Иллюстратор Алена Наливкина

Редактор Ника Виноградова

© Катерина Аксенова, 2018

© Алена Наливкина, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4490-5566-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я верю, что нас окружают чудеса, большие и маленькие. Они прячутся за поворотом, выглядывают из-за угла, стучатся в окна и улыбаются со дна чашки смородинового чая. Просто нужно учиться их замечать. Но уж если научишься, то чудеса так и повалятся, успевай только подставлять карманы!

Именно о таких простых чудесах, что наполняют нашу жизнь, я сочиняю свои истории. Ведь даже эта книга, которую вы держите в руках, и есть такое маленькое чудо. Чудо, ставшее возможным, благодаря доброте мечтателей.

Моя сердечная благодарность всем, кто поддержал мой краудфандиговый проект и отдельное спасибо Бахолдину Дмитрию Сергеевичу за щедрый вклад в издание книги.

Спасибо моим родителям за то, что научили меня любить жизнь и книги.

Спасибо моему мужу Юрию и моим друзьям за то, что верили в меня, даже когда я сама в себя не верила.

Спасибо моему сыну Елисею за то, что в свой невероятный первый год он вдохновил меня закончить и издать эту книгу.

Спасибо всем тем людям, что каждый день поддерживают меня в интернете, на страницах моего блога.

Друзья! Без всех вас, «Где гуляет ветер» никогда не появился бы на свет. Без вашей теплой поддержки я вряд ли бы вообще начала писать.

Попутного ветра!

Ветер налетел неслышно, подкрался сзади и по-приятельски хлопнул по плечу. Я вздрогнула от неожиданности и виновато улыбнулась, словно забыв, что когда-то давно мы были друзьями. Так иногда, завидев впереди старого знакомого, вы спешите скорее перейти на другую сторону. Только бы не столкнуться с ним нос к носу, только бы не извиняться перед самим собой, что ты уже совсем не тот, – чуть потолстел, чуть повзрослел, чуть слабее огонь в глазах, чуть стерлась улыбка на лице. Я посильнее закуталась в шарф и, прячась от ветра, поспешила завернуть за угол. Но разве же от него скроешься? Апрельский ветер летит то вправо, то влево, он хочет бежать во все стороны. Вот он мягко перебирает волосы на затылке, а через секунду прохладными руками гладит лицо. Апрельский ветер – это строптивый мальчишка, которого наконец-то выпустили гулять после целого дня взаперти. Он лезет на дерево, а через минуту уже прыгает по лужам, и никакая сила на свете не сможет загнать его обратно. Вот такой он, этот апрельский ветер, и когда-то я хорошо это знала.

За углом начинается наша улица. Старые дачи. Сразу за домом с зеленой крышей, на участке ведьмы, росла малина. Росла так густо и буйно, что колючие ветки перевешивались через покосившийся забор, и можно было насобирать полные карманы и щеки сладких спелых ягод, просто проходя мимо. Кажется, я даже чувствую этот запах. Только какая малина в апреле?.. Может, это шутит ветер? Может, это насмехается надо мной та самая ведьма?

Я иду медленно. Спешить не хочется. Пусть заколоченные окна и заросшие прошлогодней травой участки оживут. Пусть они проснутся и скинут эти странные приметы времени, и тогда я увижу все таким, каким оно было раньше, – таким, каким оно и должно быть. Старые дачи. Кусты сирени с едва-едва проклюнувшимися почками, и большой коричневый дом, почти целиком заросший виноградом. Странно… Может, мне показалось, но рядом промелькнула смутно знакомая тень. Должно быть, само это место навевает воспоминания. Дом из красного кирпича. Дом с флюгером в виде петуха. Дом с оранжевым крыльцом. Дом с бирюзовыми окнами. Дом с подсолнухами. Их перекрасили, перестроили, перекроили, перенесли, как будто кто-то взял и поменял местами то, что никак нельзя менять.

Вот опять! Будто обрывки смеха за спиной… Я резко оборачиваюсь, но там никого нет, только ветер шелестит еще голыми ветками.

Скрипнула калитка. Краска с нее почти слезла, но еще можно догадаться, что когда-то она была синей. «Цвет парижского неба», – всегда говорила бабушка, а я смотрела на нее (на калитку, не на бабушку) и представляла себе Париж. «Неужели небо над Парижем всегда такое ослепительно синее?», – думала я. Однажды, захватив с собой краски, я нарисовала для парижан немного белых облаков и желтых звезд, а еще – добавила оранжевого и розового, словно в самом углу калитки заходит солнце. «Так-то лучше», – думала я. – «Невыносимо скучно, когда небо над головой всегда одинаковое, даже если оно такого прекрасного синего цвета». Вот здесь, в самом низу, еще можно различить кусочек оранжевого. Даже странно, что он уцелел, ведь все остальное «парижское небо» давно смыли и унесли прочь сотни дождей и десятки снежных сугробов.

Большая ель у самой веранды… Ее посадил дедушка. Если забраться на перила, а потом на деревянный козырек, то можно залезть на самую верхнюю ветку, а оттуда – на крышу. С покатой крыши можно увидеть все на свете – крошечные дачные домики с их суетливыми обитателями, которые пьют вечерний чай на тенистых верандах, аккуратные грядки с морковкой и картошкой, разноцветные цветники и клумбы, за ними далекое поле и сверкающий пруд, и, наконец, тонкую полоску чернеющего леса.

Кажется, снова скрипнула калитка, и где-то рядом послышался топот босых ног. Я вновь оборачиваюсь. Нет, это всего лишь старые доски веранды, и ветер снова шумит, пытаясь сбить меня с толку.

Пустыми глазницами темных окон на меня смотрит дом. Грустный и молчаливый, он больше не кажется таким уж большим. Дом больше не крепость, скорее, он сам просит защиты. Прости.

Чтобы попасть внутрь, нужно отодвинуть крайнюю доску под крыльцом. Сделать это проще простого – она всегда держалась то ли на одном гвозде, то ли на честном слове. Там, в загадочной подкрыльцовой темноте, должна быть стеклянная банка. В ней, завернутый в старую перчатку, всегда лежал ключ. Я отодвигаю шатающуюся доску, шарю рукой по земле и – о чудо! – натыкаюсь на заветную банку. Она до сих пор лежит здесь. Вдруг я подпрыгиваю, как ужаленная, – кто-то слегка задел меня по плечу. Но за спиной снова никого нет, и только какая-то тень мелькнула за углом дома. «Ну, уж нет, на этот раз я тебя достану», – думаю я, подскакиваю и бегу за угол. Увы, мой таинственный гость успел скрыться. Только прошлогодняя трава немного примята, как будто кто-то очень легкий постоял здесь минуту и двинулся дальше. Что за день!

Я возвращаюсь на крыльцо, к извлеченной из-под половиц стеклянной банке. Ключ тоже на своем месте. Предметы здесь всегда жили своей жизнью, но, как говорил дедушка, они неизменно были на своем месте. Даже если вы оставили садовые ножницы на веранде, а через пару дней обнаружили их на клубничной грядке, значит, там их новое место. Все просто. Но ключ был там, где и всегда, – завернутый в перчатку, в стеклянной банке под крыльцом. Я подержала его в руке. Тяжелый и прохладный. Интересно, как давно я вот так запросто держала в руке этот ключ? Как бы Она ответила на этот вопрос? «Десять миллионов минут назад или, если хочешь, сто тысяч умноженных на миллион секунд назад», – наверное, что-нибудь в таком духе. Небо вдруг начинает хмуриться, собираясь расплакаться холодным апрельским дождем. «А что, если это и не тучи вовсе, а спины серых китов?», – звучит у меня в ушах знакомый голос. Кто это сказал?..

Да что это я?.. Все стою и держу в руках ключ, не решаясь открыть дверь. Может, на самом деле я знаю, кто примял траву, кто дотронулся до моего плеча, и чья тень промелькнула возле виноградного дома. Она ждет меня там, за этой дверью, а я боюсь ее видеть, потому что не хочу виновато улыбаться. Я не хочу, чтобы Она видела, что чуть слабее горят глаза и чуть стерлась улыбка на лице. Я не хочу, чтобы Аля узнала, что пройдет «пятьсот тысяч миллионов часов», и она превратится… в меня. Впрочем, может, на самом деле все не так, и я приехала сюда только ради того, чтобы вновь встретить Алю и вспомнить, где гуляет ветер.

Я вставила заветный ключ в большой железный замок. Он заскрипел, заскрежетал, не желая поддаваться. Двери, ведущие в прошлое, закрыты очень плотно. Дай нам волю, мы вовсе бы заколотили их досками или заложили кирпичом, чтобы навсегда забыть, что когда-то мы были другими. Щелкнул замок, распахнулась дверь, а я зажмурила глаза. Боюсь открыть, боюсь увидеть, что ее там нет. Но она там. Стоит прямо передо мной в красном комбинезоне и с двумя непослушными косичками. Стоит и улыбается, а глаза горят так ярко и чисто, будто ничего ярче и чище на свете нет. Это Аля. Это я.

– Здравствуй, Аля.

Она берет меня за руку своей теплой и мягкой детской рукой.

– Долго же ты…

– Долго… Но я пришла.

– Пойдем, я покажу тебе, где гуляет ветер.

Я вхожу, и дверь со скрипом закрывается.

1.

«Дачное» лето всегда начинается в апреле, когда дедушка снимает тяжелый замок с зеленой двери, и ты попадаешь в тихий спящий дом. Там до сих пор по углам прячется осень, и потому еще пахнет сентябрьскими яблоками, хризантемами и дождями. Кто-то забыл на столе садовые ножницы, моток веревки и голубую кружку с темным налетом от недопитого чая. Рядом лежит старая пухлая книжка про пиратов. На самом деле Аля давно ее прочитала, но между пожелтевшими страницами так хорошо прятать цветы и листья для гербариев! Она думала, что успеет забрать книжку домой, но в тот день пошел снег, и на дачу они больше не ездили.

Хорошо постоять так несколько минут, вспоминая осень и прошлое лето! Их призраки еще бродят где-то в доме. Кажется, совсем недавно Аля училась плести венки из одуванчиков, но прошла целая зима, за которую многое успело измениться.

– Аля, не стой столбом. Дом целую зиму не дышал свежим воздухом, – это бабушка идет открывать окна, впуская в дом апрельский ветер. Он, как известно, не выносит призраков. Воспоминания о прошлом тают и исчезают, заполняя весь дом, да и тебя самого тоже предвкушением нового лета.

Так дача оживала и просыпалась. Бабушка кружилась по дому то с тряпкой, то с веником. Она меняла занавески на окнах, а в большом железном тазу, до краев заполненном водой и мыльной пеной, мыла кружки и тарелки. Дедушка развешивал на заборе полосатые коврики, выбивая из них прошлогоднюю пыль, или с важным видом наводил порядок в сарае. Все старались как можно быстрее заняться делами, будто чем скорее приведешь дачу в порядок, тем быстрее начнет зеленеть трава и распускаться набухшие почки.

Аля всегда помогала бабушке с дедушкой – она тоже хотела, чтобы лето началось как можно быстрее. Но, оказавшись на даче, первым делом она выходила на широкую веранду и подставляла лицо теплым утренним лучам. Аля жмурила глаза и смотрела на солнечных зайчиков, пляшущих на кончиках ресниц. Девочка набирала полные легкие воздуха и ловила запах этого лета. Ведь каждое новое лето пахнет по-разному! Нет, запахи всегда одни и те же – все так же пахнет мокрой землей и молодыми древесными почками. Только сейчас этот запах рассказывал Але вовсе не о дремучих лесах, под густыми кронами которых Ночь коротает свои дни, а о далеких берегах, полных тайн и небывалых открытий. Она сделала глубокий вдох и зажмурилась от удовольствия – это лето пахло как приключение!

Запоминать запахи было ее особым маленьким ритуалом. Аля представляла, что у нее внутри есть загадочная просторная кладовая, которую иногда по ошибке называют памятью. Там, на прочных дубовых полках, стоят пыльные бутылки из мутного изумрудного стекла. Некоторые из них пусты, а некоторые – заполнены клубящимся белоснежным туманом или сверкающей золотой пылью. В каждой такой бутылке непременно спрятан какой-нибудь особый запах. Немудрено, что Аля любила забираться в эту волшебную кладовую! Она мысленно проходилась по широким полутемным коридорам, брала самую дальнюю бутылку, стирала пыль воображаемой рукой и при мягком свете керосиновых ламп (в кладовой обязательно должны светить керосиновые лампы, как в волшебных сказках про подземелья!) читала написанные от руки названия. «Запах звездного неба морозной январской ночью», «Запах опавших осиновых листьев после дождя»… Теперь к этим бутылкам можно поставить и еще одну – «Запах лета, полного приключений».

– Ну как, Юнга, чувствуешь? – подошел дедушка и похлопал девочку по плечу, – Новое лето начинается!

– Точно, а еще оно пахнет как приключение! Деда, а для тебя оно чем пахнет?

– Знаешь, Юнга, когда доживешь до моих лет, то все будет пахнуть прошлым… Но такой свежий апрельский воздух слаще самого сладкого напитка! Сделаю вдох – и я уже в том дне, когда мы первый раз привезли тебя на дачу, вот такой маленькой, – дедушка опустил руку, помахав ей где-то у Алиного пояса. – Еще вдох – и я иду на первое свидание с твоей бабушкой, а в городском саду играет вальс. Я весь из себя такой нарядный, в сером костюме. Знаешь, был у меня такой костюм, – он мечтательно зажмурил глаза. – Еще один маленький глоток этого волшебного воздуха – и я снова маленький, такой же, как ты сейчас. Я бегу по лугу, а молодая трава щекочет мне пятки, – он улыбнулся. – Ты, наверное, и представить не можешь, что я когда-то был таким же маленьким.

– Я не маленькая, деда, мне уже девять! – девочка возмущенно всплеснула руками.

– Конечно, Юнга, девять – это серьезно, – дедушка потрепал внучку по голове. – Пойдем чай пить.

Рядом с домом росла большая яблоня. Под ее раскидистыми ветками дедушка поставил стол и пару скамеек, чтобы чай можно было пить на улице. Бабушка уже вынесла пузатый красный чайник. Этот чайник всегда жил на даче. Он помнил десятки закатов и чуть меньше рассветов, а еще – неуловимо пах смородиной и мятой. Когда весной бабушка доставала его из орехового буфета, казалось, что он все еще теплый.

На яблоне уже распустились крохотные первые листочки, и Але казалось, будто они сидят под большим зеленым облаком.

– Ну-с, какой чай будем нынче пить? – поинтересовался дедушка.

– Чай, который обещает прекрасное лето, – улыбнулась бабушка.

– То, что нужно! – хлопнул в ладоши дедушка и начал разливать дымящийся напиток по чашкам.

Тут же запахло ромашкой и мятой. «Так вот как пахнет прекрасное лето!», – подумала Аля и отхлебнула большой глоток ароматного напитка.

2.

Старые дачные дома, даже если они совсем маленькие, всегда хранят немало тайн и загадок хотя бы потому, что в них есть погреб и чердак. Если с первым все довольно просто и понятно – самый обычный погреб, набитый разносолами, вареньем и картошкой, и нет там ни потайной двери, ведущей в подземный ход, ни таинственной замочной скважины, спрятанной за банками с огурцами, то со вторым… Чердак – это совсем другое дело! Чердак – это целый заколдованный мир, где в старинных сундуках хранятся невиданные сокровища. Чердак – это лавка волшебника. Там среди старых пыльных ковров и подшивок древних журналов можно отыскать лампу с джинном или книгу магических заклинаний, а на потолочных балках увидеть ароматные пучки мяты и шалфея, кипрея и таволги. Словно это вовсе и не бабушка собирает и сушит душистые травы, а невидимая колдунья готовит свои чародейские зелья. Днем колдунья обычно улетает по делам или спит в глубоком заколоченном колодце в конце улицы, а по ночам она возвращается на свой чердак и до самого рассвета скрипит половицами, воет в дымоходе и скребет длинными ногтями по стенам. Вовсе это никакие не мыши, как говорит дедушка, а самая настоящая колдунья. Аля это точно знала. Однажды ночью она не могла уснуть и все слушала и слушала, как колдунья шумит на чердаке. Странно, но соседство с кем-то таинственным и неведомым делало жизнь маленькой девочки еще интереснее. Не потому ли нас всегда так манят места, куда категорически запрещено ходить, как, например, запертая комната Синей Бороды? Наверное, где-то глубоко внутри у нас спрятан невидимый компас. Он всегда зовет нас к приключениям и загадкам, потому что без них жизнь становится до невозможного скучной.

Еще одним таким местом, загадочным и запретным, был сарай. Может, для остальных это и был обычный желтый сарай, где хранились вилы, лопаты, мешки с землей, какие-то старые оконные рамы и доски, но для Али он был местом, куда ей почему-то не разрешалось заходить, и оттого притягивающим со страшной силой. На двери сарая всегда висел тяжелый замок, но однажды девочка обнаружила сарай открытым и не упустила возможности заглянуть внутрь. К ее величайшему разочарованию, там не было ничего интересного.

– Аля, не заходи одна в сарай, а то фафефух укусит, – сказал ей дедушка, застав ее возле сарая.

Девочка испуганно отскочила от двери.

– Фафефух? А кто это?

– Как, ты не знаешь фафефуха? Он живет в нашем сарае и очень не любит любопытных маленьких девочек, – ответил дедушка, почесывая бороду.

– А почему он не трогает тебя или ба? – недоверчиво спросила Аля.

– Ну, – дедушка на секунду задумался, – понимаешь, фафефух присматривает за порядком в сарае. А мы не мешаем ему за ним присматривать.

– Как он выглядит? У него большие зубы? А что фафефух ест на завтрак? Он когда-нибудь выходит из сарая? – с каждым новым вопросом глаза девочки разгорались все ярче и ярче. – Почему мне туда нельзя? Я хочу на него посмотреть!

– Ну, тут такое дело, фафефух уж очень любит порядок. Особенно в своем сарае. Вдруг ты случайно опрокинешь коробку гвоздей себе на голову, а фафефуху потом собирать? Вдруг ты запнешься и упадешь прямо на железную лопату? У фафефуха каждая пылинка на своем месте! Представляешь, как он рассердится? Так что одна туда не ходи – ненароком разозлишь фафефуха, а он ведь и покусать может. Вот станешь постарше, я тебя с ним познакомлю.

Аля с любопытством посмотрела на желтый сарай. Что, если фафефух сейчас наблюдает за ней? Что, если он совсем не такой, как говорит дедушка? Может, он совсем не против подружиться с маленькой девочкой? «Никогда не узнаешь, если не попробуешь!» – подумала Аля и решила во что бы то ни стало познакомиться с фафефухом. Дедушке она, конечно, ничего не сказала – некоторые решения лучше держать при себе.

Теперь при каждом удобном случае Аля тайком пробиралась к старому сараю и тихонько стучала в дверь.

– Эй, фафефух, ты там? Это я, Аля! Я совсем не буду ничего ронять и опрокидывать коробки с гвоздями. Я хочу с тобой дружить. Отзовись же, фафефух!

Но таинственный житель сарая упорно не хотел отзываться, и только деревянная дверь слегка поскрипывала. Аля разочарованно вздыхала и уходила прочь. Может, этот фафефух слишком много о себе думает? Может, он не любит яркий свет? Этого Аля не знала, ведь она еще ни разу не встречала настоящего фафефуха, а когда не знаешь наверняка, обижаться очень глупо.

3.

Весной Аля бывала на даче только по выходным. Каждый раз, когда она приезжала, дача встречала ее изменившейся до неузнаваемости. За неделю распускались молодые листья на сирени и вишне. Крокусы, которые еще совсем недавно едва показывались из земли, гордо тянули к небу свои разноцветные головки. На желто-серой лужайке появлялись небольшие пятна яркой свежей зелени. Еще через неделю вся дача утопала в нарциссах, ландышах и тюльпанах. В воздухе с заливистым свистом кружили маленькие птички, и если рано утром осторожно выйти на улицу, то можно было увидеть, как по свежевскопанным грядкам снуют туда-сюда в поисках червей и жучков целые птичьи патрули. Аля любила наблюдать за ними украдкой, а потом с топотом и криком пробежать по садовой дорожке. Тогда маленькие птички разлетались в стороны и начинали возмущенно щебетать, но девочка предпочитала думать, что они желают ей доброго утра.