твенных недостатках и несуразностях, чувством абсолютной, отчаянной безнадежности. «Какой во всем этом смысл?» — спрашивала я себя. Окружающие отвечали: это лишь временно, все пройдет, тебе станет лучше. Но они понятия не имели, до какой степени мне было плохо, хотя и считали, что понимают. Снова и снова я повторяла: если я не могу чувствовать, не могу двигаться, думать, если мне все безразлично, какой вообще смысл жить?