мнение в любом случае оставалось бы на стороне бывшего партизана Новицкого. К вечеру и Федора Юрьевича, и его соседку неохотно выпустили из ментуры. На последнем пригородном автобусе они успели-таки добраться до дачного кооператива.

То, что увидели старики, заставило их содрогнуться…

Дачный поселок, еще с утра радовавший взгляд густыми кронами, разноцветьем клумб и ухоженностью грядок, теперь смотрелся, будто бы после бомбардировки «Юнкерсами». Поваленные заборы, истоптанные грядки, раскуроченные домики… Почему-то сильно запали в душу сломанные фруктовые деревья, которые стояли тут уже много лет.

– Надо жалобу написать. – Бывшая хозяйка домика шмыгнула мягким старческим носом, всхлипнула. – Президенту или премьеру… Сколько можно над людьми издеваться?

Федор Юрьевич печально взглянул на свой домик – завтра или максимум послезавтра и его должны были пустить под бульдозер.

– Да тут пиши, не пиши… – Бывший партизан сплюнул в сердцах. – Неужели не ясно?

– Сколько же я в эту дачу всего вложила, сколько денег, сколько здоровья… – тоненько запричитала старуха. – Муж мой по ночам не спал, на двух работах вкалывал, все на стройматериалы копил! По выходным отсюда не вылазил, и домик этот своими руками, и деревья, и огород… Думал – хоть на старости лет на своей земле будем жить и ни от кого не зависеть…

– Ладно, Васильевна. – Новицкий взглянул на часы. – Автобусы в город уже не ходят. Иди, у меня переночуешь. А насчет жалоб – забудь. Без толку все это.

Выпив на ночь чаю, Федор Юрьевич улегся спать. Заснул он быстро, как засыпают солдаты и дети. Под утро почему-то приснилось почти подзабытое: ажурный железнодорожный мост через реку, черный поезд со свастикой. Вспышка, удар, дым, тяжелая вибрация земли! Вагоны, натыкаясь друг на друга, летят в воду…

Новицкий осторожно, чтобы не разбудить соседку, вышел на крыльцо. Достал пачку «Беломора», уселся и, подставив лицо под кислородную свежесть утреннего ветра, с наслаждением закурил.

Небо на востоке медленно набухало нежной желтизной. Ветер нес с еще не уничтоженных клумб терпкий цветочный аромат. Где-то в ветвях тенькнула и тут же смолкла пугливая птица.

– Тут жаловаться бесполезно. – Как многие старые люди, Федор Юрьевич иногда разговаривал сам с собой. – Мы в этой стране никому не нужны. Ни-ко-му.

* * *

– Ну что – за новую федеральную трассу! – Немолодой пузатый мужчина в костюме от Бриони поднял бокал с шампанским.

– За почин! – согласно улыбнулась рыжеволосая девица. – За исполнение всех желаний!

Празднование начала строительства шоссе Москва – Западная граница происходило в отдельном кабинете модного ресторана «Yuppie». Хозяин дорожно-строительного холдинга «Т-инвест» Владлен Пефтиев, как и положено, восседал во главе стола. Слева от него примостилась рыжеволосая Ася Мокрицкая, офис-директор холдинга, справа – Роман Мандрыкин, заместитель по связям с общественностью, гламурный мужчинка с бегающими глазками. Ожидался еще один заинтересованный гость, но он, по московскому обыкновению, застрял в автомобильной пробке, и потому празднование по обоюдному согласию начали без него.

Владлен Николаевич Пефтиев, обрюзгший, с многочисленными залысинами на большой шишковатой голове, был в прекрасном расположении духа. И неудивительно. Ведь федеральная трасса, подряд на которую он с таким большим трудом получил, в перспективе должна была стать настоящим золотым дном, способным прокормить не только хозяина «Т-инвеста», но и всех нужных Пефтиеву людей, а также его родственников, холуев и любовниц. Хотя справедливости ради стоит сказать, что Ася Мокрицкая в любовницах у Пефтиева не числилась. Некоторые даже называли ее невестой. Откуда она взялась, почему моментально возвысилась и зачем Пефтиев с ней так носится, знали только избранные.

Мало кто в курсе, но строительство любого, даже незначительного по протяженности шоссе – настоящий бенефис воровства, приписок, подлогов, фальсификаций и всего, что только можно представить. И доказать все эти подлоги, фальсификации и воровство практически невозможно. Одну и ту же проделанную работу можно представить по документам и как «выемку песка», и как «работу в скальных породах». А уж если загодя купить проектировщика, всегда можно заблаговременно прибрать к рукам по бросовым ценам то, что в будущем уйдет под строительство трассы, чтобы потом получить компенсацию. Ведь шоссе – это не только то, что под асфальтом и бетоном. Существует понятие – «полоса отвода». Это земля, которая изымается у владельцев временно, на период строительства, но почти никогда не возвращается после рекультивации. Любые протесты владельцев, словно волны о мол, разбиваются о железобетонную формулировку: «земля изымается для государственных нужд». Такая полоса отвода тянется вдоль трассы на сотни метров по обе ее стороны. Строения, находящиеся там, автоматически идут под снос – если это заложено в проекте, а сам проект утвержден на самом верху. Это же касается и временных подъездных дорог, прокладываемых на период строительства к карьерам и площадкам под асфальтобетонные заводы, и любых заповедников, и даже некоторых исторических объектов: все зависит от проектировщика, которого застройщик всегда может купить. Таким образом можно на законных основаниях захватить любой приглянувшийся участок земли, расположенный даже в десяти километрах от будущего шоссе, снести дачный кооператив и дать людям взамен неосвоенные участки где-нибудь на отшибе, рядом с городской свалкой… Притом – в полном соответствии с законом. Как это и было недавно сделано в кооперативе «Ветеран».