Кем бы ни были ты или я –

Завтра мы на секунду герои

…

Своды наверху были тяжелы, круты, в потёках, обрамлённых крупой белых высолов. По стене медленно полз вверх прямоугольник солнечного света, расчерченный квадратами от оконной решётки. Медленно полз, неумолимо… С утра он выглядел невыносимо белым, а чем ближе к вечеру, тем сильнее он наливался алым.

Сосед по камере – молоденький юнкерок, совсем мальчишка: глаза-черешни, прядки на мокрых висках, тонкая кожа докрасна загоревшая на скулах и носу. До войны, верно, проказничал вместе с товарищами по корпусу, дрался на саблях-шлегерах, да дразнил цветочниц вдоль променадов… Сегодня он давился слезами, уперевшись в стену лбом, тихо, чтобы не выдать себя. Юнкера корёжило, он захлёбывался и всё впечатывал кулак в ненавистную стену – штукатурка от его крови побурела. Этим утром им просунули под дверь две четвертушки листа и карандаш – кто-то сжалился и позволил отписать последние строчки родным. Доктор от своей доли отказался, и мальчишка сперва настрочил бисерным почерком столбик стихов, затем добавил короткую приписочку в конце, уронил взъерошенную голову на руки и притих…

Утром бумажки эти останутся здесь, на столе. Возможно даже, что попадут к адресату. Вероятно, писал мальчишка для барышни. Той самой, с которой отплясывал мазурку и апельсинами угощал. Поплачет она? Поплачет, успокоится. Забудет. Составит пару какому-нибудь купчине. А у юнкера больше никого в этой жизни не случится. Маменьку только, небось, вспомнит завтра, когда будут стоять у стенки, глядя в холодные глаза винтовок.

– Скажите, вы не знаете, когда человек умирает, ему всегда больно?

Тот, к кому обратился мальчишка, пожал плечами, не отрывая неподвижного взгляда от клочка неба за решёткой. Так он проводил очередной день, то поджав колени к подбородку, то лёжа навзничь, не обращая внимания на горячую ноющую боль в правой руке. Как и след от окна она ползла выше и выше, отёк добрался уже почти до плеча, но человеку было всё равно.

– Глупо, Господи… Как же глупо… Как ягнёнок на заклании… А я… Я хотел в строю, на баррикадах… Как