1

Некогда, при царе Алексее Михайловиче, Нижнесотьвинск чуть было не стал настоящим городом. Но постепенно другие уральские города отобрали у него население и славу. Рудознатцы не отыскали там железа и самоцветов, а железная дорога прошла на сто верст южнее. Так, в обидах и небрежении, Нижнесотьвинск дожил до наших дней, едва выслужившись до районного центра. И то лишь потому, что район был слишком отдаленным: в нем не нашлось больше ни одного города.

Когда Элла Степановна сошла с запыленного автобуса на центральную площадь, она прониклась к Нижнесотьвинску состраданием. Он показался ей похожим на старую деву, потерявшую надежду на личное счастье.

Элла Степановна поправила непокорные рыжеватые волосы и обернулась к автобусу, опасаясь, что Андрюша и Вениамин обязательно что-нибудь забудут. В экспедиции кто-то должен следить за порядком, а кто-то должен все терять. К сожалению, за порядком приходилось следить Элле, а все теряли остальные.

На размякшую от жары, штопаную асфальтовую мостовую легко спрыгнул Андрюша с двумя чемоданами и гитарой через плечо. Элла Степановна подумала, что, будь она его матерью, обязательно заставила бы постричься. Выгоревшие, до плеч патлы в сочетании со слишком потертыми джинсами вызывают к юноше недоверие.

Андрюша поставил чемоданы на асфальт, глубоко вздохнул, обвел ленивым синим взглядом площадь, окруженную разного возраста и сохранности двухэтажными домами.

– Помоги Вениамину, – сказала Элла Степановна.

Вениамин как раз застрял в двери автобуса, заклинившись рюкзаком, и старался освободиться, не потеряв чувства собственного достоинства. Он был крайне самолюбив и легкораним, как и положено аспиранту, который отлично играет в шахматы, но всю жизнь мечтал стать боксером.

Андрюша, вместо того чтобы помочь старшему товарищу, глупо захохотал. Спасибо, старушка, которая ждала очереди выйти из автобуса, сильно толкнула Вениамина в спину, и тот вылетел прямо в руки Андрюше. Тут же резко вырвался и намеревался обидеться, но Элла Степановна мудро пресекла эту попытку, спросив:

– Где синяя сумка?

– Я так и знал, – сказал Андрюша и полез в автобус.

Через полчаса фольклорная экспедиция сидела в столовой № 1 Нижнесотьвинского райпищеторга, ела пельмени, запивала компотом и размышляла, что делать дальше.

Последние восемьдесят километров до Полуехтовых Ручьев оказались самым трудным участком тысячекилометрового пути. Автобус туда не ходил, попутных машин не нашлось.

Рядом уселся местный доброхот Гриша Пантелеев в белой фуражке. Пантелеев был пессимистом.

– Нет, – говорил он, прихлебывая теплое пиво, – до Ручьев вам не доехать. И не надейтесь. Это я точно говорю. Легче обратно в Свердловск. Я как-то в Ручьи собрался за малиной, малина там как яблоки, три дня попутки ждал, плюнул. И вам советую.

– Разве туда машины не ходят? – спросила Элла Степановна, которая была убеждена, что машины ходят всюду.

– Ходят, – согласился Гриша. – Прямо отвечу – ходят. Молоко оттуда возят, в кружевную артель машина ходит. Ревизия в том месяце ездила тоже на машине.

– Почему ревизия? – спросил Андрюша. – Воруют?

Пантелеев удрученно поглядел на Андрюшины патлы и ответил Элле Степановне:

– Темный они там народ. Уже третий раз скандал. Молоко привезут, а вытрясти не могут.

– Простокваша? – спросил Андрей.

– Масло, – ответил Пантелеев Элле Степановне. – Чистое масло. Наверное, вредители.

– Дорога плохая, – сказал Вениамин. – Происходит сепарация жиров.

– Дорога разная, – возразил Пантелеев. – Но вернее всего, воруют. Клюкву видали? Клюква как помидор. Зачем это клюкве?

– А сегодня больше машин туда не будет? – спросил Вениамин.

Вениамину Пантелеев отвечал. Вениамин был в очках.

– Не надо вам туда, – сказал он. – Раз вы песни и сказки собираете, оставайтесь здесь. Лучше места нету. Посидим, поговорим, я вам такие песни спою – ахнете! Я узбекские знаю и итальянские. Композитора Пахмутову пою. Хотите, исполню? Магнитофон с собой?

– Спасибо, не надо, – сказала Элла Степановна терпеливо. – Нижнесотьвинск уже охвачен. Нас интересует именно фольклор Полуехтовых Ручьев.

– Это последнее «белое пятно» на фольклорной карте Урала, – добавил Вениамин.

– Понимаю, – сказал Пантелеев, – как не понять. Пускай остаются «белым пятном». Чего их жалеть? Вы лучше послушайте…

И Пантелеев запел бодрую молодежную песню, размахивая не в такт пивной кружкой. Девушка за буфетной стойкой крикнула:

– Пантелеич, уймись!

– Мы фольклор собираем, – возразил Пантелеев. – Сейчас все вместе споем, а экспедиция на магнитофон запишет. Ты, Вера, слова знаешь?

Он поднялся, отошел к стойке и стал напоминать буфетчице слова.

Вениамин пожал плечами, Андрюша сказал:

– Может, сбежим? Я с шофером на площади потолкую. А то пешком пойдем. Восемьдесят километров не расстояние для энтузиастов.

– Убежим, – согласилась Элла Степановна.

Но тут дверь в столовую распахнулась и вошли два человека.

Первый, с толстым портфелем в руке, был высок ростом, немного сутул и предупредителен в движениях. Даже в такую жару он оставался в темном костюме, сиреневой сорочке и вишневом галстуке. У него было длинное очень белое лицо, ровно расчерченное поперечными полосками – полоской рта, полоской усиков, полоской темных глаз и полоской тонких, сросшихся над переносицей бровей.

Вслед за ним вошел богатырь в мятых просторных брюках и серой рубашке с закатанными рукавами. У богатыря было розовое младенческое лицо, голубые глаза навыкате и мокрые губы. Пшеничные кудри прилипали ко лбу.

Они подошли к стойке и остановились перед ней, как нью-йоркские миллионеры перед витриной ювелирного магазина – небрежно, лениво, все по карману, все доступно.

– Рыбки не привезли? – ласково спросила буфетчица.

– Рыбки нету, Вера, – печально ответил высокий.

– Гурген спрашивал, – сказала Вера, глядя на богатыря.

Богатырь оттеснил локтем Пантелеева и приказал:

– Печенья «Юбилейного» три пачки, полкило лимонных, бутылку шампанского. Гургену скажешь, что в четверг. – Потом обернулся к высокому и спросил: – Эдик, шампанское будешь брать?

И тут в разговор вмешался Пантелеев.

– Слушай! – закричал он взволнованно. – Все правильно! Я же предупреждал!

Богатырь, не обращая на него внимания, раскрыл бумажник и стал считать деньги.

– Ты не отворачивайся, не отворачивайся, – обиделся Пантелеев. – Люди из Свердловска к тебе ехали, с трудом разыскали.

– Вы к Васе? – спросил высокий Эллу Степановну.

– Я им так и говорю, – сказал Пантелеев. – До Ручьев вам в жизни не доехать. Нет такой сказки. Если только, говорю, Эдуард с Васей захватят.

– Вы из Полуехтовых Ручьев? – догадалась наконец Элла Степановна. – И у вас есть машина?

Губы Эдуарда натянулись в улыбке.

– В гости? – спросил он. – Или по делу?

Богатырь Вася приоткрыл рот, думал и показывал выражением лица, что экспедиция ему не нравится.

– Мы фольклорная экспедиция, – сказала Элла.

– Нет, – сказал Вася, – наша машина вам не подойдет.

– Ты что! Ты что! – возмутился Пантелеев. – Они песни собирают. Я тут им одну пел.

– Нам все равно! – вмешался Андрюша. – Хоть на танке.

– Танков у нас нет! – Высокий Эдуард направился к Элле, протягивая узкую руку. – Но чем можем, готовы помочь. Всегда готовы. Винокуров Эдуард Олегович, временно проживаю в деревне Полуехтовы Ручьи. Можно сказать, местная интеллигенция. Значит, за песнями?

– За песнями тоже. – И Элла представила ему спутников.

– Это изумительно, превосходно! – обрадовался Эдуард. – У нас в деревне чудесные песни. Старухи помнят. И молодежь тоже. Надолго к нам?

– На месяц, если все пойдет как надо.

– Спасибо, – сказал Эдуард, – нашей науке, что не забывает об отдаленных поселениях. У нас и сказки бытуют. Или вы сказками не интересуетесь?

– Груз у нас в кузове, – сказал богатырь Вася. – Тесно.

– В тесноте, – назидательно обернулся к нему Эдуард, – но не в обиде. Элле Степановне уступим место в каюте. Товарищи, вы закончили питание?

– В любой момент готовы в море, – не выдержал Андрюша.

Элла Степановна окатила его холодным взглядом, Вениамин толкнул острым локтем, а Эдуард положил на плечо руку и сказал:

– Замечательно. Отличная у нас растет молодежь, смелая, решительная! Ты в какой класс перешел?

– На второй курс, – сказал Андрюша и осторожно двинул плечом. Эдуард руку убрал и посмотрел на электронные часы.

– Сбор на площади, – сказал он. – В семнадцать сорок пять. Успеете, коллеги? Где ваше оборудование? Приборы? Багаж?

– Все здесь, – нежно ответила Элла Степановна. – Только вы без нас не уезжайте, пожалуйста.

Брови Эдуарда поползли вверх, остановились, сломались пополам, лицо стало скорбной, трагической маской.

– Не смейте так думать! – сказал он тихо. – Пошли, Вася.

Богатырь Вася прижал к груди пачки с печеньем и шампанским и повернул к фольклористам неодобрительную спину.

Элла гусыней увела своих юношей обратно к столу, а Пантелеев покинул стойку и, высоко неся пивную кружку, приблизился к ним:

– За здоровье присутствующих здесь дам! И… что бы вы без меня делали?

Тогда Андрюша достал из кармана значок с изображением Карлсона, который живет на крыше, и торжественно приколол к груди Пантелеева. Тот не обиделся, выпятил грудь, чтобы Андрюше было сподручнее прикалывать, и косил глазом, забыв о кружке, из которой лилось на пол пиво.