Пять

Как только Эмира решила дистанцироваться от теперь уже трехлетней Брайар, ежедневно проверять сайты поиска работы и откликаться исключительно на вакансии, куда берут только взрослых и предлагают им очень взрослые социальные гарантии, миссис Чемберлен внезапно стала активно интересоваться ее жизнью. Случай в «Маркет депо» что-то такое сделал с миссис Чемберлен, она словно бы пыталась загладить вину беспечной болтовней. Эта натужная беспечность настораживала, Эмира замыкалась в себе, отвечала уклончиво. После той ночи миссис Чемберлен начала возвращаться домой в шесть сорок пять, усаживаться напротив Эмиры и словно невзначай задавать вопросы, отсылающие к предыдущим разговорам, которых на самом деле никогда не было: «Эмира, напомните, какая у вас была специализация в университете?»; «Где-где, вы говорили, вы живете?»; «Я забыла, у вас есть аллергия на что-нибудь?» Время было выбрано хуже некуда, вопросы такого рода обычно задают в начале общения, а Эмира как раз надеялась положить ему конец. Но когда ты работаешь три дня в неделю за приличные деньги, трудно вдохновиться потенциальными вакансиями, где платят меньше, а Брайар нет вообще. Раз в две недели, по пятницам, Аликс вручала Эмире конверт, в котором лежали шестьсот семьдесят два доллара.

Через две недели после ночи в «Маркет депо» этот конверт внезапно оказался толще и увесистей. Стоя на парадном крыльце дома Чемберленов, на фоне алого заката, Эмира приподняла клапан и обнаружила пачку из двадцати стодолларовых купюр. К пачке была прикреплена картонная карточка, на которой великолепным почерком Аликс было выведено:

Эмира,

это за две недели, за день рождения Брайар и за ту ужасную ночь, когда Вы нас буквально спасли. Спасибо за все. Мы очень рады, что Вы с нами, и мы всегда готовы помочь и поддержать.

С любовью,

П, А, Б&К

Эмира окинула взглядом улицу, рассмеялась, прошептала «охренеть» и немедленно купила свою первую кожаную куртку.

Вагон метро был забит. Эмира не без удовольствия запаздывала на встречу с Зарой, Шони и Джосефой – сначала ужин, потом выпивка, потом все остальные вечерние развлечения двадцати-с-чем-то-летних. Новая куртка словно озарила сиянием всю ее старую одежду. Это была косуха, черная, короткая, до бедра. Ремешки болтались по бокам, серебристые молнии на рукавах Эмира тоже не стала застегивать. Куртка обошлась ей в двести тридцать четыре доллара и стала самой крупной покупкой в ее жизни после ноутбука и каркаса кровати. Эмира держалась одной рукой за поручень, а другой набирала сообщение Заре о том, что она уже в пути, и ей было смешно и грустно от того, что в самой дорогой своей вещи она может чувствовать себя такой жалкой. Она прибавила звук в наушниках и стала покачиваться в такт поворотам поезда.

За спиной у нее была семья из шести человек, явно не местных. «На следующей выходим! – выкрикнула мать семейства. – Все слышали?» Сквозь музыку в наушниках до Эмиры доносился разговор: мужчина в костюме слева от нее жаловался, что не может найти отмазку, чтобы не ходить на какое-то семейное сборище. «Можешь валить все на меня, я не возражаю», – сказала женщина, сидевшая рядом с ним. У Эмиры под черными легинсами выпирали подвздошные косточки; поймав в вагонном стекле, за которым проносились бетонные стены и тьма, золотой отблеск своего ожерелья из множества цепочек, она выровняла его на груди, потом поправила челку и черные волнистые пряди, рассыпавшиеся по плечам, и, в промежутке между двумя песнями, услышала, как кто-то окликает ее по имени.

Эмира обернулась и увидела KelleyTCopeland@gmail.com. Возвышаясь над бейсболками, «конскими хвостами» и плечами, он снова произнес ее имя, теперь уже с фамилией: «Эмира Такер». Эмира удобнее перехватила поручень и поняла, что сильно нервничает.

На этот раз он показался красивее – отчасти потому, что Эмира сейчас была не в роли бебиситтера и никто не обвинял ее в преступлении, но еще и потому, что он по-честному был красив. У Келли Коупленда были темные волосы и глаза, длинное бледное лицо и широкий твердый подбородок, почему-то наводящий на мысль, что все свои студенческие годы он занимался спортом. Эмира улыбнулась уголком губ, а Келли сказал: «Прошу прощения» – и протиснулся поближе к ней.

– Вы меня помните? Да помните, конечно. Привет. – Келли рассмеялся, сам ответив на свой вопрос. – Наверно, не стоит об этом говорить, но я раз шесть начинал писать вам письмо, да так и не отправил. – Он сделал паузу. – Я хотел спросить, бросили вы это дело или нет.

Эмира все еще не опомнилась от его долговязого дружелюбного явления. Она скрестила ноги и спросила:

– Извините, что?

– Прошу прощения, – сказал он. – Мне было интересно, вы по-прежнему няня или уволились.

Келли Коупленд был такой высокий, что легко мог упереться ладонью в крышу вагона, что он и сделал, стоя напротив Эмиры. Она подумала, что это выглядит как слишком очевидная демонстрация маскулинности – и в то же время безумно привлекательно.

– А-а-а, извините, поняла, – сказала Эмира. – Вообще-то я не няня.

– Ага, – сказал он. – Значит, все-таки уволились. Отлично.

– Нет-нет, я работаю. – Эмира перевесила сумочку с правого плеча на левое. – Но я не няня. Я просто бебиситтер.

– А можете объяснить, в чем разница? – спросил Келли. – Не подумайте, что я выделываюсь, я честно не знаю.

Поезд остановился, и Эмира посторонилась, пропуская к дверям мужчину с четырьмя сумками. Келли жестом показал ей на освободившееся место, и Эмира села.

– Няня – это полный рабочий день, – сказала она. – Зарплата раз в месяц, премии, отпуск. А бебиситтер работает почасово… плюс, например, когда родители хотят отдохнуть от детей или когда что-то срочное.

– Окей, понял, – сказал Келли. – Просто я подумал, вы тогда в магазине сказали, что вы няня.

– Нет, то есть да, я так сказала, чтобы тот мужик от меня отстал, – объяснила Эмира. – Что, как мы видим, отлично сработало.

– Точно. – Келли глянул на нее тем дурацким раздраженно-обреченным взглядом, каким обмениваются пассажиры, когда в вагоне шумит пьяный или когда проводник объявляет, что поезд опаздывает. – Ну, раз вы не уволились, значит, у вас были на то причины. Но я надеюсь, эти люди, по крайней мере, дали вам прибавку.

Эмира отбросила с ресниц длинную прядь волос; молния на рукаве восхитительно звякнула. Она улыбнулась и сказала:

– Ну, они меня отблагодарили.

Келли взялся обеими руками за поручень прямо над Эмириной головой.

– А сейчас вы куда? – спросил он.

Эмира приподняла бровь. Посмотрела наверх, ему в лицо, и не удержалась от мысли: Вот прямо так, да? От этой его ненавязчивой целеустремленности в сочетании с двадцатью новенькими хрустящими стодолларовыми купюрами она расхрабрилась и подумала: Знаешь что? А вот да. Да, и пошло оно все. Она пожевала губами, потом ответила:

– На ужин с подругами. А потом в «Лукас». А что?

– «Лукас». – Он выпятил губу, будто чрезвычайно впечатлен. – Звучит изысканно.

Эмира легонько приподняла плечи – ну-я-не-знаю.

– А что, если сперва мы с вами быстренько чего-нибудь выпьем? – спросил он. – Очень хочется вас угостить. А потом уж пойдем каждый своим путем. У меня тоже встреча с друзьями.

Поезд остановился, и какая-то женщина, протиснувшись мимо Келли, уселась рядом с Эмирой.

Эмира притворилась, что колеблется; все это доставляло ей такое же удовольствие, как и ему. Она мысленно отмотала время вперед до того момента, когда они сегодня попрощаются; по ее прикидкам, это должно было произойти около двух часов ночи.

– Я уже опаздываю, – сказала она. – Но можете угостить меня в «Лукасе».

Келли рассмеялся:

– Да кто же меня туда пустит.

Эмира опустила взгляд на его туфли. Коричневые, со шнурками. Темные джинсы, дорогое на вид худи.

– Вы хорошо одеты, – заверила она его. – Никаких проблем быть не должно.

– Я не имел в виду одежду, но спасибо, теперь я совершенно спокоен, – сказал он, ухмыляясь. – Просто я слышал, туда не пускают тех, кто пришел без дамы.

Следующая станция была Эмирина, и, когда поезд начал сбавлять скорость, она поднялась и встала рядом с Келли.

– Ну у вас же есть мой мейл. Напишете мне в почту, и я выйду.

Келли достал телефон:

– Может, проще эсэмэску послать?

Эмира вздохнула и усмехнулась на выдохе:

– Мейл, сынок. Мейл.

– Конечно! – Он спрятал телефон, на лице его было написано ну разумеется. – Я как раз и сам собирался сказать. Мейл. Прекрасно.

Эмира промычала «угумс» и подошла к дверям вагона.

Келли сел на ее место, которое сразу показалось слишком маленьким, сунул ладони между колен и уставился на Эмиру, улыбаясь изо всех сил. Она снова приподняла бровь и уткнулась в телефон.

– Это моя девушка, – громко сказал он женщине, сидевшей рядом.

Женщина оторвала взгляд от книги и спросила:

– А?

– Это моя девушка, вон там. – Келли указал на Эмиру.

Женщина с любопытством посмотрела на Эмиру. Та покачала головой и сказала:

– Не-а, неправда.

– Она всегда так делает, – продолжил Келли, заглядывая женщине в лицо. – Это так мило. Она всегда играет в поезде в эту игру, как будто она меня не знает.

– Огосподибоже. – Эмира прижала три пальца ко лбу.

– А дома она такая: скажи, милый, смешно было, правда? И мы хохочем с ней. Просто помираем со смеху.

Женщина рассмеялась:

– Как романтично.

Поезд остановился, и Эмира сказала:

– До свидания.

– Увидимся дома, малыш! – успел крикнуть Келли, прежде чем двери вагона сомкнулись у нее за спиной.

В «Лукасе» Шони потребовала кабинку на балконе и бутылку вина, на что Зара сказала: «Мать, ты чего?» – а Шони ответила: «А что такое? За мой счет!» В бархатной кабинке, на белых кожаных диванчиках, четыре подруги прихлебывали вино и подпрыгивали под музыку. Шони заказала вторую бутылку; когда ее принесли, Джосефа высоко подняла телефон и объявила Снапчату: «У нас тут все зашибись, окей?»

Шони была щедра в той же мере, в какой ее родители были богаты. Источником семейного благосостояния была сеть прачечных самообслуживания где-то на юге, в которых можно было стирать и сушить вещи, не выходя из машины, а источником великодушия Шони – мотивирующие цитаты из интернета плюс искренняя вера в карму. С первой же встречи (Зара тогда подошла к Эмире после занятий и сказала: «Эта светленькая зовет на какой-то концерт, может, она хочет нас убить, а может, там будет улетно») Шони постоянно предлагала Эмире то свои вещи, то заплатить за выпивку, то половину своей огромной двуспальной кровати. Оставаясь ночевать у Шони на диванчике, Эмира просыпалась мокрой от пота, потому что ночью Шони укрывала ее дополнительным одеялом.

Если Шони была надежной как скала, то ее соседка по квартире Джосефа, наоборот, совершенно безалаберной. Она то безвылазно сидела дома в телефоне, листала новые мемы и клипы, болтала по-испански с мамой и сестрой через ФейсТайм, то желала тусить и пить до рассвета. Джосефа после Темпла училась в Бостонском университете, а теперь еще и подрабатывала в исследовательской лаборатории в Университете Дрекселя. Родители сказали, что, пока она учится, они будут ее финансово поддерживать, и теперь она готовилась к получению второй магистерской степени, на этот раз по охране здоровья.

– Я пригласила одного парня, но сомневаюсь, что он придет, – сказала Эмира Заре, когда они плясали между своей кабинкой и перилами балкона, с которого открывался вид на первый этаж. – Я его в поезде встретила, но это так, ничего особенного.

– А он с друзьями?

– Он что-то такое говорил, да.

Зара кивнула и в тверке забросила ногу на стол.

Шони приблизила к ним ухо:

– Что, мальчики будут?

– Нет-нет. – Эмира помотала головой. – Это вряд ли.

Зара в танце толкнула Шони в плечо:

– Тебе-то что? У тебя есть бойфренд!

Шони подняла руки, словно оправдываясь: