© Маттиас Дрегер, Издательство «Райхль»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Дорогой читатель!

Вы держите в руках книгу, которая указывает путь к успешному излечению так называемых душевнобольных, четко указывая причину и сущность наиболее частых расстройств рассудка. Вы узнаете, что незнание того, что мы продолжаем жить после нашей физической смерти, не только имеет крайне мучительные последствия для умерших, но также причинило и причиняет неисчислимые страдания и несчастья живущему на Земле человечеству. Автор напоминает нам, что нужно очень серьезно относиться к земной жизни как к подготовке к истинной жизни в духовных сферах.

Умершие, которым автор дает слово и которые сообщают о своем опыте после смерти, говорят о состояниях земной сферы, то есть рассказывают, что происходит на невидимой для нас «обратной стороне» нашей земной жизни. О духовном мире они не знают ничего, так как в своем невежестве просто не могли найти доступ к нему.

И, наконец, вы поймете, что медиумическое общение с духами, конечно же, зачастую небезопасное, может стать подлинной благодатью, если оно правильно осуществляется серьезными и ответственными людьми. Ибо благодаря просветительской деятельности доктора Викланда не только многие душевнобольные вновь стали совершенно здоровыми людьми, но еще гораздо больше невежественных, беспомощно мятущихся умерших нашли путь в духовный мир, тем самым поднявшись в счастливые сферы.

От издателя

Все сказанное издатель предполагал предпослать новому изданию, так как только что приведенные наиболее важные моменты, по-видимому, остались незамеченными при различных обсуждениях первого издания, в то время как второстепенные особенности книги и содержащиеся в ней сообщения подверглись критике.

Самой большой ошибкой было называть доктора Викланда атеистом. Конечно, его любительская теология довольно примитивна, но по своей сути и делам он настоящий деятельный христианин, а то представление, которое он дает читателю о первоначальных условиях жизни людей, умерших в незнании о собственной смерти, явно больше соответствует потусторонней действительности, нежели церковные учения. Содержащиеся в этой книге сообщения, основанные на собственном опыте, отмеченные знанием дела и трезвым взглядом на вещи, оставляют глубокое впечатление, и их нужно воспринимать так же беспристрастно и объективно, как они здесь представлены. Широкие круги непредвзятых читателей живо приветствовали появление книги как желанный источник просвещения. То, о чем говорится в этой книге, еще слишком малоизвестно, эта сфера слишком мало исследована, чтобы какая-либо инстанция была в состоянии давать о ней окончательные заключения.

Духовных пастырей, опасающихся, что высказывания Карла Викланда, не всегда соответствующие церковным догмам, способны сбить верующих с толку, можно успокоить. Ведь не вероисповедание, не кредо, а побудительные мотивы наших поступков по отношению к ближнему своему определяют истинное отношение человека к Богу и Его мировому порядку. По сравнению с деятельным доказательством любви к ближнему своему не так уж и важно, каковы представления человека о сущности и могуществе Бога. И есть явные атеисты, в силу их доброжелательного отношения к окружающим людям более угодные Богу, чем некоторые верные церкви, глубоко религиозные люди.

Предисловие к немецкому изданию

Вывести книгу, подобную этой, на немецкий рынок – для этого необходимо некое оправдание. Собственно говоря, этой книге нужно было бы предпослать целую новую психологию. Но, пожалуй, будет достаточно, если мы попытаемся в общих чертах разобраться с сегодняшней наукой о душе – то есть психологией.

Карл Викланд пишет в своей книге об одержимости и излечении от нее. Супруга автора служила ему в его борьбе с одержимостью более трех десятилетий медиумом. В течение этого долгого времени многие сотни и даже тысячи людей говорили ее устами, проявляя себя как четко очерченные, своеобразные, своенравные сущности. Все это – духи умерших, говорит автор, в основном невежественные, блуждающие во тьме ду́ши людей, которые, окончательно отделенные от их тел, не смогли сориентироваться в новых условиях, потому что не были правильно подготовлены к этому изменению своего жизненного положения или же были введены в заблуждение ложными представлениями. Растерянные и беспомощные, они не придумали ничего лучше, как искать контакта и поддержки у людей с медиумическими наклонностями, потому что те более доступны им, чем все другие. При этом соединении, не осознаваемым ни тем, ни другим, продолжает Карл Викланд, умерший всячески обременяет живого человека и, наконец, полностью завладевает им.

Тут переводчик и издатель немецкого перевода сознается, что со всей убежденностью разделяет эти представления. Именно в силу этой убежденности он считает своим долгом необычайно поучительное содержание этой книги, свидетельствующее о неизмеримом благословении свыше, полученном автором-врачом на дело всей его жизни, сделать доступным немецким читателям, в частности – врачам и психологам.

Я спрашиваю наших психологов и психиатров – исследователей и целителей человеческой души: как получилось, что именно фрау Викланд, тихая и терпеливая соратница своего мужа Карла Викланда, столь успешно помогавшего больным, сумела «создать такое поразительное множество различных цепей сознания своего собственного «я» в виде персонифицированных личностей, действовавших вполне самостоятельно»? Ведь именно такое объяснение подобных явлений считается сегодня единственно приемлемым. Оно известно каждому психиатру и психологу как диссоциация, или раздвоение личности. Но разумно ли такое предположение, если счет таких – совершенно разных – персонификаций идет на сотни и тысячи?

Я спрашиваю дальше: как это у больного исчезают психические расстройства благодаря тому, что фрау Викланд создает в своем «я» некую персонификацию, проявляющую те же характерные черты, которые позволяли квалифицировать пациента как психически больного? Такое многообразие «персонификаций» в одном медиуме, а в еще большей степени их исцеляющее воздействие на душевнобольных лишают сегодняшние объяснения новейшей психологии какой-либо достоверности.

Нашу новейшую науку о душе (психологию) обуревает неодолимый страх – страх перед духами. Может быть, это еще и просто страх быть осмеянным записными умниками, для которых духов не может быть уже потому, что они, полностью задушив в себе истинный дух, принимают идола по имени рассудок за дух.

Во всяком случае, бросается в глаза, что теперешняя психология не признает никакого духовного визави, если тот не привязан к видимому, ощутимому телу, если это не человек, стоящий у всех на глазах. Умерший человек для них больше не существует; раз и навсегда исчезнув, он уже ни в коем случае не должен вмешиваться в земные человеческие дела. Все, кто утверждает, что они из потустороннего мира, это якобы лишь голоса, призраки, некие явления из области физических явлений. Все это исходит из тебя самого, милое дитя человеческое, говорят нынешние психологи. Существуют иллюзии, галлюцинации, псевдогаллюцинации, внушение, телепатия, телекинез, экстерриторизация, телепластика, стигматизация и многое другое. Все это плоды творческих способностей твоего собственного неосознанного «я». Ты сам создаешь все эти странные, таинственные явления. Так что у тебя нет никаких оснований бояться духов или призраков; да ты просто смешон, если вообще веришь в существование духов. Вот такую «колыбельную» напевает наша психология, чтобы усыпить фатальную, наивную веру в духов, а в сущности, веру в бессмертие, которая, в конце концов, заставляет предположить, что Бог есть. А это нашей психологии ни к чему.

Однако я не утверждаю, что выкладки новейшей психологии совершенно неверны и не стоят ни гроша. Нет, во всем, что она обнаружила, есть нечто верное. Вот только со всеми своими объяснениями она проходит мимо самого существенного.

Попробуем пойти друг другу навстречу и встретиться посередине пути. Мне кажется, что тогда мы намного ближе подойдем к истине.

Но прежде чем предпринимать такую попытку единения, я убедительности ради хотел бы напомнить о феномене Карлоса Мирабелли. При участии этого медиума, осуществившего в двадцатые годы XX века удивительные акты материализации, происходили в том числе и письменные манифестации духов. Рукой этого человека были записаны многостраничные тексты на 28 языках, причем со скоростью, удивлявшей даже стенографистов. Некоторые языки состояли из букв, вернее, знаков, совершенно не известных никому из присутствующих при этих сеансах. Пришлось искать лингвистов, исследователей редких языков, чтобы констатировать и убедиться в том, что это были содержательные, информативные труды на арабском, коптском, сирийском и других языках, написанные соответствующими шрифтами. И все это было написано человеком, находящимся в состоянии транса, родом из Южной Америки, в лучшем случае прилично владевшим двумя, тремя языками стран этого континента. Как мог Мирабелли хранить в своем подсознательном «я» столь разные персонификации, выказавшие в своих трудах такое необычайное знание языков и обширные познания? И как сильно должны быть вывихнуты мозги, чтобы согласно правилам научной психологии объяснять эти манифестации как некие выбросы подсознания такого человека, как Мирабелли?

А теперь поговорим всерьез о предложенной мною попытке единения. За исходную точку возьмем следующие слова Гёте: «Наше состояние мы приписываем то Богу, то черту, и в обоих случаях ошибаемся: загадка в нас самих, порождениях двух миров». Тот же Гёте писал:

 
«Не будь столь солнечным наш глаз,
Как смог бы он узреть светило?!
И не жила бы сила Бога в нас,
Божественное б нас не восхитило!»
 

Но он, конечно, не имел в виду, что глаз создает солнце; нет, он признает за солнцем реальность его существования. И точно так же он не хотел сказать, что заключенная в нас божественная сила создает Бога; нет, способность откликаться на зов всемогущего Бога, который и без нас был и есть, для Гёте знамение нашего сущностного сродства с Богом. Но так как мы, по сути, еще и сродни черту, и его зов с необычайной легкостью находит в нас отклик, то загадка неуравновешенности и колебаний лежит в нашем внутреннем мире. И от нашего решения зависит, на чью сторону мы хотим встать. Но как мы не создаем ни Бога, ни черта, а только обладаем способностью ощущать и того, и другого, когда их силы находят в нас отклик, так мы не создаем и духов, а лишь откликаемся на их воздействие на нас, потому что в нашем внутреннем «я» мы с ними одной сущности.

Оставим же духам и в наших психологических представлениях право на собственное существование, спокойно и уверенно расставшись с прямо-таки смехотворным страхом перед ними. Стоит только передвинуть исходную точку и источник всевозможных проявлений духов назад, за область подсознательного, за рамки души человека, одаренного медиумическими или магическими способностями, – и все будет в полном порядке.

Результаты исследований и утверждения психологии абсолютно верны. Все эти таинственные, медиумические, магические, оккультные явления, все они без исключений исходят из души причастного к ним, физически живого человека. Но эта душа ни в коем случае не первоисточник, а только коридор, посредник, проводящий путь для сил, порождающих медиумические явления. Все оккультные процессы и явления проистекают из физической личности – духа. Такие совершенно самостоятельные, полностью осознающие себя личности-духи возникают не в душе медиума, а находятся рядом и позади нее, не имея в нашем мире пяти чувств иной возможности проявить себя, как через такую душу. Всякое проявление духа, идущее из потусторонних уровней бытия и достигающее дневного сознания физически существующих людей, непременно привязано к посредническому сотрудничеству некоей души, еще живущей в теле.

Даже у Бога и Христа нет никаких других возможностей быть увиденными или услышанными верующим человеком, кроме как через его собственное, духовно-душевное нутро. Но лучи света, в которых Христос является верующему, исходят не из души того, кто видит Спасителя, не из его подсознания, а через его подсознание, проходя сквозь него, из истинного источника жизни, что видящий Христа осознает с нерушимой уверенностью. Только бездуховная, мертвая рассудочная мудрость будет и впредь представлять себе под недоступным ей самой переживанием призрак личности Христа, отколовшегося от души ясновидящего. То же относится и ко всем феноменам стигматизации: силы, формирующие ее, никогда не проистекают из души стигматизированного человека, а лишь приходят к телу, которое они метят, через эту душу, исходя из источника, искать который нужно только вне человеческой личности – позади нее или над ней.

Неизмеримо огромна пропасть, велик контраст между только что упомянутыми священными переживаниями настоящих, глубоко религиозных мистиков (кстати говоря, по-видимому, совершенно неизвестных автору, доктору Викланду) и зловеще-смутными, мучительными проявлениями отнюдь не святых духов одержимости. И все же – священные, как и лишенные всякой святости, – духовные воздействия идут по одному и тому же проводящему пути, так как иного пути, кроме как через душу переживающего это воздействие человека, нет, так что наблюдающему со стороны «душеведу» кажется, будто все одним и тем же способом исходит из человеческого подсознания.

То, что путь различных воздействий бывает очень разным и они в зависимости от их происхождения и совершенно разной ценности также и входят в душу в разных местах, выходя из нее всегда только через одни врата, в узких рамках предисловия можно только вкратце упомянуть. Для полного ознакомления с этим фактом нужно было бы подробно изложить суть особого учения о духах (пневматологии), которое ясно и понятно, а главное, плавно, вытекает из опыта высокоразвитых мистиков.

Для понимания данной книги знание учения о духах необязательно. Однако я все же хочу хоть немного рассказать о нем. Прежде всего, вот что: «духи», которых мы встретим на страницах этой книги, в сущности, не могут претендовать на это звание. Это вообще-то просто души – недостаточно воспитанные, необузданные, невежественные, блуждающие и заблуждающиеся существа, живущие только страстями. У них более или менее развит разум, но они совершенно лишены здравого смысла, потому что их связь с принадлежащим им самим индивидуальным умом и духом крайне несовершенна и недостаточна. Ум и дух не сумели при жизни этих людей в телесной оболочке подчинить их строгой дисциплине, не смогли ни вразумить, ни образумить их. Как души они по своей сущности совершенно сродни душам земных тварей, стоящих ниже человека, имея перед ними лишь то преимущество, что навеки принадлежат индивидуальному духу и разуму, из которого проистекают все их способности, делающие их людьми и отличающие от животных.

Все что обнародовано в этой книге, исходит из сферы этих совсем еще не духовных душ. Все эти проявления во всех отношениях характеризуются огромной человеческой несостоятельностью, и их нельзя расценивать иначе, как проявления черт характера наших дорогих земных соседей; то есть нужно трезво и взвешенно оценивать ценность и значение их содержания. Они не являются откровениями, а их источники, «личности-души», не возникают в душе медиума как нечто отколовшееся от нее, как это представляет научная психология, а стоят, являясь особенными, самостоятельными и равноценными существами, рядом с душой человека-медиума, находясь на одной ступени с ним. На своем собственном уровне существования эти души соотносятся друг с другом как осязаемые реальные (овеществленные) фигуры, обладая, таким образом, некоей материальностью, которая, правда, коренным образом отличается от материальности нашего физического мира. Так как изъявления такого рода, исходящие с уровня души, чаще всего служат предметом исследования психологии, легко понять, что их человеческая несостоятельность сбивала исследователей с верного пути, заставляя видеть в них лишь производные души самого медиума. Но просто неисчерпаемое многообразие этих якобы «персонификаций», а также их переносимость с одного человека с даром медиума на другого позволяют нам с уверенностью считать воззрения научной психологии заблуждением. Они, скорее, яркое подтверждение того, что миллионы и миллионы оторванных (от нормального существования), невежественных, заблудших душ на самом деле обретаются среди нас – людей, живущих в телесной оболочке, в тягость и на муку самим себе и людям.

Наряду с этими обычными и наиболее частыми манифестациями явно существуют еще два проявления совершенно иного рода, резко отличающиеся как от тех, о которых мы только что говорили, так и друг от друга по ценности и происхождению. Прежде всего позади души, причем довольно далеко позади, находится относящийся к ней «истинный» дух, самая сердцевина человека, носитель и податель всех величественных способностей, столь явно возвышающих человека над животным. Он (дух) – тоже ощутимо материальная фигура для себе подобных и как таковая воспринимаема и распознаваема даже для людей, однако лишь для таких, которые, будучи высокоразвитыми религиозными мистиками, способны испытать его действие на себе. Ни один человек, в обыденном смысле «способный к ясновидению», не в состоянии увидеть этот чистый образ-дух. Способности к такому видению человек достигает только через бесконечно мучительное совершенствование, к которому он не может устремиться по своей человеческой воле, а может быть только призван высшей волей. Однако совсем необязательно видеть этот образ-дух, чтобы человек с более или менее ясным сознанием мог черпать из океана совершенной мощи своего духа, а затем дарить внешнему миру произведения искусства, изобретения или новые познания. Уровень этого подлинного, истинного духа – глубинный источник, из которого проистекают творения гения. У этих высших сил тоже нет иного пути, кроме как через душу, если они хотят что-то совершить для внешнего мира и во внешнем мире. А наблюдающий со стороны «душевед» считает, что и эти проявления духа, наблюдаемые гораздо реже, исходят из души, и эта видимость сбивает его с панталыку, заставляет относиться к этим проявлениям духа тоже как к результатам деятельности подсознания, души. Эти «результаты» действительно исходят из глубин личности самого человека, но не из его неосознанной души, а из его сверхосознанного духа.