душевный оставил господина Агуру. Все-то было не так… нет, дела шли в гору, дети росли и радовали, да только… не так. Особенно по ночам маятно становилось. То тень белая скользнет. То голос совиный послышится. То не совиный, а будто бы женский, песенку напевающий. То зовут. То бегут… смеются… и не один он таков, нет… в лавке вот, куда он заглядывал, надеясь побеседовать с упрямцем, вовсе худо становилось. Мерещилось