Пролог. 2010

Невыносимо шумно и жарко. Надвинув тёмные очки на запавшие глаза, он не спеша продвигается к стойке регистрации аэропорта. Знает, что его спутанные светлые волосы и помятая одежда заставляют напрячься охранников, но они ничего ему не сделают. Раз даже все последние разбирательства в судах заканчивались для правосудия ничем. А потому ухмыляется, чуть не налетев на металлический столбик заграждения. Туман и шум. Вечные спутники. Хочется пить.

Достать из рюкзака фляжку не успевает: узнав его в очках по фирменной ленивой походке, подлетают две девицы в коротких майках с огненными логотипами. Они пищат – неимоверно громко, бьёт по вискам. Натужно улыбаясь, расписывается на подсунутых фотках группы, которой уже давно нет.

Группы неудачников. Группы смертников. Группы, предавшей самих себя. Предавшей своего создателя. Он – создатель и их Анархист. Или их палач…

Как только девчонки улетают прочь, он тут же жадно глотает из фляжки смесь «Ред Булла» и «Ягермейстера». Как-то его напоили этой штукой ребята из Европы, и теперь бодрящий коктейль стал ежедневным ритуалом. Немного встрепенувшись, плетётся в очередь к стойке. Сердце гулко барабанит в рёбра.

Барабан. Не надо про барабан. Дерьмо, дерьмо. Только не барабан.

– Снимите, пожалуйста, очки, – просит безразличная девушка в форме, получив его паспорт и билет. На короткий миг он даёт ей посмотреть на своё сероватое лицо, и знает, что в его глазах девушка видит лопнувшие красные капилляры. – Цель поездки?

– Похороны.

Девушка вздыхает и отдаёт ему документы. Ах, как удачно. Вид можно списать на депрессию, всё логично. Дура. У него давно нет нервных окончаний, а те, что остались, успешно залиты «Ягером». Ухмыляясь себе под нос, отлипает от стойки и плетётся дальше по коридору – сдавать рюкзак в багаж уж точно не будет.

И тут нога словно зацепляется за что-то. Но пол абсолютно ровный, чистый и блестящий. Колено подкашивается, как от удара. Сердце молотит всё сильней, в висок и рёбра. Давит, давит, так сильно. Дыхание перехватывает. Он пытается сделать ещё шаг, но ноги отказывают окончательно, а лицо искажается в немом крике боли: грудь сжимает тисками, словно хочет его расплющить.

– Вам нехорошо? – далёкий голос охранника, и в глазах стремительно темнеет. Горло сжато болью, каждая мышца немеет и атрофируется. Тело не слушается и сломанной куклой валится на кафель аэропорта. – Врача! Вызовите врача!

Приложившись виском об пол, слабо ощущает мокрую кровь на лбу, и мир погружается во мрак. Темно, больно и до безумия страшно. Да, ребят. Вызовите ему врача.

1. Кролик на псарне

Смешно, когда на глупость толкают не собственные желания, а тупые цифры. Цифры, от которых впадаешь в зависимость и превращаешься в раба. Это наркомания: получить новый комментарий под видео, новый лайк, новых подписчиков. Сьюзен следила за цифрами с периодичностью раз в час. И как только активность в соцсетях замирала хотя бы на полдня, это был знак. Пора.

Всё начиналось с невинных блогов о популярных местах захолустного Мидлтауна, таких как студенческие кафешки и рестораны рангом повыше. Благо родители никогда не скупились на карманные расходы своего единственного чада. Тогда было просто: взять с собой пару подруг из универа, запустить стрим на «Ютубе» и спокойно обозревать в реальном режиме сервис заведения. Естественно, сопровождая действо ехидными комментариями и провокациями персонала. Некоторые администраторы даже радовались съёмке и спокойно играли на камеру. Но вот сегодня, когда подписчики ждали нового треша, а всем девчонкам оказалось смертельно некогда участвовать в цирке, у Сьюзен не осталось выбора.

Она не стала по привычке снимать на камеру вывеску: грязно-коричневую деревяшку с кривой надписью «Клык и коготь» стыдно пускать в кадр. Железная дверь показалась заляпанной чёрт-те чем, и воняла скунсами. Зайдя внутрь и оказавшись в узком коридорчике, Сью оглушительно чихнула от спёртого запаха алкоголя, табака и пыли. Чуть было не выронила самое нужное – слезами выпрошенный у папы на день рождения последний «Айфон».

«Кажется, тут нужней был бы газовый баллончик», – мелькнула первая адекватная мысль. Цифры. Цифры толкали по взмокшей спине под лёгкой сиреневой курточкой. Хорошо, что хватило предусмотрительности хотя бы не напяливать каблуки, оставшись в любимых конверсах. Впереди слышался шум и хохот, и Сью решительно выдохнула, проходя в основной зал сегодняшнего клоповника.

– Вот же дерьмо, – тихо вырвалось у неё при первом же взгляде на обстановку, но к счастью, за общим гулом и звоном этого никто не услышал.

Дешёвый бар на окраине нижнего Мидлтауна и контингент имел соответствующий. Горстку перекошенных грязных столиков занимали завсегдатаи: пара работяг-мексиканцев в застиранных фланелевых рубашках, компания рослых бородатых амбалов, сплошь покрытых шрамами и татуировками. Несколько клюющих в стаканы алкашей и крутящихся между стульями полураздетых девиц не первой и даже не седьмой свежести. У барной стойки спокойно курила в потолок рослая рыжеволосая женщина с широкими плечами пловчихи, безразлично поглядывая, как работяги шумно спорят, кто выпьет залпом всю бутылку виски. Хохот и писки облапанных проституток пытался заглушить звук гитары из угла, но обычная акустика тут явно слабовата.

Однако Сьюзен зрелище даже немного порадовало. О, да. С каждым новым стримом люди просили у неё сделать «контрольный визит» во всё более странные места. На прошлой неделе она сходила в «Блейдхаус», бар при местной гостинице с дурной славой. Просмотров видео набрало нереальное количество, ведь сопровождавшему её Майлзу пришлось сильно закуситься с самим хозяином. Скандалы – это лайки. Аксиома. Жаль, что на этот раз одногруппник Майлз послал Сью с её предложениями прямиком в задницу.

«Хорошо бы, если б кто-нибудь подрался», – ухмыльнувшись, она заправила за ухо жёсткие иссиня-чёрные волосы, норовящие залезть в глаза, и двинулась прямиком к стойке. Под конверсами неприятно хрустнуло раздавленное о дощатый пол стекло.

– Тебе чего? – поморщилась барменша, смерив девушку презрительным взглядом. Крепко затянувшись, она выдохнула сигаретный дым в лицо едва успевшей задержать дыхание Сью.

– Коктейльчик пропустить, – натянуто улыбнулась она в ответ и запрыгнула на высокий барный стул. Короткие ноги по-детски повисли в воздухе.

– Восемнадцать есть? – теперь скепсис касался выглядывающей из-под расстёгнутой куртки майки с золотистыми буквами «Sweet dreams» на практически плоской девчачьей груди. Раздражённо дёрнув плечом, Сью крепче сжала телефон.

– Есть. А у вас есть «голубая лагуна»?

– А чё, не заметно? – хрипло хохотнула барменша, запрокидывая рыжеволосую голову. Из-за обилия пошлого макияжа сложно было сказать, сколько той лет: хоть тридцать, хоть пятьдесят. – У нас тут везде «голубая лагуна»! Виски, ром, текила и бурбон. Стейки с картошкой, если голодная. Выбирай.

Сью не стала бы здесь есть и под страхом смерти. Было бы не удивительно, если тарелки тут моют, отдавая вылизать уличным псам. Зато забавно, что ей поверили на слово, не попросив хотя бы водительских прав: она специально оделась в джинсы и дурацкую майку, чтобы походить на школьницу, но в «Клыке и когте» всем явно было на это наплевать. Поставив в голове галочку, Сьюзен кивнула:

– Текилу, пожалуйста.

Барменша вразвалку поплелась к не особо заставленным бутылками полкам, дав возможность оглядеться ещё раз. В общем шуме расслышать было непросто, но отсюда уже видно, как в углу зала, на невысоком деревянном помосте, тренькает на гитаре светловолосый мужчина. Причёска у него была суровая, с выбритыми висками и зализанной шевелюрой наверху. Помост не помогал ему возвышаться над посетителями бара – он горбился, сидя на стуле, и даже что-то подвывал в плохо настроенный шипящий микрофон. Живая музыка по меркам нижнего города. Сью фыркнула, уже намереваясь отвести взгляд от жалкого зрелища, но зацепилась за пятно татуировки, начинающейся за ухом у музыканта и уходящей на шею. Что-то смутно знакомое, но через ползала разглядеть тяжело. Тряхнув головой, Сьюзен вернула внимание на телефон, готовясь включить съёмку.

– Текила, – бахнула перед ней на стойку стопку барменша, небрежно плеснув пару капель через край. Тут же отвернулась и потеряла интерес к посетительнице, но большего Сью было не нужно. Запустив трансляцию, она направила на себя фронтальную камеру, тихо пожалев, что сегодня некому помочь снимать.

– Хай, мои дорогие подписчики! – уверенно заулыбалась она, пытаясь заглушить стойкий гул от хохочущих и басами разговаривающих мужчин. – Вы долго просили, и вот мы тут. Не каждый житель Мидлтауна решит зайти сюда, но ваша покорная слуга готова рискнуть. Итак, бар «Клык и коготь», с чего бы начать?

– С того, что ты сейчас же уберёшь это дерьмо, пока тебе его не сунули в твою тощую богатенькую жопу, – влезла в трансляцию барменша своим шипением, и Сью тут же переключила камеру на неё, ликуя внутри себя: оно! Хайп, хайп, хайп. За возбуждённо застучавшим в предвкушении обсуждения сердцем она не заметила, как притихали понемногу голоса в баре. Последней заглохли аккорды гитары.

– Брось, Мэй! – крикнул из-за ближайшего стола полный латинос, сидящий на стуле «верхом», перевернув его спинкой вперёд. Облапав Сью похотливым чёрным взглядом, он задумчиво протянул: – Мы найдём, чего сунуть в эту жопу, правда, ребята?

Ответом ему был громогласный хохот, вызвавший у Сью холодок по позвоночнику. Кажется, с таким наглым впихиванием себя в местный контингент она перестаралась. Но ведь трансляция ещё идёт. Терять лицо перед подписчиками нельзя ни в коем случае. Вернув себя в кадр, она фальшивым ластиком стёрла с раскрашенной мордашки весь шок и состроила утиные губки, размалёванные для такого дела матовой розовой помадой.

– Как видите, дорогие, мужчины тут не отличаются вежливостью, – тонкий голосок на секунду высоко мякнул от страха. – А барная стойка не отличается чистотой, – камера захватила в кадр стопку с пролитым содержимым, на что Мэй гневно зашипела:

– Я сейчас тебя языком это вылизать заставлю, тупая блядь. Встала и пошла нахуй из моего бара!

– Та-а-ак, а вот мы и знакомимся с владелицей заведения, – подхватила Сью, но в затылке уже тревожно бился инстинкт. Пора валить. Зря это было. Только как бы свернуть всё поудачней, чтобы не прослыть трусихой? Ладошки взмокли, грозя «Айфону» выскользнуть из пальцев.

Скрипнули несколько стульев. Так оглушающе, что пульс застучал где-то в горле. Встав со своих мест, латинос и амбал в кожаной куртке медленно подбирались к стойке. Им в след раздался одобрительный гул и свист, а одна из проституток заботливо посоветовала:

– Деточка, беги!

– Поздняк метаться, соплячка, – пробасил амбал. Ему оставалось полшага до Сью, и она тихонько сползла со стула на подгибающихся ногах. Мужик был выше неё раза в два, а вдоль небритой щеки у него шёл глубокий кривой рубец шрама. Урод уродом. – Как поделим, Хос? Ни рожи, ни сисек, но на раз всем должно хватить. Чтоб неповадно было, – он хищно ухмыльнулся, сверкнув парой железных зубов в свете тусклых ламп.

Треньк. В повисшей было тишине кто-то провёл по гитарным струнам, и все присутствующие в недоумении уставились на помост. Треньк. Музыкант поднялся, на секунду встречаясь взглядом со Сьюзен. Она моргнула первой: в агатово-серых глазах была только смертельная усталость и неудовольствие. Словно его раздражал сам факт, что из-за стычки он потерял возможность играть, и публика «ушла на сторону».

И Сью почти угадала. Кейду по большей части всегда было глубоко плевать, что происходит вокруг. Слушает ли его кто-то или нет, разницы никакой. Мэй одинаково кинет ему в конце ночи пару баксов. Но эта тёмненькая блоха в дорогой одежде светила бельмом в глазу, и не только ему. А уж когда начала снимать всё на телефон… Нашла, что снимать. Так вот, какие теперь интересы у молодёжи? Поглумиться над неудачниками нижнего города? На секунду даже захотелось, чтобы Хосе и Годзилла преподали девчонке урок. Но тогда вечер закончится для всех очень быстро, и не получится играть дальше. Ещё и от полиции линять утром. Не хватало проблем, с его-то списком приводов.

– Тебе чего, Кей? – хмыкнул Годзилла и приглашающе кивнул на трясущуюся Сью. – Кусочек оставить?

– Не-а, – лениво протянул Кейд, бережно положив гитару на стул. Неспешно двинувшись вперёд, сложил на груди мускулистые руки, закрывая ими принт огненного черепа на чёрной майке. По его ноге звякали стальные цепочки, а от запястья и до самых коротких рукавов вились тёмные широкие линии татуировок. – Отпустить.

– И с чего бы, а, хренов старый дрочер?