Как и любая буддийская доктрина, концепция анатман была не столько философской, сколько прагматической. Однажды приобретя «прямое знание» об анатмане при помощи йогической медитации и осознанной внимательности, адепт освобождается от страданий и становится неуязвимым для пагубных поползновений эгоистического самосознания — возвращение к нему делается логически невозможным. Как мы уже говорили, в регионах, затронутых феноменом «осевого времени», многие были подвержены внезапным приступам одиночества и потерянности, словно лишились сокровенной части души, которая придавала жизни смысл и ценность. Это состояние проистекало в основном от осознания собственной уязвимости в жестоком мире, где правил бал гипертрофированный индивидуализм нового рыночного уклада. Неспроста Будда старался привить своим бхикшу понимание того, что у них нет своего «я», которое беспрестанно следовало защищать, ублажать, укреплять и усиливать в ущерб другим. Раз освоив науку осознанной внимательности, бхикшу начинал отчетливо видеть, насколько эфемерна субстанция, которую принято называть «душой, своим "я"». Он более не мог и не желал отождествлять себя с чередой сменяющих друг друга побуждений беспокойного эго. Он учился относиться к своим желаниям, страхам и вожделениям как к отвлеченным феноменам. Достигнув же состояния бесстрастности и невозмутимости, объяснял Будда на исходе второй проповеди в Оленьем парке, бхикшу осознает, что готов к просветлению. «Он отбрасывает прочь алчность бытия, и с исчезновением вожделений наступает избавление, освобождение». Это означает, что теперь бхикшу достиг своей цели и получил полное право на тот же торжествующий возглас, каким Будда приветствовал собственное просветление. «Рождения исчерпаны. Праведная жизнь достигла своего завершения. То, что должно было быть сделано, сделано;