Что, в конце концов, я могла сказать детективу Мёрфи? Что Рейчел создала сложную систему морали, в которой она чувствовала себя оправданной, потому что у ее жертв всегда был выбор, даже если она сама вершила их судьбы?
В то утро, когда я встала раньше солнца, в воздухе чувствовался какой-то холодок. Лето закончилось. Мир, который мы построили в Клойстерсе, мир, в который не пускали все остальное, рушился, как падающая в море башня на карте.
Ты могла уехать после смерти Патрика. Ты миллион раз могла не делать вместе со мной то, что втягивало тебя все глубже и глубже в происходящее, но ты делала это. На каждом шагу.
С каждым прочитанным словом то, что раньше казалось невезением, предопределенностью, неизбежностью, все меньше походило на судьбу и все больше на замысел.
Тогда до меня дошло, что щедрость Рейчел – то, что меня так восхитило, то, что казалось таким искренним – на самом деле была источником ее контроля. Рейчел была одновременно и благодетельницей, и менеджером в нашем крошечном кругу, умело направляя нас в нужное русло и обеспечивая нам привилегии, пока мы подчинялись.
Хотя что-то в этом заявлении мне не понравилось: призрак долговых обязательств, моей собственной несостоятельности.
– Не надо благодарности. Для этого и существуют друзья. К тому же мне важно знать, где ты будешь на случай, если понадобишься мне.