Неудержимое желание дотронуться до клавиши уравновешивалось маминым предупреждением: меня должно быть видно, но не слышно.
Я без труда представил лицо ее матери в тот момент, когда она отдавала это распоряжение.
– И что ты сделала?
– Дотронулась.
Я вскидываю брови:
– Дотронулась?
– Дотронулась.
– Да ты, оказывается, прирожденная бунтовщица.
– Не притворяйся, что шокирован. Ты имеешь дело с победительницей игры «Прибей Крота» и спасительницей беспризорных щенков. Темная сторона у меня определенно есть.
Я смеюсь, неожиданно для себя, как могу смеяться только с Элль, и она улыбается вместе со мной. Но затем улыбка меркнет, и все меняется, погружается во тьму, как если бы в комнате вдруг задули единственную освещавшую ее свечу.
– Мама так рассердилась. Она шлепнула меня по руке. Ударила в первый и последний раз в жизни. Я до сих пор помню ту боль, тот шок и ее слова. Ей было так стыдно за меня, я так ее огорчила, а когда посмотрела на папу, поняла, что и он чувствует себя так же.