Вся книга представляет собой крайне неудачную смесь научно-популярной литературы и мемуаров. Соединение этих жанров бывает удачным, книги Кусто – яркий тому пример. Однако здесь первую половину книги читать вообще невозможно: через слово мы узнаём, с какими нобелевскими лауреатами авторка беседовала, через слово мы читаем её сожаления по поводу того, что она в очередной раз упустила из виду какую-либо деталь и в очередной раз не совершила одно из тех открытий, за которое бы дали нобелевку. И всё это – вместо тем, заявленных в названиях глав. Мы вынуждены читать её безыскусную рефлексию по поводу прочитанных ею лекций и массу риторических вопросов типа «убедили ли её выступления слушателей?», не несущих никакой информации и тем не менее вставленных по 3-4 штуки, один за другим, после рассказа об очередной лекции.
Я хотела поделиться с читателями информацией и попытаться пояснить ее…
Карин Мёллинг
К сожалению, приходится констатировать: ни того, ни другого у авторки не вышло. И если в отношении «поделиться информацией» попытки предпринимались, то все старания её «пояснить» изначально были обречены на провал.
Во-первых, главный недостаток книги заключён в неструктурированности информации. Если пробежаться глазами по оглавлению, может создаться впечатление, что изложение материала хорошо продумано. На самом деле это совсем не так. От десятикратных повторов одних и тех же сведений, деталей, случаев устаёшь… зверски. Кажется, что некоторые вещи авторке настолько нравятся, что ей всё время хочется о них говорить, и она вставляет их везде, где только можно. В данном случае книга напоминает сборник разрозненных лекций, нежели последовательный структурированный рассказ.
Так, на 305 странице нам «будет очень любопытно узнать, что способность к синтезу белков многие считают критерием, отделяющим живой мир от мёртвого», — очень любопытно, спустя добрую дюжину упоминаний об этом до сих пор. И это далеко не единственный случай, когда какой-либо факт преподносится как новость, даже если с начала книги страницы пестрели его упоминаниями. Читать эту книгу будет интересно лишь склеротику. Я привыкла думать, что устранение таких ошибок входит в обязанность редакторов. Авторка благодарит двух человек, редактировавших её книгу, но плоды их деятельности почему-то незаметны. Как незаметна и работа редакторов русского издания (в том числе двух научных).
Во-вторых, если в самой книге и хороши отдельные части, то 60 процентами провала русскоязычного издания книга обязана косноязычию переводчика.
Вот на одной странице идёт речь о том, что ВИЧ не заражает клетки влагалища, проходя между ними. После этого следует вывод: «Перед тем как ввести вирус в клетку, его нужно убить». Убиваем вирус, улыбаемся и машем, вводя в клетку его останки. Внесите тело! То, что это явный недосмотр переводчика, или редакторов, или, что наименее вероятно, косность языка изложения автора, подтверждает фраза на следующей странице: «...разработали методику, в соответствии с которой ВИЧ «убивают» до того, как он инфицирует клетку».
Вот еще пример, тут же, на следующей странице: «Онкогенный вирус мышиной модели - заменитель ВИЧ, не инфицирующий мышей, что является серьезной проблемой для исследователей, поскольку многие годы в таких исследованиях использовались только дорогостоящие обезьяны». Нам остается лишь догадаться самим, что поскольку на мышах не проведешь исследований с ВИЧ, ведь они им не могут заразиться, то все опыты с ними на примерах других вирусов являются условными, и реальные опыты с ВИЧ приходится ставить на дорогих обезьянах, что представляет собой финансовую проблему.
В одном месте она пишет, что ВИЧ-инфицированные, как ни странно, наиболее заразны ближе к моменту инфицирования, в другом – «Главная цель заключается в выявлении новых ВИЧ-инфицированных лиц, чтобы начать их лечение как можно раньше, пока они наименее заразны». Хорошо, пусть переводчик плох, но где же редакторы?
Во-вторых, самое смешное, что бесчисленные повторы компенсируют (на самом деле нет, разве только объёмом) недостаток информации в других аспектах.
Так, авторка много и долго рассказывает о распространенном механизме защиты вирусами своих концов, напоминающем листок клевера. Но каким образом происходит защита? Об этом ни слова.
Пояснение того, каким образом человек обязан живорождением вирусам, о чём авторка буквально жужжала первые пару сотен страниц, мы встречаем лишь под конец книги, и то неполное. А если выбросить все перекрёстные ссылки от фактов на объяснения оных в других главах, а также лишние упоминания о фактах, книга сократится на добрые 200 страниц. Уважаемая редакция Альпины паблишер, как же вы выпустили такое убогое издание?..
Или когда авторка пишет, что один вирус изгоняет другой. Что же это означает на практике? Что в зараженную клетку не может проникнуть другой вирус. Значит ли это, что зараженный одним вирусом человек не может заразиться другим? Или нет, ведь клеток в организме так много, что заражены не все? Бывает ли простуда у больных гепатитом? Пожалуй, если эти вирусы оккупируют разные клетки. Но что стоит ей об этом сказать, зачем оставлять читателей, большинство из которых абсолютно не смыслят в вирусологии, теряться в догадках? К сожалению, рассказывая о многих вещах, авторка обходит стороной практическую, более приземленную сторону дела.
Остаётся только посмеяться, когда авторка пишет о Говарде Темине (в книге он Хоуард, хотя традиционная транслитерация этого имени - Говард или Ховард), который открыто признавал, что не может объяснить, чем занимался и за что ему дали нобелевку. Яблоко от яблони недалеко падает?.. Возблагодарим же тех учёных, у которых хорошо не только с открытиями и исследованиями, но и с языком, и которые породили на свет образцовые книги жанра научно-популярной литературы!
Не отходя от кассы помяну добрым словом Криса Тёрни, благодаря которому я знаю, что такое LUCA. Ибо в «Вирусах» на LUCA было два раза по одинаковой сноске от редактора, где приводилась отнюдь не пояснение, а… расшифровка аббревиатуры на английском без перевода.
В конце книги есть словарик терминов с определениями, но если бы на них давали хотя бы цифровые ссылки! Неужели кто-то будет листать книгу сотни раз туда и обратно, не зная, на какой термин определение есть, а на какой нет? Такие вещи более уместно было бы давать в сносках внизу страницы. Особенно к иностранным реалиям, которые неизвестны русскоязычному читателю. К Обществу Макса Планка, например. Откуда нам знать, что оно имеет отделения в разных городах Германии и не только? Ну да, к концу книги догадаться можно, десять раз запутавшись к тому времени с его местоположением.
Текст в книге зачастую вовсе бессвязен, представляет собой набор предложений, соединённых случайным образом. Гроздь бананов тому, кто найдёт в этом отрывке какую-то связность:
Но не он, а его брат Эрнст много лет спустя получил Нобелевскую премию за усовершенствование конструкции электронного микроскопа за счёт использования магнитных линз вместо стеклянных. Здание его института в Берлине-Далеме построено на толстых фундаментных плитах для нейтрализации вибрации от проходящих поездов подземки. Вирус табачной мозаики кристаллизуется почти самостоятельно и является примером эффективной самоорганизации вирусов. В 1946 г. Уэнделл Стэнли из Нью-Йорка получил Нобелевскую премию за структурный анализ.
Авторка пытается иронизировать над пахтой, которую знают и пьют одни швейцарцы, однако это скорее говорит об узости её кругозора. Мне пахта встречалась и в жизни, и в книжках, причём не раз за последний год. Хотя и о России у авторки представления удручающие. В 2013 году люди в России стеснялись покупать презервативы, пишет она. Правда?
Я очень долго пыталась вникнуть в описанную словами формулу:
…формула выглядит следующим образом: частота ошибки, умноженная на длину, равную примерно 1 (например, 100 нуклеотидов, а частота ошибок составляет 1%, тогда средний показатель часто ты ошибки из расчёта на одну РНК-молекулу равен 1; или при копировании 10000 нуклеотидов ВИЧ могло бы быть примерно 100 ошибок).
Но любая формула должна содержать знак равенства. Если убрать из предложения скобки, в оставшемся описании формулы этого знака не будет. Кроме того, в заключённом в скобках предложении присутствует логическое слово «тогда». Но из x не может следовать x, x – и есть x.
Читатель встретит анахронизмы о происхождении Земли, узнает о проведении инъекций (проводить можно мероприятия по введению инъекций), так и не узнает, чем рибосомы отличаются от рибозимов (а между тем, это разные вещи, коли «синтез белка в рибосомах зависит от рибозимов», только везде в книге написано: «Рибосомы — это рибозимы»). Удивится «скорости удвоения» человека (очень странная калька, скорее всего от дупликации, уместная в одношении размножающихся почкованием организмов, но приобретающая совершенно фантастический смысл в отношении человека, в то время как всё это можно было перевести общим для всех видов словом – «размножение»). Встретит странные конструкции вроде: «Оба эти процессы регулируются Myc» (вместо «Оба этих процесса регулируются Мус»). Наткнётся на «эксперимент со сайленсингом» (так и хочется переводчика палкой пригнать на уроки русского для иностранцев, где ему объяснят, что полногласная вариация предлога «с» «со» употребляется перед словами, начинающимися с буквы с и согласной за ней: со столом, со стулом, со скрипом, со слезами – но не со краном, не со пряником, не со санками: с краном, с пряником, с санками. И – с сайленсингом). А ещё читатель узнает о том, что авторка «подкупила пастуха», чтобы тот приглядывал за овцами для экспериментов, но не поймёт, откуда там вообще взялся пастух, и не сможет посмеяться над этой неудачной шуткой (или её переводом).
И совершенно внезапно в середине книги, прямо посреди текста статьи, жирным курсивом бьёт в глаза воззвание авторки к читателю, дочитавшему до этого места, обязательно написать ей письмо с перечислением всех встреченных ошибок и недочётов. Что это было - проверка на прочность? Увы, нет: после воззвания ошибок и недочётов меньше не стало.
Поделись со мной микробом!
Но местами авторка всё-таки увлекалась предметом повествования, и увлекала за собой читателя. Отдельные главки читаются взахлёб, как, например, глава про голубую кровь мечехвостов, в которой вместо железа содержится медь, токсичная для микроорганизмов, и поэтому иммунная система у них отсутствует. Не менее интересны (и совсем не занудны, в отличие от частей про рак и про ВИЧ) главки про гельминтотерапию – терапию с поеданием червей, спасающую от аутоиммунных заболеваний, которые есть не что иное, как развлечение для скучающей в стерильном мире иммунной системы, – и про фекальную передачу – единственный шанс для спасения людей, инфицированных C. difficile, у которых все остальные бактерии в кишечнике убиты антибиотиками. C. difficile можно только вытеснить микробиомом здорового человека, и если, не приведи бог, с вами такое случится, вы будете мечтать о донорском кале. Или рассказ про самостоятельное образование живой материи из неживой – РНК в пробирке.
И если бы не плохой перевод, и не некоторая бессвязность изложения мыслей самой авторки, и хорошая редактура, книга могла бы «выстрелить», и все шутки и автобиографические ремарки в тексте вызвали бы аплодисменты. Но увы, в итоге мы узнаём о приобретении авторкой органа (музыкального инструмента), а совсем не тех подробностей по теме, которым следовало бы быть.
