– Так ты действительно ничего не видел? – спрашивает Элль.
– Вчера поздно лег, сегодня проспал, проснулся, когда уже отсюда позвонили. К тому же я в онлайне не бываю.
Она удивленно моргает:
– Правда?
– Я семь месяцев провел в центре содержания несовершеннолетних правонарушителей, потом еще три в лесу. Не было необходимости обновлять статус.
– Могло бы что-то интересное получиться. Вроде селфи с медведем.
Ничего не могу поделать. Губы сами по себе разъезжаются в стороны, и то, что получается, можно даже принять за улыбку.
– Раньше много времени в онлайне проводил?
– А что? Планируешь следить за мной в Фейсбуке?
В опасных голубых глазах искрится смех.
– Может быть. Ты ведь не стал просить у меня номер телефона, так? А почему? Может, у тебя девушка есть? Вот я и узнаю.
– Медведицы, как выяснилось, не любят, когда к ним пытаются подкатить, так что девушки у меня нет.
Она прыскает со смеху, и мне это нравится – у нее мое чувство юмора.
– В онлайне раньше бывал. Вычислял, какие девчонки в плохом настроении, чтобы не тратить на них время на вечеринках, а какие в хорошем, чтобы легче было подцепить.
Элль пьет и закашливается.
– Вот это откровенность! А ты еще меня называл непосредственной.
Легче от признаний не становится. Скорее, наоборот. Я чувствую себя последним придурком.
– Хочу, чтобы ты знала, какой я. По крайней мере, каким был.