Часть первая. Как меч в дорогу звал

1

Остывающий в сумерках воздух, обжигал холодом горло на каждом вздохе, наполнял нутро вязкой усталостью. Каждый выдох отдавался гулом в ушах. Долгий бег, если он на самом деле долгий, истирает понимание цели. Остается лишь действие. Шаг. Вдох. Еще два. Выдох. Залитый пеленой пота взгляд инстинктивно поднялся к небу. Там, за раскрашенными серо-голубым светом исчезающего светила вершинами гор, величественно сияли дорожки из звезд и темных полос. Остатки луны, погибшей задолго до рождения тех, кто мог бы путнику о том рассказать. Ночное небо всегда рассказывает о вечности этого мира. Этот вид успокаивал.

Если бы не споткнулся на очередном шаге путник, так и бежал бы, зачарованный небом, ночью, покоем. Бежал, пока не свалился бы замертво. Но споткнулся. Не останавливаясь, надо было перейти на шаг. С каждым шагом задеревенелых ног, сознание пыталась отыскать цель этого пути. Искать, то, что было ясно как день еще утром. Не сразу, но все стало на свои места. «Все не сразу…»

Не сразу, но дыхание успокоилось, стихший в ушах шум, позволил слышать шорох речной гальки под ногами. Долина рек. Некогда земля, исчерченная притоками и рукавами трех рек, как сестры похожих одна на другую. От былого осталась лишь одна спесивая Ирга, наполняемая бесчисленными мелкими ручьями. Неуютное место для привыкшего к лесу, с его тенями крон, мягким мхом под ногами и мириадами звуков. Здесь, в наполненной влажным воздухом, островками серого тумана, поднимающегося над сухим тростником и иссохшей на полуденной жаре речной тины, что на ладони быть. Ни спрятаться, ни след запутать. Почему и бежал весь день. Бежал, подмечая на ходу следы местной живности, выходящей за пропитанием лишь ночью. Бежал, видя перед собой лишь цель – подножия гор, названных за что-то Косматыми. Там, в начале скал, укрывшись в валунах, можно устроится на привал, разведя костер, погреть усталую спину. А утром продолжить свой путь – найти заветную тропу. Говорили же – на запад один путь, Перевал только найти.

Не сразу, но затрещали набравшие влаги ветки в костре. Благо здесь, в горах камни чаще попадаются. Черные, те что горят хорошо, долго, жарко. Старики рассказывали, что это бивни давно умерших гигантов – зверья, населявшего этот мир.

В уютном тепле костра уставшее тело с трудом, но провалилось в сон. Чуткий сон охотника. Пальцы цепко рукоять ножа держали, слух на каждый шорох реагирует.

Угли в костре шевельнулись.

Этого хватило – рывок, и не прояснившийся взгляд уже целился в источник звука. Уже на ногах, крепко сжимая широкий охотничий нож в кулаке.

Напротив путника, у костра сидел старец. Крепкий на вид, широкоплечий. Не поведя и ухом, продолжал поправлять угли в костре своим посохом.

– Ты кто? Что нужно? – всегда бывший твердым голос охотника слегка вздрогнул при последних словах.

Мудрено ли? Весь день вся Долина была как на ладони, обозрима. Ни души ведь не видел. А тут – встретил. Ночью…

– Вот, костер увидел – решил подойти, погреться.

Спокойно ответил, как старому знакомцу. Даже головы не поднял. Только и осталось путнику, что сесть на нагретое прерванным сном место и ждать того, что дальше будет. Не первый день в этом пути, не первая странная встреча…

Весной ночь всегда особенная, шумная. Ровный шелест тростника на ветру, стрекот сверчков в редких островках осыпавшейся хвои и узкотелой листвы, собранной ветром в расселины меж валунов и скал, уханье болотной совы, грозно смотрящей сквозь тьму, выжидая суетливых мышей. Привычный шум. Без намека на крадущиеся шаги преследователей. Знать один он, этот старец. Оставалось понять – что его привело к одинокой стоянке?

Молчание неуютно затягивалось.

– Как рассветет – иди на запад, – все тем же спокойным тоном обратился старец к охотнику.

Речь ровная, тягучая слегка, голос с хрипотцой.

– Как увидишь острые высокие камни, торчащие из земли – поворачивай в горы, на север. Камни – стражи тропы Перевала. И не мешкай. Прежний владелец меча этой ночью уже спустился в Долину рек.

Путник, стараясь не выдать напряжения, локтем подвинул длинный сверток за спину.

– Какого меча? – чуть выждав, спросил странник.

В ответ старец лишь поднял наконец на собеседника спокойный взгляд зеленых глаз и ухмыльнулся в седую бороду. Поправил уже осыпавшиеся прогоревшие поленья в костре и подбросил свежих.

– Как рассветет. Спи.

– Думаешь смогу спокойно спать, когда…

– Можешь.

Это уже было слишком. Хотелось вскочить и проучить наглого старика. Но путник только и успел разглядеть еле заметное движение пальцев старца. Легкий ветер шевельнул волосы на виске странника. Дым все время шедший вверх, странно изогнулся и мягко обволакивая, пробрался под куртку, согревая теплом тело, окружая разум нежной дремотой. Веки охотника сомкнулись, и он провалился в глубокий сон.

«Цветные пятнышки, так похожие на янтарные камешки на берегу родного залива, прыгали по ярко-рыжим локонам ребенка. Дочь, только встретившая третью свою весну, сидела на расстеленном по земле старом шерстяном одеяле и складывала плоские камешки в неказистую горку.

– Что это, Дайи? – не прекращая ловко насаживать костяные наконечники на древки, спросил отец.

– Это гора, – ответил ребенок.

– Какая гора?

– Ну, ты что? Вон та гора, па, – ткнув своим миниатюрным пальчиков в кроны деревьев наугад, ответила дочь.

– Ух, ты! – отложив стрелы в сторону, ответил отец. – А что на той горе, Дайи?

– Там друг.»

Тень от валуна клонилась к северу – Со́льве, самый яркий спутник населенной земли, освещал Долину рек, и свет от него, плавно, полосой плыл от груди путника к его лицу. Первые лучи заискрились на ресницах, веки дрогнули, и охотник вскочил на ноги.

Старец все так же сидел у костра, с дымящейся горячим паром чашкой ароматного, тягучего варева в руках.

– Выпей – взбодрит. Дорога впереди нелегкая. Перевал нынче холоден. Туман и снег сырой, талый. Не лучшее время ты выбрал для путешествия.

– Что за ведовство?! Чем ты меня одурманил ночью? Ты хотел меня убить?

– Хищник не играет добычей после тех пор, как полиняет его шкура в первый раз. Я похож на того, кому нужна твоя смерть?

– Не верю, что тебе можно доверять, – угрюмо буркнул в ответ собеседник, едва найдя что сказать.

– Выпей. Взбодрись. Третий раз не повторю.

Путник взял чашку в ладони. Обжигающее тепло было кстати в это утро – весеннее, сырое утро. Тягучая черная жижа была горько-сладкой на вкус. И хорошо бодрила, старец прав.

Утро. Путник зашел за валуны оправиться, а когда подошел к кострови́щу, Старца уже не было.

– Что ж… Пусть так. Все равно привык один.

Сбор в дорогу был недолгим. Сверток за плечи, осмотреть скудно устроенный лагерь, позаботиться об остатках костра. Если старец был прав, то преследователи найдут ночную стоянку странника, как не заметай следы. Но оставлять костер дымящим – глупо. Долина рек, не родной лес. Здесь, на разделенной Иргой надвое земле, всех трудностей кого-либо выследить, только брод через реку найти. Осталось надеяться, что среди них не найдется тех, кто сможет разобрать следы на голых камнях.

Где первый шаг, там и второй. Легкая охотничья поступь быстро сменилась бегом. Долог ли путь у подножий гор – неизвестно, но ориентиры странный гость все же сказал. Сказал: «увижу – пойму.»

Пока лишь были видны одни камни. Почти похожие один на другой. Крупные валуны, скатившиеся с вершин, сброшенные неизведанной силой, да так и оставшиеся лежать, точимые ветрами и дождем. Мелкая россыпь – обломки, видимо, этих больших валунов, сплоченно осевшая в землю, поросшая хилой травой и лишайником. И ни следа, намека на «острые камни, торчащие из земли…» Обманул ведун? Становилось не по себе от этих мыслей.

Оно хоть и не кручи пока, да все же горы. И путнику следовало быть внимательней. На очередном шаге мягкий мох соскользнул с плоского бока камня, заставив оступиться, сбив бег.

– Уууиифф! – растопырив руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие, выдохнул странник.

Вот и нашел путник первые намеки на тропу к Перевалу. Обнаженный неуклюжим движением символ, вырезанный на боку плоского камня. Руны! Обере́ги тех, кто отважиться идти по забытой тропе. Знать и тропа где-то рядом.

Впереди был Перевал Духов.

Тропа петляла в расселинах скал, накрытых, как ватой, плотным туманом. Плоские камни под ногами, не видевшие ходоков с незапамятных времен, выдавали стуком каждый шаг, разгоняя гулкое эхо по каменным стенам. Ни ветра, ни звука, кроме эха шагов путника в мертвой тишине скал, спрятавших тропу от людских глаз. И постоянное ощущение чьего-то присутствия. Наитие. Холод, пробегающий по спине, говоривший о наблюдавших за каждым движением глаз. Взгляд, наполненный недобрым интересом.

Стоило успокоиться и продолжать идти. Это просто разряженный воздух гор, непривычный для дыхания того, кто вырос среди рощ вековых деревьев. Но взгляд все продолжал искать движение в плотной завесе тумана. И нашел. Путника сопровождали темные фигуры, плывущие над вершинами не касаясь земли. В тумане нельзя было разобрать их движения, форму, одеяния. Только очертания.

Испарина, покрывшая тело, быстро впитывалась в нательную рубаху. Жар от движения, сменился ознобом от окутавшего все вокруг могильного холода. Тело странника било мелкой дрожью. Хотелось сбросить сверток с плеча и, выхватив меч, дождаться того, кто осмелиться подойти лицом к лицу. Крепче сжав рукоять привычного ножа в кулаке, продолжал бежать.

Слабое эхо донеслось до ушей путника. Не вернувшийся невесть откуда звук его собственных шагов, не крик неведомой птицы. Птицам и зверью, похоже, нечего было делать в этом чуждом для всех живых мире, спрятанном под самый небосвод. Звук был другим. И путник его ждал услышать, только позже. Много позже. Это был человеческий голос.

Где-то там, в самом низу, у начала тропы кричал его преследователь. Нагнали почти. Выследили. «Ничего. Туман – быстро не пойдут. Зовет выйти, видать, тумана боится.» Хорошие мысли, да не к месту. Знал странник, если поторопятся – нагонят. Тропа одна, деться некуда. Зоркий охотничий взгляд бегло отыскивал укромную расселину, где можно укрыться на время, свернув с основного пути. Отрог, чтобы можно было, взобравшись, обойти, обогнать преследователей, выиграв время. Удачно, подвернулся, на вид подходящий. Как-будто принял его Перевал за своего – чуть туман развеял, обозначив неприметную тропку к небольшому отрогу, похожему на блюдце. Два шага сделал и замер путник, оцепенев. Вот тебе и встреча! «Ловушка!»

На отроге его ждал старец, что явился к нему ночью. Сидел спокойно, на неприметном валуне. Если б не старец, то валун и от скал то не отличить, стоит себе в самом темном краю отрога, с миром воедино сливается.

– За мной давай, – нарушил оцепеневшие мысли путника уже знакомый с хрипотцой голос.

Просить два раза не пришлось. В одно движение оба скрылись за валуном.

На тропе ведущей через самый край отрога раздавался топот ног. И то уже было не еле слышимое эхо. Гнались, драли́сь в полную силу, как стая степных кара́хов, чуя скорую встречу и последующую расправу. Затаив дыхание, путник вперил взгляд в завесу тумана на самом краю этого плоского, как блин убежища. Там, где начиналась тропа. Все тело его гудело от напряжения, рука сжимала заветный сверток. Еще чуть и хрустнут костяшки пальцев, а из-под ногтей проступит кровь. Топот становился отчетливее. И тише. Замедлили шаг? Сейчас вынырнут из тумана и тут не избежать драки.

Крепкая ладонь легла на плечо странника, слегка сжав. И вдруг страннику стало спокойней.

– Тихо, – прошипел старец. – Смотри.

На краю отрога появился ощерившийся копьями отряд. Человек семь, одетые в кожаные бро́ни. Все говорило о выучке, полученной в боях. Стоят чуть пригнувшись, кольцом, ожидая команды старшего. И старший – низкорослый, кряжистый, с багровеющим шрамом на лице, от самого уха к носу, оставившего владельца с одним глазом. За что и получил он свое прозвище – Дага Кривой. Он осмотрелся, прищурив видящий глаз, и кивнул тем, кто стоял по левую от него руку – отряд разделился. Выставив копья наизготовку, половина разбойников, хищно оглядываясь в поисках беглеца, пошли по левому краю отрога. Другая – по правому. Туман, осевший было по началу, начал наползать на отрог и хватать отряд за ноги, забираться под брони. Кривой, почуяв неладное, поднял руку вверх, приказывая остановиться и быть наготове. Левая половина отряда, в сгущающемся тумане, теряла друг друга из виду и разделялась. Один из воинов пятился спиной к выступам, ища поддержку у товарищей по оружию. Вдруг, от выступа отделилась тень и, накрыв с головой, прибила разбойника к земле. Растаяв темным дымом, исчезла, не оставив после себя даже тела. Только отчаянный крик. Половина отряда не видела команд старшего, но крик заставил всех обернуться, выставив копья.

– Встать спиной к спине! Держать строй! Не приближаться к скалам. Не сходить с места! Я сам найду его и выпотрошу ему брюхо,– команды раздавались простуженным лаем – следствие долгой дружбы с морем.

Старый боец. Но туман не оставлял отряду выбора. Слева раздалось еще два вскрика. Один за одним.

Один из шайки, самый неопытный – взмокшее от пота лицо и бегающий взгляд выдавал это – принялся наугад тыкать копьем в пелену тумана. Острие почувствовало плоть, и раздался хрип. Неопытный воин, с лицом, подернутым первым пухом, дернул копье назад своими дрожащими от напряжения и страха руками. В то же мгновенье из пелены тумана раздался злобный рык и искаженная напряжением рука, обхватив древко у самых рук воина подтянула за собой пораженное тело – Дага Кривой. Воин, вскрикнув, попятился назад и с диким воплем сорвался в пропасть.

Было так тихо, что было слышно прерывистое напряженное дыхание преследователей, оставшихся в живых. Последних из разбойного отряда Кривого. Подувший невесть откуда ветер, с легкостью согнал стылую пелену тумана с отрога в бездну обрыва, обнажив поле разыгравшейся битвы. Тело воина, насаженное спиной на острый уступ скалы, на самом краю у обрыва, сидящий на коленях, согнутый и пронзенный копьем в сердце Дага Кривой. От остальных не осталось и тел. Лишь одно темное пятно на левом краю отрога.

– Отступаем, Весло, – прохрипел пересохшим горлом верзила, дернув второго, щуплого на вид, разбойника за плечо, – этот бой нам не по силам.

Странник так и сидел за уступом, затаив дыхание, пока эхо от топота ног разбойников не стало еле слышимым. Путник повернулся и, сползши спиной по камню, упал на зад. Рядом сидел старец и скручивал в маленький цилиндрик зеленовато- коричневый лист. Это была курительная смесь ведунов с той стороны моря.

– Кто это?.. эти?..

– Духи Гор. Тебе не опасны, – с завидным спокойствием ответствовал ведун.

Путник, вытянув и скрестив ноги, посмотрел на старца, слегка прищурив взгляд.

– Кто ты и что тебе от меня надо, раз уж ты преследуешь меня?

– Преследовали тебя разбойники. Я – сопровождаю. Разведи костер – скоро стемнеет и станет холодно.

– А Духи?

– Будут рядом. Не заставляй повторять.

В свете костра выступы напоминали окровавленные зубы в пасти чудовища, и мысли о духах не давали успокоить разум путника. Но спокойствие старца не говорило о том, что надо бояться нападения в эту ночь. Довериться путник и не собираться – это могло не запланировано закончиться. «Надо бы узнать кто он, этот ведун?..»

– Расскажи, кто ты и куда направляешься? И почему Кривой шел за тобой?