Нет, наверно я ошиблась. Да и как он мог оказаться у Паши в кармане? Я точно что-то перепутала, совсем уже голова ничего не соображает. Я запускаю стиральную машинку. Предмет из Пашиного кармана все не идет у меня из головы. Что же это такое? Лезу под ванну и через секунду вылетаю с визгом из ванной и закрываю дверь на щеколду, под ванной я встретилась лицом к лицу с мышью. О своей находке я забываю напрочь.

Поздно вечером пришел Паша, и я послала его убивать мышь.

– Нету, смылась, – говорит Паша, обнимая меня. – Там щель в углу, наверно оттуда она и пришла, туда же и смылась. У меня шпаклевка в гараже была, я завтра привезу и замажу дырку, а пока я ее тряпкой заткнул. Не переживай, она больше тебя не напугает.

Я вытираю сопли, прижимаясь к Паше. Хоть я его больше и не люблю, а он убивает для меня драконов.

– А еще ты обещал отодвинуть шкаф, я уже месяц не могу выбить ковер.

– Завтра отодвину, хорошо? А то что-то спину прихватило.

– Хорошо, давай намажу мазью.

Утром я проснулась одна, Паша уже уехал в гараж. Днем позвонил Игорь, была суббота, и он ко мне приехал. Мы лежали в постели, я вжималась в него всем своим обнаженным телом.

– Ровно через неделю ты уедешь, – тихо сказала я.

У меня кровь в жилах останавливалась при мысли об этом. Игорь молчал.

– Я могу уехать с тобой в Москву.

Игорь продолжал молчать. Потом через какое-то время все же ответил.

– Мне надо разобраться в себе. Мне сейчас не до отношений, ты тут ни при чем.

Что за бред он несет?! Какие еще разборки в себе? Ну и пусть разбирается, я-то ему чем помешаю? Я ему помогу, я буду рядом. Я тогда не понимала, зачем человеку нужно, а иногда просто необходимо одиночество. Я ведь не могу без него, почему же он без меня может? Значит не так уж и любит? Мне нужна была полная отдача, до последней капли. Я ее не видела. Но была согласна и с тем, что есть. Только бы он был рядом. Пусть даже и вовсе не любит меня, но пусть будет.

Была пятница, послезавтра Игорь должен был уезжать. Он уже упаковал все вещи и частично погрузил их в свою Ниву. Сегодня был его последний день в университете, и он устроил прощальный вечер в аудитории химии с вином и сладостями. И вот все разошлись. Оставался только преподаватель биологии, он настаивал на том, чтобы проводить меня до дома, а то уже поздно. Мне ничего не оставалось, как согласиться дабы не вызывать подозрений. Несмотря на выпитый алкоголь, я была трезва как стекло.

Паши не было, он говорил, что поедет к матери и останется у нее ночевать, он очень часто у нее ночевал. Дома я опять бьюсь в истерике. Надо что-то с собой сделать, надо себя чем-то занять. Смотрю на пресловутый шкаф. Отодвину его, во что бы то ни стало отодвину! Со всей своей злостью, отчаянием и горем накидываюсь на шкаф. У меня получается его сдвинуть, между стеной и шкафом образовывается щель, в которую я могу протиснуть плечо. Я отодвигаю чертов шкаф. Победа! Но лучше мне от этого не становится.

Смотрю на стену за шкафом, в ужасе от меня убегает паук. Я снимаю тапок и со злостью размазываю паука по стене, да так, что от бедняги и мокрого следа не остается. С удивлением вижу, что за шкафом чисто, хотя там должна быть тонна пыли, ведь его много лет никто не отодвигал. Пытаюсь выдернуть из-под шкафа ковер. Долго мучаюсь, но все же ковер поддается. Под ковром я вижу большую толстую царапину от ножки шкафа, его не один раз отодвигали. Меня это удивляет, ведь Паша говорил, что не притрагивался к нему лет десять, а ковер почти новый.

Вижу несколько паркетин отошли от пола, и получился как бы небольшой квадрат. Я сажусь на пол и подковыриваю край отошедших паркетин. Они легко поддаются, сняв их я вижу под ними небольшое углубление, похожее на тайник. В нем лежит что-то завернутое в газету. Все это меня отвлекает от мыслей об Игоре, и я с интересом достаю газетный сверток. Разворачиваю его, непонимающе смотрю на содержимое. Передо мной лежат пряди волос, они на что-то как будто наклеены, не пойму на какой материал, очень похоже на высохшую кожу, как будто их с корнем вырвали. Фу, что за мысли?

Сижу с газетой и этими прядями волос на коленях без единой мысли в голове. Потом вдруг вспоминаю про ноготь. Мне становится мерзко, что-то внутри меня переворачивается. Что за жуткий набор маньяка? Нет, всему этому должно быть нормальное человеческое объяснение. Просто у меня уже крыша поехала, вот я и выдумываю всякие ужасы.

Откладываю газету и иду в ванную, надо отыскать тот предмет, что я нашла в Пашином кармане. Наклоняюсь, смотрю под ванну, к своему ужасу вижу, как в щели в углу мелькнул мышиный хвост, а тряпка, которой Паша затыкал щель, валяется рядом. С отвращением выскакиваю из ванной. Меня разбирает дикая злость, ненавижу мышей! И с этой мышью сама справлюсь! Прямо сейчас поеду в гараж, возьму шпаклевку и сама замажу эту чертову дырку! Сейчас вся моя злость направлена на несчастную мышку, я даже забыла о находке под шкафом.

Еду в метро, на меня оборачиваются люди, потому что я беззвучно плачу, косметика у меня уже размазалась, не знаю на кого я была похожа, но мне все равно. Игорь уезжает. Мой мир рушится. Какое мне дело до размазавшейся косметики?

Еще светло, но идти среди пустынных гаражей мне страшновато, сжимаю в кармане летнего плаща ключи от гаража. Не сразу у меня получается справиться с замком. Вхожу внутрь, не сразу включаю свет, чтобы мыши в страхе разбежались, саму колотит от страха, я уже не рада, что приехала сюда, в мышиное логово. А вдруг тут есть крысы? У меня внутри все холодеет, страшнее мышей могут быть только крысы. Надо бы поскорее найти шпаклевку и убраться отсюда.

Включаю свет, мышей не видно, слава богу! Смотрю на старенький «Москвич», с удивлением замечаю, что он покрыт слоем пыли. К нему давно никто не прикасался. Что же тогда Паша тут делает столько времени? Ладно, потом спрошу. Где же может быть шпаклевка? Начинаю рыться в ящиках, также покрытых пылью, старые, ржавые инструменты, куча всяких гвоздей, прочий хлам. Шпаклевки не вижу. Надо спуститься в подвал, может она там.

Стою перед ступеньками, ведущими в подвал, прислушиваюсь, наверно все мыши там. Ничего не слышу, с холодным сердцем ступаю на первую ступеньку, потом на вторую, все тихо, мышей нет. Может Паша потравил их? Внизу темно, выключатель находится в конце лестницы, спускаюсь в темноту. Ступеньки внизу скользкие и сырые. Чувствую запах мочи. Господи, что ж тут так воняет? Может там внизу есть туалет? Я ни разу там не была.

На последней ступеньке поскальзываюсь и падаю. Со злости громко матерюсь. Больно ударилась коленкой, сижу в темноте и плачу. Вдруг, сквозь слезы я улавливаю еле слышный голос. Голос женский, он доносится из подвала. Очень тихо, не разобрать, как будто голос из соседнего гаража.

Встаю, вытираю сопли, включаю свет. Перед собой вижу коридор, мышей нет. За поворотом вижу стеллажи с банками, шпаклевки нет. Меня колотит от страха увидеть мышь, от того, что тут так воняет туалетом, от того, что Игорь послезавтра уезжает, от всего. У меня дрожат руки, опять текут слезы.

– Да где эта гребаная шпаклевка?! – с отчаянием кричу я.

Опять слышу женский голос, теперь он громче, также слышу стук. Прислушиваюсь.

– Помогите! Умоляю, помогите! Выпустите меня!

Я прислушиваюсь. Нет, мне не показалось, там действительно кричат «помогите». Я подхожу к стеллажу с банками, крики и стук слышны лучше, они исходят прямо из-за стеллажей. Но за ними стена. Или нет? Я уже ничему не удивлюсь. Пытаюсь сдвинуть один стеллаж. К моему удивлению он легко поддается. Обращаю внимание на глубокую царапину на бетонном полу, этот стеллаж часто отодвигали. За ним вижу дверь, ручки нет, только щель замочной скважины. Теперь я четко слышу крики, они громкие и разборчивые.

– Я сейчас, попытаюсь открыть дверь, подождите, – говорю я женскому голосу за дверью. – Как Вы там оказались?

– Он меня запер! – кричит голос.

– Кто он?

– Он зовет себя Павлом Великим.

Девушка рыдает, я не все слова могу разобрать. Я ничего не соображаю. Зачем Паша запер ее здесь? Бред какой-то. Достаю из кармана связку ключей от гаража, может здесь есть ключ и от этой двери?

– Зачем он Вас тут запер? – спрашиваю я, пытаясь подобрать ключ.

– Он больной! Он маньяк! Прошу Вас, выпустите меня.

– Сейчас, я пытаюсь.

Голос у меня уже и самой дрожит. Я вспоминаю газетный сверток с прядями волос, которые как будто вырваны прямо из головы вместе с кожей, вспоминаю ноготь, который тоже, как будто вырван. Руки у меня трясутся, я не могу справиться с ключами. Очередной не подходит. Осталось два ключа.

– Кто Вы? – уже с опаской спрашивает голос из-за двери.

– Его жена, – говорю я дрожащим голосом, открывая дверь, предпоследний ключ подошел.

Из моих глаз ручьем льются слезы, губы дрожат, руки не слушаются. В нос бьет жуткий запах, это отсюда так воняет туалетом. Передо мной еще одна дверь, решетчатая. Я с ужасом понимаю, что это клетка. Передо мной совершенно голая девочка, лет пятнадцать, не больше. Она вся грязная, тело в кровоподтеках, синяках, ссадинах. Обеими руками она вцепилась в прутья решетки. Я с ужасом замечаю, что на среднем пальце левой руки нет ногтя, он вырван с мясом, остальные когда-то были накрашены темно-красным лаком, сейчас он сильно облупился. Это ее ноготь я нашла в кармане Пашиной куртки. У меня кружится голова. Девочка смотрит на меня с опаской и надеждой одновременно.

– Его жена? – неуверенно переспрашивает она.

– Я к этому не причастна, – говорю я дрожащими губами, пытаясь найти ключ от этой, последней двери. – Я ничего об этом не знала! – мой голос срывается на крик. Я в панике. – Это все какой-то кошмарный сон! Этого не может быть! Может это другой Паша?

Я с надеждой достаю из висящей у меня на плече сумки кошелек, в нем есть фото Паши. Я показываю его девочке.

– Это он, – как бы извиняясь, говорит она.

Руки у меня уже вообще не слушаются, я роняю связку с ключами на пол, поднимаю. Остался один ключ. Он подходит. Я открываю дверь, и девочка кидается ко мне в объятия. Мы рыдаем в три ручья.

Что дальше делать? Вести ее в милицию?

– Надо уйти отсюда, – говорю я девочке, – пошли скорее.

– Куда?

– Не знаю, придумаем, главное убраться отсюда поскорее, – говорю я, накидывая на нее свой плащ.

Мы выходим на улицу, я даже не закрываю дверь гаража на ключ. Вдруг в моей сумке зазвонил телефон. Я не сразу поняла, что это за звук. Я еще не привыкла к мобильному телефону, это новшество. Мне прислал его папа, он всегда был прогрессивным человеком. Дрожащими руками я достаю телефон. Звонит Игорь, говорит, что сестра уехала на дачу, и он хочет попрощаться. Спрашивает что с моим голосом. Я говорю только, что приеду через час-полтора.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я девочку.

– Диана.

Мы выходим из промзоны, подходим к трассе. Что дальше? В метро нам нельзя. Деньги есть, я ловлю машину. Останавливается лысый дед с седыми усами. Он окидывает Диану оценивающим взглядом, не задавая лишних вопросов называет двойную цену. Я соглашаюсь. Сидя на заднем сидении я прижимаю к себе трясущуюся Диану. Моя голова рядом с ее головой, я замечаю залысину у нее рядом с виском. Прядь ее волос тоже была в газетном свертке. Понимаю, что все те пряди были «собраны» давно.

– Сколько ты там пробыла? – тихо спрашиваю Диану.

– А какое сегодня число?

– Двадцать восьмое июля.

– Одиннадцать месяцев. Почти год.

Сильнее прижимаю к себе Диану и зажимаю себе рот рукой, чтобы не заорать в голос. Мне кажется, что моя голова сейчас лопнет. Как так?! Этого не может быть! Почему я ничего не заметила?!

Игорь открывает дверь и удивленно выкатывает на меня глаза. У меня тушь размазана по лицу, волосы всклокочены, от меня воняет потом, я вся дрожу. Я прижимаю к себе грязную, босоногую девочку, от которой воняет в сто раз хуже, чем от меня. Мы обе дрожим, как зайцы в кустах. Я молча вхожу в квартиру и закрываю за собой дверь. Поворачиваю один замок, потом второй, защелкиваю щеколду, накидываю цепочку. Только после этого я выдыхаю и сползаю по двери. Сижу на полу с пустой головой. Уже не плачу. Игорь молча идет на кухню, приносит два стакана воды, один мне, другой Диане. Мы их, также молча, залпом выпиваем.

– Рассказывай, – спокойно говорит Игорь.

– Не сейчас.

Я отвожу Диану в ванную, приношу ей халат и полотенце, сама иду на кухню, умываюсь, потом сажусь на стул и рассказываю все Игорю. Во время рассказа опять захожусь слезами, Игорь прижимает меня к себе.

– Все кончилось, – повторяет он, гладя меня по голове.

– Как же кончилось, когда только началось? Что мне дальше делать? Идти в милицию? Они заставят меня давать показания, идти на суд. А я больше не могу его видеть! Он не человек, он чудовище! Он продержал ее в том подвале почти год! А я весь этот год спала с ним в одной постели! Готовила ему завтраки! Гладила рубашки! Я не могу его больше видеть! Но просто умолчать ведь тоже нельзя. Ты просто не видел этот сверток с волосами, его трофеями! Их там штук десять! Понимаешь?! Эта девочка была не одна! Он серийный маньяк!

Я больше не могу говорить, все мое тело сотрясает в рыданиях. Игорь продолжает прижимать меня к себе и гладить по голове.

– Где родители Дианы? Откуда она вообще? – спустя какое-то время спрашивает Игорь.

– Из Москвы, она была здесь вместе со школьным классом, они приезжали на экскурсии. Он украл ее на улице, сунул в машину и быстро уехал, никто даже внимания не обратил.

– Я все улажу. Бывший муж сестры мент, большая шишка в милиции. Я сейчас поеду к нему, он недалеко живет, вы останетесь здесь. Сестра уехала на неделю, у нее отпуск начался, так что она не вернется. Мы что-нибудь придумаем. Он подскажет мне, как заявить о Паше и не впутывать тебя в это.

Игорь уехал, я закрыла за ним дверь на все замки. Диана вышла из ванной, теперь я смогла разглядеть черты ее лица, она очень симпатичная девочка. Я рассказываю ей, что Игорь поехал за помощью, все будет хорошо.

– Пойдем, я постелила тебе постель, – нежно говорю я Диане.

– Ты тоже ляжешь со мной? – с надеждой спрашивает она.

– Нет, я хочу помыться. Мне кажется, что от меня воняет на десять километров, я облилась потом с ног до головы тысячу раз.

– Пожалуйста, не уходи. Не бросай меня, – с каким-то отчаянием говорит Диана.

Я обнимаю ее, и мы вместе ложимся на кровать. Я укрываю ее одеялом, и она буквально через пять минут засыпает. Я тихо встаю и иду в ванну. Мне хочется содрать с себя кожу, к которой Паша прикасался. Я тру себя мочалкой с такой яростью, как будто это я виновата, как будто это я мучила этих девочек. Интересно, они все были такими молоденькими? Мне становится дурно, и я решаю пока не думать обо всем этом.

Я выключаю телефон, на всякий случай, вдруг Паша позвонит. Я вытираюсь и возвращаюсь в постель к Диане. Засыпаю. Просыпаюсь от звонка в дверь, Диана тоже вскакивает. Я иду в коридор, боюсь смотреть в глазок, слышу голос Игоря из-за двери.

– Это я, все хорошо.

Я открываю дверь. Игорь заходит в квартиру, с ним здоровый толстый мужик средних лет в милицейской форме. Это Саша, бывший муж сестры Игоря. Из-за двери комнаты выглядывает испуганная Диана. Я подхожу к ней и обнимаю.

– Все хорошо, не бойся. Он нам поможет, – говорю я Диане. – Поможешь ведь? – обращаюсь я уже к Саше.

Тот кивает головой. Мы все вместе идем на кухню. Садимся за стол. Игорь достает из пакета заживляющую мазь для Дианы, курицу-гриль (у меня даже и мысли не промелькнуло о том, что девочка хочет есть, интересно, как часто Паша кормил ее?) и маленькую бутылочку коньяка.