Цитаты из книги «Пять невест и одна демоница»

Ты всегда был слишком чувствительным для Повелителя Тьмы. – И название мне не нравилось, – согласился Ричард. – Какое-то оно… пафосное, что ли? Повелитель… тьмой нельзя повелевать. Её можно сдерживать.

просто пока не говорите. – О чем? – О переменах, которые ждут это место. Какая опасно разумная женщина. – После свадьбы обрадуете. Замок заскрипел. А я проворчала: – Хрен тебе, а не свадьба… погоди, сейчас другие подтянутся и выберем тебе хозяйку какую… какую-нибудь выберем. Такую, чтоб тут ремонтов не затевала и корзины к заднице не привязывала. Я отвернулась от зеркала, в котором принцессу раздевали. Переодевали. Пудрили. – Ты… ты покажешь мне то зеркало? Которое… ну… то самое, – почему-то вслух произнести не получалось. Я хотела, но слова застряли в горле. И мурашки по спине побежали. Зеркало убралось вместе с принцессой, а вместо него появилась дверь. Вот это я понимаю, умный дом. И… и в тех покоях все еще было тихо.

раницу. И ложилась на жухлые травы туманами. И звала, звала на разные голоса. Пожалуй, тогда он не устоял бы. Если бы не Ксандр. Тот положил руку на плечо и сказал: – Не слушай эту погань. Ричард и очнулся. И сразу стало понятно, что эта кажущаяся пустота города – именно кажущаяся. Что на самом деле он все еще полон иной, извращенной жизни. И с радостью поглотит, что Ричарда, что всех, кто рискнет приблизиться. Демоница тихонечко вздохнула. А она ощутила бы близость тьмы? Когда-то давно, когда живы были раны земли, его предки пытались решить проблему привычным путем. И вызывали демонов. Низших. А те уходили во тьму и… растворялись в ней. В дневниках сохранились отметки. Сухие строки. О разрыве связи. Развоплощении. О поглощении сути. О том, что тьме все одно едино, кем питаться, людьми ли или же тварями мира Хаоса. А еще о том, что

не повернуть. Теттенике сидела ровно. С прямою спиной. Задернулись занавеси, ибо никто-то из живых не мог глядеть на ту, что более не принадлежала дому отца. На ту, что уходила, унося с собой кровь степи. На ту, что весьма скоро назовется мертвой. И заплакали, застенали рабыни. Заговорили старухи, перечисляя имена предков, умоляя их принять невинную душу, оберечь, защитить. Засвистели возницы. И кони пустились в бег, спеша убраться подальше от таких шумных людей. Теттенике сидела. Неподвижно. Закрыв глаза. Стараясь отрешиться от всего-то. Губы шептали молитвы Матери Степей, а руки вдруг заледенели настолько, что она, Теттенике, перестала чувствовать пальцы. И показалось, что это неправильно. Уезжать. Будь она по-настоящему храброй, хотя бы на сотую долю столь же храброй, как отец, она бы осталась. Она бы позволила нарядить себя в драгоценные одежды, чтобы выйти к людям, чтобы сесть на мертвую кобылицу. Она бы приняла дурманящий напиток из рук старухи. И исполнила бы долг. А она… трусиха! Ехали долго. Очень долго. Она уже успела и передумать все. И снова испугаться. И наново переиграть ту, другую жизнь, которой еще не было. Рабыня сидела рядом, как мышка. А после вовсе заснула. Наверное, и сама Теттенике могла бы прилечь, благо, повозку услали мешками с овечьей шерстью, поверх которых набросали шкуры, а на них – подушки. И места хватало, но сама мысль о том, чтобы уснуть, показалась стыдной. Разве так положено вести себя дочери великого Кагана? Остановились на отдых уже под вечер. И тогда-то занавеси одернулись и Танрак подал руку. Теттенике оперлась на нее и едва не упала. Упала бы, если бы не брат, ее подхвативший. Ноги свело судорогой, и с трудом получилось сдержать стон. – Ты что, так и сидела? – брат поставил её на ноги и ощупал, бережно так. – Этак, сестренка, ты живой не доедешь. – Я… Из глаз вдруг хлынули слезы. От боли, которая вдруг появилась в ногах. От страха. От того, что она снова не смогла с ним справиться! Права старуха, ни на что Теттенике не способна! Никчемная она. Лишняя. – Ну, успокойся, – Танрак обнял, как всегда делал, защищая её от змеиного шипения. – Тише. Ты бы знак подала. Я решил, что ты отдыхаешь. Давай, пойдем. Шаг. И еще шаг. Вот так, потихоньку. Это просто затекли они, сейчас пройдет. Он обвел её вокруг костров. Степь полыхала. Суетились люди, спеша распрячь, растереть лошадей. Где-то далеко, в сумерках, виднелся табун и табунщики с огромными лохматыми псами. Один за другим вырастали шатры. И тот, алый, драгоценный, в котором предстояло

ь. – Это да. И как-то привык. К одному. И к другому. К кораблю. К еде. К людям. А потом вдруг увидел все это. Ты знала, насколько красивы ваши острова? Мы подходили на рассвете. Туман. И море. И зелень. И это чувство, когда вот-вот увидишь нечто… не знаю, как сказать. Чудо? А увидел её вот. Брунгильда на чудо совсем не похожа. – И теперь ты хочешь отправиться дальше? – Да. Наверное. – А твой дядя? – Смеялся. Много. Он… хороший человек. Он ищет выгоды, это да. Но человек хороший. Поверь. И не станет вредить. Он надеется, что вы договоритесь, что мы станем партнерами. С нашей семьей многие находятся в добрых давних отношениях. И вы тоже. – Хорошо, если так.

Человек, он ко всему привыкнуть может. Даже к жене.

«И нет хуже дурного глаза, ибо многие беды несет он. Однако же