Там она действительно может существовать как самостоятельная единица, а не просто занимать место в определенной семейной конфигурации: «Здесь, на улице Амьетт, я – Дениза Эрпен. Я больше не предмет, который помещают туда, где ему положено быть, и передвигают по собственной прихоти; я больше не должна выслушивать выговоры. В мою дверь стучатся и ждут, прежде, чем войти. Я знаю, что никто не залезет в мои шкафы за моей спиной и никто не станет читать мои письма. Никто не будет настаивать, чтобы я надела зеленую блузку, когда мне захочется надеть розовую. Говорила ли я тебе, что дома, когда кто-то входил ко мне без стука и устраивал в моей комнате проходной двор, каждый раз у меня от обиды сжималось сердце?».