Пролог

– Кто-нибудь видел Тринити?

Голос Дианы эхом раздался в тихой ночи. За прошлый год шейх Захид, принц Ишлы, успел к нему привыкнуть, поскольку часто бывал в резиденции Фостеров.

Захид был постоянным гостем в этом доме с шестнадцати лет, но скоро ему исполнится двадцать два, и он принял решение – больше он здесь не появится! В следующий раз он вежливо откажется от приглашения.

Захид шел через лес, примыкавший к собственности семьи Фостер. Этой ясной летней ночью он явственно слышал громкий смех, доносившийся до него через озеро. Ничего, скоро он сядет на самолет обратно до Ишлы. Оставалось надеяться, что водитель прибудет как можно раньше, потому что каждый час, проведенный в гостях у Фостеров, стал настоящим мучением.

Хозяева устроили вечеринку, чтобы отпраздновать окончание университета их сыном Дональдом. Заодно они решили поздравить с завершением учебы и самого Захида, поэтому он не смог отказаться. Но в следующий раз отвергнет любое приглашение.

Захиду с самого начала не нравилось проводить время в их компании. Гас Фостер был политиком и, казалось, даже в домашней обстановке не снимал привычной маски лицемера. Его жена Диана жила, вдохновленная единственной целью – поддерживать мужа во всех его делах. С тех самых пор, как Захид познакомился с ними, он стал свидетелем двух довольно унизительных скандалов, касавшихся амурных похождений Гаса. Впрочем, потом Диана сделала вид, будто все в порядке. Сколько Захид ее помнил, она все время улыбалась, напоминая постаревшую куклу Барби.

Но после сегодняшнего вечера он никогда больше не увидит ее. И ему не придется поддерживать вежливый разговор с неприятным Гасом. Захид терпел Фостеров только потому, что был другом их сына Дональда. Впрочем, «друг» – понятие растяжимое, особенно в понимании необщительного Захида.

Захид был волком-одиночкой, независимой личностью. В подобные вечера он предпочитал компанию красивой женщины, и лишь долг призвал его сюда.

Когда ему было шестнадцать, в школе, где он учился, неожиданно провели обыск личных шкафчиков. В одном из ящичков, принадлежавших Захиду, обнаружили пачку денег и наркотики. Захид прежде их никогда не видел. Отстранение от занятий не стало его главной проблемой. Совсем другое дело – позор, который должен был пасть на его семью.

Услышав эту новость, отец Захида, король Фахид, тут же сел в самолет, намереваясь самолично поговорить с директором школы. Впрочем, просить администрацию замять это дело он и не собирался, потому что в Ишле были другие порядки. Как Захид потом объяснил Дональду, король направился в Англию, чтобы извиниться и забрать своего провинившегося сына домой.

А уж в Ишле Захиду придется публично извиниться перед своим народом.

– Даже если ты этого не делал? – изумился Дональд. Захид кивнул:

– Решение будет за людьми. Может, они простят меня.

Захид зашел в кабинет директора, держа спину прямо, готовый с высоко поднятой головой встретить свою судьбу, но вместо этого узнал, что произошло недоразумение.

Директор проинформировал принца и короля, что это Дональд, услышав об инспекции в раздевалке, испугался и подбросил деньги и наркотики в шкафчик Захида. Именно Дональда в наказание отстранят от занятий, и школа приносит свои искренние извинения за неприятности, причиненные королю Ишлы.

Когда король и юный принц вышли из кабинета директора, их уже ждали Дональд и его отец Гас.

– Спасибо, – сказал Дональду король Фахид, – за то, что ты был достаточно храбр, чтобы признать свою ошибку.

– Вы не поняли, – произнес Гас, обращаясь к королю. – Мой сын никогда не принимал наркотики, он сделал это, чтобы помочь другу.

Фостеры приняли весь удар на себя. Гас произнес речь в парламенте, заявив, что даже самые любящие, крепкие семьи не всегда могут избежать опасности подросткового возраста.

«Крепкая семья?» – Захид нахмурился, задумавшись над выбором слов. Неприятный осадок оставался и теперь, когда он шел через лес, вспоминая то время.

Фостеры появились на первых полосах всех воскресных газет. Диана, улыбавшаяся своей искусственной улыбкой на камеру, Гас, обнимавший пристыженного сына. Единственным человеком, испортившим картину, была Тринити – одетая в нарядное платье, девочка, вместо того чтобы улыбаться, смотрела в объектив хмуро, исподлобья.

Захид улыбнулся, вспоминая фотографию, но улыбка тут же сползла с его лица, как только он заметил в тени деревьев светловолосую девушку. Тринити.

Она прятала сумку с одеждой под деревом и вытирала с губ помаду, но, услышав голос Захида, подпрыгнула от неожиданности и резко обернулась к нему.

– Тринити! – воскликнул Захид. – Мать тебя ищет. Где ты была? Она повернулась к нему и попросила:

– Пожалуйста, Захид, можно мне ответить, что я была с тобой?

– Ты же знаешь, у меня нет привычки лгать.

– Пожалуйста! – сказала Тринити, вздохнув.

Захид был таким строгим, суровым и держался так отстраненно! Бессмысленно даже пытаться склонить его на свою сторону. Тем не менее когда она развернулась, чтобы пойти от него прочь, он остановил ее:

– Если я все же решу тебя прикрыть, сначала мне нужно выяснить, где ты была.

Тринити, охваченная сомнениями, переступила с ноги на ногу. Попросив Захида прикрыть ее, она все же не ожидала, что он согласится. Судя по всему, шейх оказался сговорчивей, чем она предполагала.

– Я была у своей подруги Сюзанны, – прозвучал ее осторожный ответ.

– И что ты там делала?

– Просто… – Тринити пожала плечами.

– Просто – что?

– Танцевала.

– У вас была вечеринка?

– Нет! Мы просто слушали музыку в ее комнате и танцевали. – Тринити беспомощно всплеснула руками, пытаясь объяснить поведение, явно не свойственное этому хладнокровному парню. Вряд ли он поймет. – Мы делали макияж и всякое такое…

– Почему ты прячешь одежду? Захид посмотрел на Тринити: на ней были джинсы и блузка с длинными рукавами. Девушка крепко зажмурилась, пытаясь придумать подходящую ложь.

Захид знал, что Тринити привыкла лгать, но ему было невдомек: именно в этот момент она пыталась сказать правду. Девушка просто не знала, как описать то чувство, которое у нее возникло. Тринити действительно попросила у Сюзанны одолжить кое-что из одежды, потому что ей не понравилось, как новый муж тетки поглядывает на девушку в том платье, которое купила мать. Тринити не понимала, что происходит, и уж тем более не могла объяснить, как неловко она чувствовала себя в присутствии Клайва. Девушка отказалась звать его дядей. Именно из-за него она и убежала. Впрочем, Тринити всегда убегала с семейных торжеств, и, учитывая, что Захид присутствовал в их доме только на подобных мероприятиях, он заметил такое поведение девушки.

– Последний раз, будучи здесь, я поймал тебя, когда ты вылезала из окна своей спальни, – сказал Захид, глядя, как Тринити изо всех сил старается сохранить на лице невозмутимое выражение. – Это не шутка.

«Нет, это была не шутка», – подумала Тринити, но одно только воспоминание о том случае заставило ее улыбнуться. Тогда Захид отказался поверить, что она просто проголодалась и, вместо того чтобы показаться перед гостями, попыталась проникнуть в кухню другим путем. Он принес ей тарелку с едой, а затем наблюдал, как она поднялась обратно в свою комнату так же, как и спустилась, – цепляясь за ветки дерева и выступы здания. Учитывая ее ловкость и уверенность, Захид сделал вывод, что Тринити наверняка не раз пробиралась к себе в комнату таким опасным путем.

– Я не сделала ничего плохого, – сказала Тринити.

– Может быть, нет, но на семейных праздниках ты присутствовать должна. – Для Захида весь мир был черно-белым, но когда он находился рядом с Тринити, границы между этими цветами размывались. Она была настолько энергичной и дерзкой и с таким сарказмом относилась к своей семейке, что временами Захид аплодировал ей про себя. – Нельзя так просто убегать!

– Я знаю, я знаю, – начала Тринити, но потом озорная улыбка преобразила ее обиженное личико. – А у тебя какое оправдание?

– Что-что?

– Что ты делаешь в лесу? – Тут ее осенило, и она расхохоталась. – Извини-извини, глупый был вопрос. – Захид нахмурился еще сильнее, и она попыталась объяснить причину веселья: – Ну, я думаю, тебе нужно было… – Тринити остановилась. В Захиде не было ничего вульгарного, и, если задуматься, она не могла себе даже представить, что он заглянет в лес по зову природы. – Я ошиблась…

– Я вышел просто погулять.

Захид посмотрел на нее. Из всех членов семьи Фостер Тринити была единственной, по кому он будет скучать. Да, время от времени эта девчонка заставляла его улыбаться, но теперь, когда он увидел, как она изменилась после ее последней выходки, смеяться ему расхотелось. Тринити стала другой. Она, по сути, превратилась в очень красивую молодую женщину. Светлые волосы были модно подстрижены, глаза на худом и бледном лице казались огромными. Она явно ожидала, что он скажет дальше.

– Если бы ты жила в Ишле, то была бы обязана поддерживать своих родителей и развлекать гостей…

– Но я не в Ишле!

Они направились назад. Сделав несколько шагов, Тринити споткнулась, и Захид резко остановился:

– Ты пила?

– Нет.

– Уверена?

– Наверное, если б я пила, я бы об этом помнила.

Захид повернулся к ней и взял ее лицо в ладони. Увидев расширенные зрачки, в тот момент он еще не смог распознать искру, вспыхнувшую между ними.

– Дыхни!

– Ты проверяешь, пила ли я?

– Дыхни, – сказал Захид.

Она послушалась, но он не уловил в ее дыхании запаха спиртного.

– Что ты замышляешь, Тринити? – спросил Захид.

Он так и не отнял рук от ее лица, да и Тринити не очень-то хотелось, чтобы он ее отпустил. Да, Захид временами был скучным, даже наводил на нее зевоту, но иногда Тринити им восхищалась. Он улыбался, если ему удавалось поддеть ее родителей так, что они сами этого не понимали, не чувствовали, что над ними только что тонко посмеялись.

Тринити никогда не понимала, почему он так притягивал женщин. Дональд завидовал ему по-черному и часто ворчал, мол, Захид популярен у девушек только из-за титула.

Сегодня Тринити не смогла бы согласиться с братом…

Теперь она осознала всю привлекательность принца: от взгляда этих черных глаз на ее щеках вспыхнул румянец. Его высокий рост теперь не пугал ее, наоборот, ей хотелось встать на цыпочки и податься к нему навстречу, как цветок к солнцу…

Теперь эти черные глаза заметили в ней признаки желания.

Захид внимательно смотрел на нее. Она была как маленький дикий котенок, который в любую минуту может поцарапать, но на время затих и присмирел. Сам себе удивляясь, он поражался силе ее привлекательности.

– Может, мне снова на тебя подышать? – спросила Тринити.

И когда он уже приготовился сказать ей, что они должны вернуться, она подула в его открытый рот. Захид поймал ее дыхание, а затем проглотил и в первый раз почувствовал, что самообладание его подводит.

– Тебе нужно быть осторожнее, – предупредил Захид. – Не стоит бродить по ночам в одиночку, тем более в лесу.

– Потому что мимо может пройти прекрасный принц?

– Я мог быть кем угодно, – заметил Захид, еще не отнимая рук. Их губы почти соприкасались.

– Ты – это ты, – сказала Тринити. – И я хочу, чтобы ты подарил мне мой первый поцелуй.

Ее рот был совершенной формы, пухлый, манящий, и когда Захид коснулся нежных губ, осторожно, хотя это ему было несвойственно, он с трудом мог удержаться от того, чтобы не привлечь девушку к себе. Соприкосновение их губ породило у него не простое желание, но отчаянную потребность, а человек в положении Захида никогда еще не имел потребности, которая не была бы тотчас удовлетворена.

Для Тринити этот первый, нежный поцелуй стал настоящим откровением.

Она начала созревать лишь недавно, полгода назад, или, может, немного раньше, и все это время она ненавидела свое тело. От того, что другие постоянно рассматривали ее формы, ей становилось не по себе. Во время семейных торжеств Тринити то и дело отбивалась от нахальных чужих рук, но сейчас прикосновения мужчины не были неприятными. Ей очень нравилось ощущать руки Захида на своих щеках и талии. С губ Тринити сорвался невольный вздох удовольствия…

Захид хотел бы продлить поцелуй: эта девушка пахла корицей, была такой милой и теплой, но внезапный отклик ее слишком худощавого тела под его ладонями, неожиданный привкус страсти от Тринити и свое собственное возбуждение заставили Захида остановиться.

– Это не первый твой поцелуй. – В его голосе не было обвиняющей нотки, он просто констатировал факт. Еще никогда прежде обычный поцелуй не производил на него такого впечатления. Конечно же за ним скрывалась некоторая сноровка.

– Хорошо, это мой второй поцелуй, – призналась Тринити. – Мы с Сюзанной какое-то время назад пробовали целоваться, чтобы не опозориться, когда настанет нужный момент, но это совсем другое дело, – выдохнула она, снова ища его губы.

– Тебе пора домой, – сказал Захид.

В его голосе проскользнул намек на суровость, поскольку он злился на собственную несдержанность. Его жизнь шла согласно установленному порядку, женщины, с которыми он встречался, как правило, были на несколько лет старше, не наоборот, и не без оснований: меньше всего он хотел ненужных эмоций или, упаси Всевышний, любви. Секс был всего лишь игрой, но сейчас Захид чувствовал нечто новое, неожиданное.

Тринити обвила его руками за шею и заглянула в лицо. Его руки задержались чуть выше линии бедер, и она знала, что в любой момент он оттолкнет ее и проводит домой. Именно этого Тринити и боялась. Она хотела, чтобы ее первый настоящий поцелуй не заканчивался, ей совсем не хотелось возвращаться к своей семье. И, что важнее всего, девушка хотела провести больше времени с Захидом…

Он был слишком высок, и она не могла просто прильнуть к его губам в поцелуе, поэтому просто коснулась губами шеи и стала подниматься все выше, вдыхая восхитительный, будоражащий запах и ощущая, как его руки все крепче сжимают ее талию.

Тяга была слишком сильной. Нет, Захид во что бы то ни стало должен оттолкнуть ее, взять за руку и отвести к дому. Но ему уже не терпелось прижаться к ней бедрами.

Язык Тринити лизнул его шею, и Захид, спохватившись, взял ее пальцами за подбородок, перехватив замутненный желанием взгляд. Тринити моргнула, на мгновение решив, что она вот-вот получит взбучку, но вместо этого он опустил голову, и она узнала: ее первый поцелуй был лишь предвестником блаженства…

Тринити широко распахнула глаза, не в силах устоять перед волной нахлынувших на нее ощущений. Она была немного поражена, отчасти хмельна, но, увидев, как увлекся обычно равнодушный и непроницаемый Захид, Тринити снова зажмурилась и просто отдалась упоению этого страстного поцелуя.

Одна его рука погладила бедро девушки, а язык скользнул в ее рот – и в мире не осталось ничего, кроме острого, почти невыносимого удовольствия. Другая его рука была у нее на плече, препятствуя ее попыткам прижаться к нему плотнее, но Тринити, узнав вкус блаженства, не обращала на это внимания.

В кольце его рук, прильнув к нему, она нашла себя.

Тринити нравилось чувствовать его, и в попытке захватить это ощущение и продлить его, она приподнялась на цыпочки…

Раздираемый противоречиями, Захид тем не менее надавил ей на плечо, вынуждая ее остаться на месте. Это только подхлестнуло Тринити, и она снова потянулась к нему, но Захид резко поднял голову, прервав поцелуй. Его темные глаза смотрели оценивающе, хотя суровую линию рта, влажного от поцелуя, смягчала улыбка.

– Не останавливайся, – потребовала Тринити, не в силах противостоять зову своего тела, словно моряк, соблазненный песней сирен в туманной дали…

Тело Тринити пылало жаром, но Захид твердой рукой удержал ее на месте.

– Мы должны остановиться, – сказал он.

– Почему?

– Потому что… – Захид не хотел прерываться, но и увлекаться тоже не стоило. – Потому что мой водитель скоро будет здесь, чтобы отвезти меня обратно в Ишлу, да и ты слишком хороша для подобных кувырканий в лесу.

– Забери меня к себе во дворец, – засмеялась Тринити, но потом улыбка сошла с ее лица, сменившись тревогой. – Мне нужно уехать отсюда…

Захид нахмурился:

– Что ты имеешь в виду – уехать?

Ответа на свой вопрос он так и не получил, потому что конец их разговору положил пронзительный голос Дианы:

– А, вот ты где. Какого черта?!

Захид опустил руки, как только понял, что они предстали перед ее матерью в тот момент, когда Тринити все еще висела на нем, словно нахальная обезьянка.

– Миссис Фостер, я прошу прощения. Я только…

– О, это вы! Ничего страшного, Захид. – Диана мгновенно успокоилась, увидев, кто был спутником ее дочери. – Захид, прибыл ваш водитель. Тринити, а тебе нужно попрощаться с нашими гостями…

Они вернулись назад к дому, и все это время Захид то и дело хмуро поглядывал на Диану. Ей полагалось бы рассердиться, но женщина продолжала щебетать, словно ничего не случилось:

– Клайв и Эллейн останутся на ночь. Тринити, я хочу, чтобы ты подготовила для них гостевую комнату.

Водитель его уже ждал. Едва завидев принца, он отвел его в сторону и сообщил, что, если его высочество намерен лететь сегодня, им пора уезжать.

Захид попрощался, но Тринити поймала его за руку, и он увидел в ее больших глазах слезы.

– Захид, я сказала, что хочу уехать с тобой. Как ты думаешь, может…

– Тринити… – Если бы он мог, он бы отвесил себе такого пинка! Она приняла простой поцелуй за нечто большее. Теперь Захид был неимоверно благодарен Диане, помешавшей им тогда, в лесу. Как далеко они могли бы зайти, страшно даже подумать! – Я должен идти.

Слова Захида прозвучали резковато, но резкость была предпочтительнее, чем позволить ей увидеть, какой эффект она на него оказывает.

Ее рука сжала его пальцы, и он успел почувствовать мимолетное прикосновение перед тем, как отстраниться и посмотреть на часы.

Десять минут спустя Захид сел в машину, даже не подозревая, что о своем решении он будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

Теперь он выглянул в окно, проклиная себя за кратковременную потерю контроля над собой. И когда автомобиль тронулся с места, сомнения не оставили его.

«Лучше вернуться в Ишлу. Рядом с Тринити слишком опасно оставаться», – решил Захид.

Тем не менее этот единственный поцелуй он всегда будет помнить.

Что же касается Тринити…

Она увидела отъезжающую машину и по приказу матери направилась в дом, чтобы приготовить комнату для гостей. Тринити тоже никогда не забудет эту ночь. Но по совершенно другой причине…