Рано или поздно – это случается с каждым. Ты вдруг понимаешь, что не хочешь быть таким же, как те, кто тебя окружают. Не хочешь быть как твой отец. Или как твой брат. Или как любой другой член твоей семьи. Или даже как ты сам.

(с) Хьюго Оливеро Кастро

Мне недостаточно. Этого.. моего мира.. даже если в нем есть ты. Поверь, Кларк, с твоим появлением вся моя жизнь изменилась к лучшему. Но этого для меня недостаточно. Не такой жизни я хочу. Да, я понимаю, это может быть хорошая жизнь. С тобой – очень даже хорошая. Но это не моя жизнь. Это не похоже на жизнь, которая мне нужна. Совсем не похоже.

(с) Уилл Трейнор «До встречи с тобой».

Пролог. 8 лет

Мексика.

Я сижу на стуле и скрупулёзно вывожу идиотские числа, знаки и решения. Естественно, вначале мама заставила меня все это решить на черновик, которым служил любой листок вне моей тетради, после чего проверяла на правильность. Исправляла ошибки, я переделывал –и только тогда все это переносилось в тетрадь.

Я учусь только год, но уже терпеть не могу школу.

По большей части из-за отца и его идиотских историй. А может, из-за того, как к этому относится мама. Думаю, из-за них обоих я ненавижу учебу, школу, все идиотские предметы и бессмысленное решение этих глупых примеров.

Мой отец – единственный, кто работает в семье. Собственно, выбор-то небольшой, когда нас всего трое. Мама занимается мной, как то принято у большинства наших знакомых с детьми, а отец работой. Как по выходу – ни у того, ни у другого особых успехов нет. Но только вот мамины «успехи» не так прямо влияют на комфортные условия проживания целой семьи.

Подумаешь, я бывает творю всякую ерунду. Отец на это отмахивается и говорит, что я мальчишка, и в моем возрасте он еще не то делал. Не знаю, значит ли это, что я и в следующий раз могу мячом выбить соседское окно безнаказанно, или все-таки, несмотря на его слова, получу нагоняя?

Зато вот «папины» успехи сильно на всех влияют. При этом, он постоянно любит кичиться тем, каким он был примерным учеником. Не в плане там, что рубашку на все пуговицы и от девчонок бегал, но он был круглым отличником и таким же закончил школу. Он жутко этим гордится.

Наверное, потому что это единственное, чем ему осталось гордиться.

Потому что после школы жизнь его сложилась самым рутинным образом и теперь он работал на низкооплачиваемой должности, и мы еле сводили концы с концами. Меня это не сильно парило, если мне доставалась из вкуснях хотя бы пачка чипсов в неделю. А вот мама постоянно скандалила с отцом на этот счет.

Естественно, происходило это, когда они были убеждены, что я уже сплю.

– Ты говорил, что все изменится! – шипела она, не имея представления, что я минимум еще два часа бодрствую после того, как наступает «отбой» – говорил, что это лишь временно, Матео!

– Это временно – устало цедил отец – но откуда я знаю, насколько? Думаешь, я могу найти вариант лучше?

– А ты думаешь, остались варианты хуже?

– Не нагнетай, я стараюсь.

– Стараешься? – хриплый смешок – по-моему ты завязал с этим еще в нашу первую брачную ночь!

Мама всегда была пылкая на нрав. Собственно, когда я подрос, то понял что это отличительная черта характера большинства мексиканок. В этом даже есть что-то неутомимое. Они могут легко загореться, начать скандалить и махать тряпкой перед твоим лицом, но так же быстро успокоится. Или наоборот, в этом разгоряченном состоянии быстро перейти от гнева к страсти, если вы понимаете, о чем я.

В общем, характерные импульсивные женщины, и моя мать была, наверное, самым ярким их представителем. Она то махала тряпкой, то напевала различные мелодии себе под нос, моя посуду. Но в последнее время она все чаще махала тряпкой, потому что цены становились все больше, они все старше – а отцовская зарплата оставалась прежней.

Вот, наверное, почему я терпеть не мог школу.

Отец был отличником всю свою школьную жизнь – но в итоге ему катастрофично не хватало денег, он трудился на убогой работе и постоянно слушал возмущения матери. А мать постоянно говорила, что он никчемный, не может обеспечить свою семью и вообще только языком мелет.

Из этого, постоянно наблюдая их прения, я понял одно – хорошая учеба далеко не гарантирует хорошее будущее. Отличники получают гроши, а троечники зачастую вертят деньгами, как веером. А зачем тогда учиться?

Какой в этом смысл, если учеба в итоге не даст денег? Не даст хорошей жизни? Зачем 12 лет подряд выводить эти идиотские числа, запоминать таблицу умножения и считать, с какой скоростью доберется поезд от точки А до точки В, если за стенами школы тебе нигде это больше не потребуется?

Думаю, поэтому я бесился. И не старался разобраться в тех предметах, которые не понимал – а просто бросал их и совершенно не печалился отметках F в своем дневнике.

Но не сказать, что я совсем лодырь.

Я учусь, просто у других учителей. Я с детства подружился с соседским мальчишкой – Доминго. Он не ходит в школу, но зато у него постоянно есть деньги за сигареты, колу, чипсы – и далеко не единожды в неделю, как то у меня. Он не умеет складывать в столбик, зато может себе позволить различные ништяки.

Способов у него навалом. Можно стащить, а можно припугнуть, если это школьник младше тебя (Доминго на пару лет старше, так что для меня второй вариант пока не годился – в 8 лет сложно найти школьников младше тебя, у которых водились бы карманные деньги).

В общем, он никогда не делится со мной по-дружески деньгами, чтобы я мог купить чипсы, колу или скитлз, но помогает мне самому научиться их доставать. Пару раз меня ловили, когда я пытался спереть кошелек с заднего кармана прохожего, но у меня есть неоспоримый плюс – я чертовски хорошо бегаю. Доминго говорит, это просто жирнейший плюс моего резюме. Умение убежать – это пятьдесят процентов успеха.

А схватить и убежать – так и вообще все сто!

Кто поймает маленького мексиканского мальчишку, нырнувшего с твоим бумажником за угол, ведущий в недра трущоб? В своем уме никто не захочет туда соваться. А если и захочет – черта с два сориентируется там лучше меня и сможет догнать. Скорее напорется на наших подростков и уж тогда отхватит сам.

Естественно, я стараюсь все свои купленные припасы съедать до дома, или как следует прятать их в трусы. Несмотря на то, что мама считает отца никчемным, а отцу давно пора признать, что его образование ничего не дало ему в жизни – они оба зациклены на том, чтобы я хорошо учился и стал «приличным» человеком.

И если за плохие отметки мне просто влетает по выговору, то вот если отец застукает меня когда-нибудь с краденными деньгами… боюсь, я огребусь так, как не огребался еще никогда. Возможно, он даже начнет контролировать мое общение с Доминго и вообще все мои передвижения.

Это будет просто отстой. Я это понимаю даже в 8 лет. Признаться, позже, став подростком, я гораздо сильно удивился, когда узнал что многие другие дети в 8 лет даже в школу без сопровождения родителей сходить не могут. Типо, их отводят туда и обратно, встречают и звонят по ходу пребывания, а они еще и разрыдаться могут.

Не знаю, у нас такого на районе не было. Вообще, в Мексике дети взрослели быстро. Как говорится, либо ты взрослеешь – либо тебе помогает взрослеть улица. И помощь эта далеко не сладкая, так что лучше справиться самому.

– Ну куда, Сантино? – мама недовольно вздыхает и показывает на кляксу, которую я сделал, выводя цифру 8.

Я хмурюсь.

Не хочу заново переписывать идиотский лист. Мама тоже молчит – у нее на кухне готовится буритто, и ей тоже не хочется еще дольше сидеть возле меня. А то и бегать туда-сюда.

Мы молчим порядком минуты, словно каждый решая для себя, после чего она, обмахнувшись полотенцем, отдает мне тетрадь:

– Ладно, дописывай. Но чтобы больше никаких клякс, ну что это такое?

Она еще раз недовольно цокает, глядя на восьмерку, которая теперь больше походит на закрашенный круг с хвостиком.

Я самодовольно скалюсь, радостный, что избежал участи, и принимаюсь дописывать.

–А когда будет еда готова? – между тем спрашиваю.

–Когда рак на горе свиснет и сообщит, что ты сделал все уроки – заявляет она.

– Ну мам.

– Не мамкай. Старайся, ну вот опять.. Ну Сантино! – она смотрит на очередную кляксу.

–Да ручка течет! – возмущаюсь я и демонстрирую ей кончик ручки – видишь?

Она берет ручку:

– А где я тебе возьму новую? – теперь ее недовольство вновь переключается на отца, который сейчас на работе – что я сделаю, если у нас даже ручки надо за месяц включать в план растрат! Санта Мария, когда мы уже заживем по-человечески!

Я молчу, ожидая вердикта.

Она отбрасывает ручку на стол и, поправив выбившиеся волосы, вновь махает полотенцем:

– Ладно, еда, наверное готова – она ерошит мои волосы и, наконец смеется – поди мамино буррито куда интереснее примеров?

–Еще бы! – соглашаюсь я возбужденно, вскакивая со стула.

– Тогда пошли. Но потом тут же вернешься к тетрадям, ихо!

Я киваю и довольный несусь на кухню поперед нее. Мама позади смеется, называя меня маленьким шайтаном. Когда она смеется – она очень красивая. На самом деле мама в принципе очень красивая, но рутина и постоянные недовольства углубили ее морщины раньше времени. Но во время смеха все на нее засматриваются – даже отец, бывает, оторвется от газеты да слегка улыбнется, будто впервые ее увидел.

Мама красотка, он это знает. Просто иногда они оба об этом забывают, когда лаются.

Помимо того, каким он был отличником, отец так же часто рассказывает лишь одну историю – как добивался маминого внимания среди множества парней, и как она выбрала лишь его. Мама в такие моменты выглядит чрезвычайно довольной, и говорит, что так оно и было, и какой-то бес заставил ее из множество солидных парней выбрать именно моего неудельного отца.

С каждый годом все сложнее понять, шутит она или говорит серьезно. Судя по реакции отца – даже ему это уже сложно удается различить. Может, потому что с каждый прошедшим годом, который успехом не отличается от предыдущего, она и правда так думает?

В любом случае, я никогда не сомневаюсь в ее отношении ко мне. Чтобы у них не происходило с отцом, и как бы они не ругались (а потом мирились так, что я через две стены слышу), она постоянно говорит о том, что я главный дар, ниспосланный ей богом.

Ерошит мои волосы, смеется, и говорит, что я самый славный мучачо, которого она когда-либо знала. Иногда мне кажется, что за кулисами остается неозвученное «не в пример твоему отцу».

Когда я забегаю на кухню, то хватаю горячие лепешки раньше, чем мама успевает их достать на тарелку. Обжигаюсь, воплю, но не выпускаю их из рук.

– Сантино! – смеется она, пытаясь добавить голосу надлежащей ворчливости – ну что же ты грязными руками да с посудины! Дай хоть выложу, как у людей!

Но я уже откусываю от горячей лепешки кусок, дохожу до начинки и хитро улыбаюсь.

– От-же шайтан! – повторяет мама и дурачливо хлещет меня кухонным полотенцем. Я смеюсь и уклоняюсь, возомнив себя ниндзя, между тем доедая горяченный буррито.