Каллокаин

Если бы об этой книге мне не рассказал хороший человек на сайте, я бы, скорее всего, не взялась за нее. Я бы ее просто не заметила. Она скромно стояла на нижней полочке в библиотеке, и скорее случайно я наткнулась на нее глазами. Маленькая синяя книжечка, обложка странная и совсем не отражает содержание. Я бы решила, что это какая-то романтическая история, может, в готической атмосфере, но не антиутопия, которая в мире считается классической и стоит в одном ряду с книгами Замятина и Хаксли (написана в 1940 г., еще до знаменитой «1984»).

Писательницу и поэтессу из Швеции Карин Бойе на написание «Каллокаина» вдохновила современная ей политика. Она побывала в сталинском Советском Союзе, была и в гитлеровской Германии – и сильно впечатлилась. На первый взгляд ее роман – среднестатистическая антиутопия, которая не может похвастаться ни зловещим настроением Оруэлла, ни оригинальными идеями уже упомянутых Замятина и Хаксли. Но психологическая точность выводит книгу на новую высоту, психологическое тут заслоняет тоталитарные идеологии и ужасы режимов. «Может ли человек контролировать свои мысли и чувства?» – пожалуй, главный ее вопрос. И что станет с обществом, в котором введут наказание за мысли? Даже не за мысли, а за антигосударственный склад характера?..

Я не могла не вспомнить этот фильм ;)

Лео Калль, главное действующее лицо, по современным демократическим меркам… сволочь. Он не несчастный обыватель, который оказался заложником системы и работает на нее, ибо иного пути нет. Он – идеологический сторонник, искренне верит в бессмысленный и беспощадный тоталитаризм и готов жертвовать всем, чтобы Империи было хорошо. Для него ничего не стоит написать донос на человека, который ему доверился. Иногда тоненький голосок (совести? разума?) начинает роптать: а может, это нехорошо, что у нас нет ничего личного? мы не можем общаться со своими детьми, их у нас забирает гос-во, у нас не осталось семейных вечеров, сплошная военная подготовка, качество пищи ухудшается… но я готов терпеть во имя Империи! Империя не любит критическое мышление, и Лео Калль исправно уничтожает его в себе – все во имя высшей цели… которую так никто и не озвучил, ну очень иронично!

Самое сложное для него (в плохом смысле) – это его брак с закрытой и таинственной Линдой. Он любит и ненавидит ее – любит как «возможно близкого» человека, а ненавидит – как врага общности: она пробуждает в нем индивидуалистичные черты, а при тоталитаризме это недопустимо. Это не преувеличение писательницы: успешные тоталитаризмы не могут существовать без контроля брачных (и вообще семейных) отношений, ведь в постели с любимой женщиной как-то быстро забываются идеологии, человек принадлежит уже не Империи, а самому себе – и своему любимому. Поэтому так важно в самом начале разрушить любовь и взаимопонимание – на духовном и физическом уровнях: супруги должны бояться друг друга, ведь каждый из них может написать донос на другого, в их спальне установлены камеры и прослушка, чтобы они никогда не чувствовали себя наедине (а потом эти же соратники удивляются, почему не растет рождаемость в стране – действительно, почему?).

Так, Лео Калль больше всего мечтает о духовной близости с любимой женой, но осознает утопичность – и преступность – этого. Линда слишком умна и осторожна, чтобы довериться ему (знает же, что Калль тут же напишет донос). Он же ненавидит в самом себе эту тягу к лишним, не регламентированным режимом, чувствам. Любовь и душевная сплоченность вне режима порождают хаос. А Калль любит Империю не меньше, чем жену.

Каллокаин, который он создает в лаборатории, кажется ему идеальным средством для решения всех проблем. Эта сильнейшая «сыворотка правды» заставит любого выдать не только свои секреты, но и склонности. Достаточно одного укола каллокаина, чтобы человек показал, может он быть хорошим гражданином Империи или же он изначально испорченный (свободолюбивый индивидуалист?) и должен быть уничтожен. Доказывая самому себе, как он любит Империю, Калль отказывается замечать, насколько опасно его открытие, в т.ч. для него самого. Но и тут проявляется двойственность его натуры: конечно, «сыворотка правды» – это дар тоталитаризму, жест окончательного отказа от личного (что есть хорошо), но, с другой стороны, каллокаин – единственное, что может заставить Линду открыть ему свои мысли, тем самым удовлетворив его жажду индивидуальной близости (что есть плохо).

Поначалу Калль в восторге от идеи… эм… ликвидировать все население – ну у кого не бывает «неправильных» мыслей? кто в душе хоть раз не ругал политиков за тупые решения, да хоть за повышение цен и пенсионного возраста? Калль живет в иллюзии, что человеческие чувства можно укротить, как мы поступили с дикой природой. А если у тебя не получается, то ты как минимум слабак (плохо), а максимум – потенциальный враг (очень плохо). И зачем тебе, такому, спрашивается, жить? Но можно быть внешне идеальным соратником в тоталитаризме, можно говорить и жить «правильно», но мысли и чувства не поддаются контролю, нельзя заставить себя мыслить и чувствовать иначе. Это не вопрос воли. Мучимый желанием быть лучшим соратником, Калль все равно не может дотянуть до вымышленного идеала. И его изобретение в любой момент может стать оружием против него самого.

…«Каллокаин», с его психологическими вопросами, интересно показанным главным героем, с некой даже идеологической незавершенностью (но не без замятинских костылей), заслуженно оказался на полочке для классики. Единственное, что огорчает в книге, – это несколько скомканный финал, словно автор высказал, что собирался, а потом поспешил закончить повествование. Но впечатление это почти не портит. Иного финала у книги и быть не могло. И замечательно, что такие книги еще выпускаются у нас.

На протяжении всего романа не покидало ощущение, что читаю не фантастику и антиутопию, а историю о жизни людей, живущих при фашизме и тоталитаризме( и не важно в каком государстве, но человечество не изжило эту заразу по сей день). Видимо добро точно должно быть с кулаками, так как по другому отстоять свои права (хотя бы на жизнь без указки сверху) не получается. Очень тяжелый осадок остался, так как ничего не изменилось, увы ( разве что доносы, как при Сталине не пишут на ближнего). Изменились вывески и декорации, а по сути государство продолжает давить и эксплуатировать, промывать мозги и воспитывать послушных марионеток, которыми легко управлять, и технологии продолжают совершенствоваться. Многие это видят и понимают, но... очень многие верят всей пропаганде, что льётся потоком со всех просторов на наши бедные головы. Люди, читайте книги (только не желтопрессные романчики) учитесь думать, и поменьше смотрите телевидение. Хочется закончить на хорошей ноте, роман понравился своей злободневностью, хотя написан больше полувека назад.

Одна из знаковых антиутопий первой половины двадцатого века для русского читателя прошла почти незамеченной, а зря, ведь ее автор, шведская поэтесса, переводчица и писательница Карин Бойе, успела пожить и в гитлеровской Германии, и в сталинском СССР. Биография у нее вообще была очень интересной и прогрессивной по тем меркам, но и, безусловно, трагичной - в возрасте сорока лет она приняла большую дозу снотворного и умерла на валуне с видом на окрестности, оплакивая смертельно больную подругу, в которую была безответно влюблена. А через неделю таким же способом покончила с собой и сожительница Бойе.

"Каллокаин", в отличие от других знаковых антиутопий того времени - "Мы", "О дивный новый мир", "1984", ощущается немного сыроватым и непроработанным, хотя заложенная в нем идея очень ценная. Тоталитарное государство, придуманное Бойе, называется Мировой империей, однако время от времени в тексте проскакивают некие "соседи" и пропаганда постоянно накачивает граждан подготовкой к войне. Устройство общества в книге совершенно ужасное. Отдельный человек ничего не стоит, все живут коллективом, но чудовищно атомизированы. Никто никому не доверяет даже в семье, детей по достижении семилетнего возраста от родителей забирают в детские организации, где их воспитывают специально обученные государством люди. Цель брака - дети, а если подросшие дети уехали, а новых нет, паре предписывается развестись и найти новых партнеров для рождения новых детей (вопрос со стариками и теми, кто не может иметь детей в силу биологических причин, остался, правда, нераскрытым...). Живут и работают они все под землей, на поверхность можно выходить только имея на руках пропуск. В своем стремлении к контролю безымянное руководство, которое уже поставило по датчику прослушки и камере в каждую квартиру и обязало граждан следить друг за другом и докладывать куда следует, ищет способы проникнуть в мысли граждан, узнать их намерения, и такая возможность появляется, когда молодой ученый Лео Калль изобретает каллокаин - препарат, действующий по принципу сыворотки правды. Подобно алкоголю, он развязывает язык и побуждает выболтать самые сокровенные помыслы, но действие проходит быстро, похмелья нет и подопытный все помнит.

Изначально Лео верный солдат Империи, но когда видит, к чему приводит его изобретение, он начинает задумываться, а правда ли он совершил великое открытие или же обрек свой народ на новые страдания? Ведь человек, если попадает в программу, и так, и эдак виноват, как ни крути. Там был показательный эпизод, когда мужья должны рассказывать женам выдуманные истории о том, как продавали иностранным агентам чертежи с предприятия, на котором работали, и те должны были сделать выбор: покрыть мужа и стать соучастницей преступления, или же сдать его властям, но лишиться семьи. Ведь мыслепреступление - это типа такое же преступление, как и реально совершенное. Мне понравился супервизор Лео, Эдо Риссен, опытный специалист и поживший человек, который с самого начала понимал, чего стоит ждать от каллокаина, попавшего в руки полицейского государства, и пытался экивоками навести Лео на те же самые мысли.

Очень мне понравилась цитата, возьму ее на вооружение, когда начнется очередное полоскание мозгов на тему движений, идеологии и организаторов готов/ чайлдфри/веганов/собаководов/подставьте нужное сами.

– Организация? – переспросила она. – А зачем нам это? То, что живет, то, что естественно и органично, не нуждается ни в какой организации. Вам нужна форма, а нам – сущность. Вы строите общество, как кладете камни, по своему произволу, а потом так же разрушаете его. А наше сообщество – как дерево, оно растет изнутри. Мосты, соединяющие нас, вырастают сами, а у вас они искусственные, они держатся на одном принуждении. Мы – носители жизни, а за вами стоит мертвое, отжившее.