«Эти шаткие постройки, напоминающие убогие трущобные хижины, составляют то, что я называю моим детством».Первое воспоминание – какое оно? У меня это гладиолусы, купающиеся в солнечных лучах, стройные ели, по которым проворно скачет белка, изумрудная трава, среди которой тут и там проглядывают цветы... Но так ли это на самом деле? Может, дело в фотографиях, которые я так любила рассматривать, может, я просто внушила себе, что помню тот день, который провела с бабушкой в парке? Признаться, раньше я об этом как-то не задумывалась, но Карл Уве прям-таки вынудил меня засомневаться в достоверности моих воспоминаний: «Человеческая память – штука ненадёжная. Что именно ты запомнишь правильно, решать не тебе». И правда. В первом томе «Моей борьбы» писатель бродил по разным периодам своей жизни, во втором он преимущественно рассказывал о семейной жизни с Линдой, в этом же он вернулся туда, где взяло своё начало всё то, что кроется в нём и по сей день, – он вернулся в своё детство, в это непростое время, воспоминания о котором столь запутаны, что разобраться в них довольно сложно, но он пытался и, как и всегда, делал это с обескураживающей откровенностью.
Семья... Как много кроется в этом простом слове. Для Карла Уве это Мама, спокойная и заботливая, озаряющая его жизнь надеждой и мягкостью: «Уж если что и было на дне колодца, в который кануло моё детство, так это она – мама, моя мамочка». Это Ингве, старший брат, который был для него опорой: «Я любил его. Я любил моего брата». И это Отец. Все прекрасные воспоминания о маме и брате меркли в сравнении с тем, какую роль в его детстве сыграл этот мрачный и вечно всем недовольный мужчина. Это крики и оскорбления, пощёчины и удары, обвинения и наказания. Сын съел лишнее яблоко? Заставить его съесть ещё штук десять, пока не затошнит. Сын взял лопату, чтобы расчистить дорожку перед домом старичка от снега? Накричать, прижав его к стене, и лишить ужина. Сын не выговаривает букву? Передразнивать. Сын чувствительный и много плачет? Насмехаться. Унижения, боль, страх, – вот что испытывал маленький Карл Уве, и он испытывает это до сих пор, это продолжает в нём жить: «Я настолько боялся его, что сейчас при всём желании не могу мысленно воспроизвести это чувство; ничего подобного я потом никогда не испытывал. Его шаги на лестнице – это он ко мне? Бешенство в его взгляде. Складка рта, непроизвольно открывающая губы. И затем его голос. Я едва не расплакался прямо сейчас, когда пишу это, услышав его внутренним слухом». В такие моменты думаешь только об одном: зачем такие люди становятся родителями? Как можно воспитывать ребёнка такими методами? Надо признать, Отец это понимал, временами он пытался найти контакт со своими детьми, у них были хорошие моменты, но этого было недостаточно. На один хороший день, когда он не впадал в ярость, выпадало двадцать плохих, и страх, один лишь страх жил в их тихом и мрачном доме.
Единственное, что развеивало эту дымку, – это солнечный луч в лице Мамы. Являясь полной противоположностью своего супруга, она делала всё для того, чтобы сделать жизнь своих мальчиков сносной, но достаточно ли этого? «Вопрос, не её ли вина, что мы столько лет жили, оставленные на произвол человека, который вселил в нас такой глубокий страх, что мы испытывали его постоянно, ежеминутно. Вопрос в том, достаточно ли быть лишь противовесом тьме». Женщины часто остаются с мужьями по той причине, что не хотят лишать детей отцов, но подумать только, каким бы выдалось детство мальчишек, если бы она всё-таки решилась на уход, и ведь у неё были все возможности, у неё были родители и друзья, профессия и работа. Но она ничего не сделала. Её понять можно – решиться на такой шаг всегда сложно, куда проще успокаивать себя мыслью, что все семьи такие, они ещё счастливчики, у них все здоровы, у них есть дом, у них есть всё... Пустые отговорки, пустые оправдания. И ладно бы это касалось только их, родителей, но нет, это касается и их детей. Вспоминая предыдущие откровения Карла Уве, понимаешь, как же сильно отразилось на этом чувствительном человеке всё то, что ему пришлось пережить в детстве, и сколько сил ему приходится прикладывать для того, чтобы уберечь собственных детей от подобной участи: «Я живу, у меня свои дети, и ради них я стараюсь сделать так, чтобы они не боялись родного отца. И у них нет этого страха. Я это знаю». Сейчас он живёт в Великобритании, у него с его третьей супругой на двоих семеро детей и все они живут в одном доме, – и хочется верить, что проклятье оставлено в прошлом, что эти откровения помогли ему освободиться от этих оков и зажить другой, более полной жизнью. В интервью он утверждает, что это так. Надеюсь, это правда.
И даже столь тяжёлые отношения с Отцом и гнетущая атмосфера дома не мешали маленькому Карлу Уве наслаждаться жизнью, – а он ею и правда наслаждался: «Каждый день тогда был праздник, в том смысле, что всё, что ни происходило, было наполнено биением жизни». Эта книга наполнена потрясающими описаниями природы, читаешь и видишь перед собой все эти удивительные красоты: моря и реки, горы и фьорды, леса и поляны. Это всё служило прекрасным фоном для удивительных приключений мальчика, который взрослел и каждый день открывал что-то новое. Не все открытия были приятными, тем паче ему пришлось столкнуться с тем, что ровесники его не особо любили, ибо он и зазнавался, и не хулиганил, и вообще был "странный", и наблюдать за этим было не менее тяжело, нежели за издевательствами его Отца, ибо дети могут быть очень жестокими. Конечно, Карл Уве частенько перегибал палку, но в чём-то я его понимала: почему он должен был скрывать свои способности и молчать о них? Он был очень чувствительным, любил хорошо одеваться, обожал учёбу, – ну и что же, это повод для издевательств? Нет. Не менее сложными были у него отношения и с девочками, первые любовные опыты были, мягко говоря, неудачными, и читать всё это было довольно неприятно, но, думается мне, в головах у мальчишек и не такое бурлит. За всеми этими его неудачами было по-настоящему больно наблюдать, до того откровенно он о них пишет; это же сколько надо приложить сил, дабы взять да вот так честно всё расписать! Отрадно было видеть, что несмотря на все неприятности он всё-таки выстоял, и помогли ему в этом музыка и книги, любовью к ним эти страницы прям-таки дышат. Когда весь мир против тебя, нужно найти то, что станет для тебя опорой, – и будущий писатель смог это найти.
Каждая из книг вызвала у меня определённые эмоции: первая – смущение (было непросто приспособиться к столь откровенной честности), вторая – неприязнь (было очень обидно за Линду), эта же вызвала глубокое сопереживание, ибо когда знаешь, каково это – иметь такого родителя, не можешь не сочувствовать человеку, который столкнулся с тем же. Заставляет она окунуться и в собственные детские воспоминания – и это, я думаю, хороший опыт. Книга задела меня с первых же страниц, уж больно понравились думы Карла Уве о фотографиях: «На снимках мы запечатлеваем время, а не живущих в нём: их поймать не удаётся». И правда – что мы видим, рассматривая старые семейные снимки? Вот фотография, на которой запечатлены парк, гладиолусы и ели, бабушка в своём летящем синем платье и я в белом сарафанчике, мы улыбаемся и смотрим прямо в объектив, но о чём мы думаем, чего мы хотим, кто мы? Я уже не та маленькая девчушка с озорной улыбкой, я уже совсем другой человек, а бабушки уже нет. И думать об этом, пытаться вспомнить тот день, а за ним то, что последует дальше, – это настоящая маленькая смерть. Но это необходимо делать. Вот почему это шеститомное откровение имеет для меня такую ценность – оно помогает понять, что нужно быть честным с самим собой. Это сложно, но это необходимо. В конце концов, как завещала та песня, которую старший включил для младшего в тяжёлый момент, всё проходит – и это тоже. Нужно это принять и отпустить.
«Всё, всё проходит, всё пройдёт в свой черёд.
Спи, ночь проходит, а утром солнце взойдёт.
Нет обратного пути, всё осталось позади, –
Вон пальто, давай не жди, уходи!».