Пролог

С появлением ребенка, я стала ценить даже самые короткие мгновения, проведенные тет-а-тет. Умыться в ванной одной – это большое достижение, а если при этом удастся почистить зубы – подвиг.

Как правило, когда сын висит под мышкой, сует руки в кран с водой и всячески участвует в процессе утреннего умывания, времени на себя не хватает, потому что по итогу приходится еще и полы мыть, собирая большое количество воды у ванной, поднимать с пола уроненные вещи. Но сегодня я могу позволить себе блаженно прикрыть глаза и вытянуть ноги, сделать глоток горячего кофе и покачать головой от наслаждения. И пусть завтрак у меня начался в десять утра, в то время, как сын проснулся в шесть – до этого мне не удавалось нормально, спокойно и не торопясь поесть так, как я хочу. Благо утром приехали свекровь со свекром и забрали любимого и единственного внука к себе в гости, обещаясь к двенадцати доставить ребенка обратно.

Поэтому с девяти часов я просто кайфую, даже не смотрю в сторону раковины, которая доверху забита грязной посудой, не оборачиваюсь на гору белья, которую предстоит перегладить, и делаю вид, что не замечаю бардака в комнате.

Сейчас я просто радовалась тому, что могу насладиться любимым напитком в относительной тишине. Напрягают крики мужа, которые доносятся из зала. Он опять играет в свою игру, громко комментируя и крича на собратьев по оружию. Обычно такими криками нас с Ярославом прогоняли на улицу, потому что мы своими разговорами и недовольными ворчаниями мешали процессу игры.

Было всегда жутко обидно и неприятно, но любые разговоры на эту тему сводились к тому, что мы мешаем: кричим, громко разговариваем, отвлекаем и дальше по списку можно перечислять долго и муторно. А то, что ребенок тянется к отцу, то, что ему мама как бы уже и не очень нужна – мы попросту не замечаем.

Чувствую, как начинаю заводиться, поэтому снова перевожу мысли на позитивный лад, достаю с полки шоколадку и медленно с наслаждением съедаю целых три кусочка. Увы, больше позволить себе не могу из-за набранного после родов веса, который сбросить никак не получается. Знаю, что после беременности организм восстанавливается три года, а у кого-то и больше, но хочется быть прежней: стройной, без растяжек на теле, не такой замученной, выспавшейся, в конце концов.

Снова смотрю в сторону комнаты, откуда раздается оглушительный рев и качаю головой, понимая, что человек, который играл всю жизнь в компьютер – другим уже никогда не будет. Это раньше было смешно рубиться по сети, а вот сейчас, когда ждешь хотя бы какой-нибудь элементарной помощи – нет.

Мой мир очень сильно и резко перевернулся, сын этому поспособствовал основательно. Раньше то, что я не замечала, теперь лезет наружу. Я совсем иначе смотрю на быт, на отношения, на наши увлечения. Понимаю, что большая часть обязанностей и большая ответственность лежит на мне, но так как раньше, уже никогда не будет. Именно это и пытаюсь донести до супруга, только он не понимает, почему утром я не могу приготовить полноценный завтрак, почему в туалете долго не посидишь, почему он должен, о боже, поставить чайник самостоятельно. Раньше это все было на мне и что самое интересное – даже устраивало. Сейчас ухаживать еще и за супругом у меня просто нет возможности, да и сил. Уж самые элементарные вещи он мог бы сделать сам, но не делает.

Когда в кухню заходит муж, я уже стою у раковины и домываю последнюю тарелку. Взгляд периодически соскальзывает на газовую плиту, где стоит совсем не забытая, а просто отложенная в сторону сковорода. Ее оставила на закуску, так сказать.

– Ань, где мои джинсы, – муж все это время роется в чистом белье, выискивая вещи.

– В стирке, – припоминаю я.

– Я же просил их постирать! – он чуть повышает голос, но видимо я настолько к этому привыкла, что реагирую спокойно. Просто оборачиваюсь и отвечаю.

– Ты про них вчера вспомнил в двенадцатом часу ночи, когда я ушла спать.

Паша сверлит меня взглядом, бросает собранные в руки вещи обратно и широким шагом покидает кухню. Снова возвращаюсь к своему делу, давлю внутри себя раздражение, которое за последние дни съела большую часть моего терпения и сил. Но через некоторое время вновь поворачиваюсь на голос.

– А футболка белая?

– В шкафу на полке, – выключаю воду, уже прекрасно зная, что нужная вещь найдена так и не была.

– Тут нет! – раздается голос из спальни, а я вытираю руки и иду искать парадно-выходную футболку.

Минуточку.

– А ты куда? – смотрю на суетившегося супруга, который успел и про игру забыть, а сейчас носится по квартире, собирая одежду.

– К Саньку поеду, с ночевкой сегодня у него останусь.

– А почему я узнаю об этом только сейчас? – такие спонтанные поездки – стали слишком регулярными. У Санька своя семья, в которой мой супруг прописался взрослым дитем, которого жалеют, выслушивают и подкармливают. Дома-то ему плохо, вот и рвется на волю.

– Я сейчас предупредил, – складывает на груди руки муж и недовольно добавляет: – Я хочу отдохнуть! У меня выходные!

– Тогда привези мне, пожалуйста, цветы, – подхожу к шкафу и закусываю губу.

– А цветы-то зачем? – действительно, зачем женщинам цветы? Особенно тем, кому их итак не дарят…

Я выуживаю нужную футболку и протягиваю Павлу.

– Потому что ты едешь отдыхать уже третий раз за эту неделю, тебе там весело, приятно. Вот и я хочу получить хоть грамм приятности.

Паша сверлит меня нечитаемым взглядом, а потом его лицо перекашивается от гнева.

– Это я должен откупиться, чтобы уехать к другу?

– Почему откупиться? – удивляюсь. – Ты просто подаришь мне цветы, сделаешь приятно.

Я смотрю на супруга, уже прекрасно понимая, что не видать мне цветов – опять.

– Я тебе ничего дарить не буду!

– Можешь тогда там хоть жить остаться, – произношу в его спину, потому что эти ссоры – они меня достали. Возникают на пустом месте, перерастают в непонятно что. Ну, неужели сложно? Букет из трех хризантем стоит у нас в городе триста рублей!

– Да и останусь! – резко разворачивает и припечатывает: – Можем вообще развестись!

Я смотрю долгие несколько минут и понимаю, что Паша не шутит, более того, он явно будет рад от нас избавиться, ведь к этому все и идет – так? Очень долго идет, целых одиннадцать месяцев с момента рождения Ярослава.

– Звони своим родителям, пусть привезут мне сына, – я прошла мимо, пытаясь собрать в голове мысли. – Будет тебе развод. Можем хоть сейчас уехать.

Хотя ни черта не можем, ехать просто не куда!

– Да я сам уеду! – Паше только остается ударить себя в грудь, показывая всю суть своего благородного поступка. – Только вещи заберу и комп!

– Позвони родителям. Пусть привезут ребенка. Сейчас.

Четко и внятно проговариваю свои слова. Мое терпение подходит к нулю, меня жутко трясет.

– Привезут к обеду, как и договаривались.

Сама тянусь к телефону и набираю номер свекрови, которая успевает взять трубку в тот момент, как ее сын вырывает у меня смартфон.

– Да привезут тебе его! – орет Паша, а у меня складывается понимание, что малыша моего попытаются отобрать. Ничего не могу с собой поделать, но эти мысли настойчиво лезут в голову, а еще то, как меня яростно оттесняют от телефона, только поддает паники.

– Если через десять минут мне не привезут сына, то я позвоню в полицию и приеду за ним уже не одна.

Свекровь все слышит, что-то кричит в трубку, но муж отклоняет звонок и швыряет телефон на кровать.

– Чего ты добиваешь? – кричит он. – Зачем обижаешь родителей?

– Я себя защищаю в первую очередь. А теперь можешь валить куда угодно!

Я закрываюсь в ванной, чтобы через минут пятнадцать встретить родителей мужа и забрать у них, наконец, своего мальчика, который тоже выглядит кислым и неудовлетворенным. В этом есть и моя вина, но он – мой маленький якорь, с которым чувствую себя более или менее спокойно. Только рядом с ним могу выстроить хоть какой-то план действий.

Свекровь, как и всегда, пытается залезть в мое личное пространство, тянет свои руки, но на этот раз я отступаю, киваю головой на Пашу, который даже не подошел к родителям. Как сел за свой компьютер, так и сидит.

– Мы разводимся, – припечатываю, даже не давая нам шанса, потому что его нет. К этому все и шло – семимильными шагами, через унижение, насмешки, через крики и уходы из дома. Я поняла, что справлюсь одна. Будет жутко сложно, будет дико непривычно, но с другой стороны – будет намного легче.

– Как же? Что же? – свекровь бледнеет, хватается за сердце, театрально машет руками, а я ухожу в комнату.

Зачем вот это все? Нас ведь с сыном в этой квартире даже не прописали, хоть я и вкладывалась на ремонт наравне со всеми, но, видимо посчитали недостойной. Ну, вот она я – недостойная, уйду скоро от вашего любимого сына, даже отсудить себе ничего не смогу, кроме недавно купленной машины.

Горько усмехаюсь.

Вот и конец моей сказочки. Ха-ха!