Предисловие

Предмет, рассматриваемый на следующих страницах, достиг большого прогресса в течение сорока лет. Теперь то, что нас интересует в психических исследованиях, всегда является неизвестными силами, и эти силы должны принадлежать к естественному порядку, поскольку природа охватывает всю вселенную, и поэтому все находится под властью ее скипетра.

Я не скрываю от себя, однако, что настоящая работа вызовет дискуссию и вызовет законные возражения и удовлетворит только независимых и беспристрастных исследователей. Но нет ничего более редкого на нашей планете, чем независимый и абсолютно свободный ум, как нет ничего более редкого, чем истинный научный дух исследования, свободный от всякого личного интереса. Большинство читателей скажут: «Что же такого в этих исследованиях, в конце концов? Поднятие столов, перемещение различных предметов мебели, перемещение кресел, подъем и падение пианино, колыхание занавесок, таинственные постукивания, ответы на мысленные вопросы, диктовка предложений в обратном порядке, видения рук, голов или призрачных фигур – все это лишь банальные мелочи или дешевые мистификации, недостойные того, чтобы занимать внимание ученого или исследователя. И что бы все это доказало, даже если бы было правдой? Такие вещи нас не интересуют».

Что ж, есть люди, на головы которых небо может рухнуть, не вызвав у них никаких необычных эмоций.

Но я отвечаю: что? разве это ничего не значит – знать, доказывать, видеть своими глазами, что вокруг нас действуют неведомые силы? Разве это ничего не значит – изучать нашу собственную природу и наши собственные способности? Разве таинственные проблемы нашего бытия не достойны того, чтобы быть включенными в программу нашего исследования и посвятить им кропотливые ночи и дни? Конечно, независимый искатель не получает благодарности от кого-либо за свой труд. Но что из этого? Мы работаем ради удовольствия от работы, от постижения тайн природы и от самопознания. Когда, изучая двойные звезды в Парижской обсерватории и каталогизируя этих небесных близнецов, я впервые установил естественную классификацию этих далеких сфер; когда я открыл звездные системы, состоящие из нескольких звезд, увлекаемых вперед сквозь необъятность одним общим импульсом; когда я изучал планету Марс и сравнивал все наблюдения, сделанные за двести лет, чтобы получить одновременно анализ и синтез этого нашего ближайшего соседа среди планет; когда, исследуя действие солнечной радиации, я создал новую отрасль физики, которой было дано название «радиокультура», и вызвал изменения самого радикального и широкого характера в размерах, формах и окраске некоторых растений; когда я обнаружил, что кузнечик, выпотрошенный и содержащийся в соломе, не умирает, и что эти насекомые могут жить в течение двух недель после того, как им отрубили голову; когда я посадил в оранжерее Музея естественной истории в Париже один из обычных дубов наших лесов ( quercus robur ), думая, что, если его убрать из смены времен года, он всегда будет иметь зеленые листья (что может доказать каждый), – когда я делал все это, я работал для своего личного удовольствия; но это не причина, по которой эти исследования не были полезны для развития науки, и не причина, по которой они не были допущены в сферу практической работы специалистов.

То же самое и с нашими психическими исследованиями; только с ними связано немного больше страсти и предрассудков. С одной стороны, скептики крепко держатся за свои отрицания, убежденные, что они знают все силы природы, что все медиумы – обманщики, а все экспериментаторы – идиоты. С другой стороны, есть доверчивые спиритуалисты, которые воображают, что у них всегда есть духи на побегушках за центральным столом, которые с величайшим хладнокровием вызывают духов Платона, Зороастра, Иисуса Христа, Святого Августина, Карла Великого, Шекспира, Ньютона или Наполеона и которые в десятый или двадцатый раз собираются побить меня камнями, утверждая, что я продался Институту из-за глубоко укоренившегося и упрямого честолюбия, и что я не смею заявить о своей поддержке идентичности духов из страха раздражать моих прославленных друзей. Представители этого класса так же отказываются от удовлетворения, как и представители первого класса.

Тем хуже для них! Я настаиваю на том, чтобы говорить только то, что я знаю; но я говорю это.

И если то, что я знаю, неприятно, тем хуже для предрассудков, всеобщего невежества и воспитанности этих знатных господ, в глазах которых максимум счастья заключается в увеличении их состояния, погоне за прибыльными должностями, чувственными удовольствиями, автомобильными гонками, ложей в Опере или пятичасовым чаем в фешенебельном ресторане и чья жизнь растрачивается по путям, никогда не пересекающимся с путями увлеченного идеалиста, и которые никогда не знают чистого удовлетворения своего ума и сердца или удовольствий мысли и чувства.

Что касается меня, скромного исследователя огромной проблемы вселенной, я всего лишь искатель. Кто мы? Мы едва ли пролили луч света на этот вопрос больше, чем в то время, когда Сократ изложил в качестве принципа максиму: «Познай самого себя», – несмотря на то, что мы измерили расстояния до звезд, проанализировали солнце и взвесили миры пространства. Разве разумно, что знание самих себя должно интересовать нас меньше, чем знание макрокосма, внешнего мира? Это неправдоподобно. Поэтому давайте учиться, убежденные, что все искренние исследования будут способствовать прогрессу человечества.

Обсерватория Жювизи, декабрь 1906 г.