Между нами будет мир, пока каждый живет на своей стороне, на своей земле.

Гарри Гаррисон «К западу от Эдема»

Вступление

 
Семь долгих лет, семь коротких лет
и столько же зим пройдет,
покуда слово «Да будет свет!»
в туман обращает лед.
Семь долгих зим, семь коротких зим
и лет два раза по семь –
покуда не явится он, один,
достойный царить над всем.
 

…Эти слова старый друид повторял с ритмичностью заклинания, каковым они не были, да и быть не могли. Ну разве что действительно твердить их на протяжении четырнадцати лет подряд, изо дня в день, не ведая отдыха, – после такого можно движением бровей гору сдвинуть. Да гора сама на край света сбежит, если перед ней столько времени непрестанно бубнить одно и то же! Воистину счастье, что не в силах человеческих такое, а то жадные до славы любители похвастать своими магическими дарованиями меняли бы лицо матери-Земли трижды на день.

Друид магическими дарованиями обладал, но все-таки был человеком. И слова пророчества повторял только последние несколько минут. Пока следил, как герой этого самого пророчества раз за разом тычется разбитым носом в пыль, поскольку схватился с тремя противниками, каждый из которых старше его и массивнее раза в полтора.

По окончании экзекуции победители с чувством выполненного долга отправились восвояси, а великий герой дополз до ближайшей лужи и с грехом пополам умылся.

– Ничего, вы еще у меня попляшете, – пообещал он.

– А как же, – согласился друид, появляясь на сцене.

И пока великий герой неполных четырнадцати лет от роду возвращал отвисшую челюсть на место, старик в ярких красках расписывал, с какими опасностями ему, герою, вскоре предстоит столкнуться и какими силами для этого надлежит обладать. Недавняя драка сразу стала казаться возней детишек в песочнице, чего друид и добивался.

– Ибо, – выдержав паузу, завершил он, – с меньшими силами и оружием тебе не выступить против Владычицы Моря.

Последние слова старик специально выделил большими буквами, дабы даже до великого героя дошло, что сражаться предстоит не абы с кем.

Прежде чем тот, нервно сглотнув, задал всегдашний бестолковый вопрос «почему я?», друид добавил:

– Разумеется, в должный час я помогу тебе советом, но – только советом. Знания мои обширны, однако те, кто сочли знание могуществом, строго воспретили мне применять оное могущество непосредственно. Geas.

Что такое геас – на языках южных гэлов, – или гейс – на языках гэлов северных и восточных, – представлял каждый младенец. Ну хорошо, пускай не младенец, но уж трехлетнему это точно было известно.

Geas – обет, точнее, запрет, нарушившего который ожидает безусловное и незамедлительное возмездие всех высших сил сразу, и возмездие это не может не закончиться гибелью того, кто преступил геас. Причем гибелью такого сорта, что потом три поколения кряду рассказывают о ней в страшных сказках, а последующие считают частью великого мифа о борьбе зла с еще большим злом. Сей запрет налагался упомянутыми высшими силами не на первых встречных-поперечных, а только на обладателей собственной мощи. На старших вождей, что вершат дела всего рода и клана, или на знаменитых бардов, песни которых имеют странную власть над тканью реальности. Или – на магов и кудесников, чье могущество превосходит дозволенные простым смертным пределы.

Узнав, что на друиде лежит геас, великий герой сообразил, с кем имеет дело, вспомнил сразу все предания о великих битвах древности с карликами и гигантами, вообразил себя на месте тех, прежних героев, восхитился этой картиной, – воображение у гэлов вообще и у юных великих героев в частности всегда бывало отменным, – и поспешно вытер расквашенный нос.

– Здесь тебе оставаться нельзя. – сказал старик. – Дома попрощаешься с родными, встречаемся после полуночи около трех кривых дубов. Если меня вдруг там не будет – не вздумай ждать, это опасно, а ты пока безоружен. Немедленно ступай вниз по течению Гаронны, к Шепчущему ручью: там обитает Ивин-Колесо: скажешь, что охотишься на кречета – поможет.

– Но…

– Соберись. Ты сможешь сделать это, я знаю.

И ведь верно, подумал великий герой, уж если я не способен даже на такой пустяк, куда мне на подвиги!

А друид, скрывая ухмылку в косматой накладной бороде из оленьего мха и волчьего меха, доподлинно знал, что в назначенный срок его у трех кривых дубов не будет.

Во-первых, выждав, пока великий герой смоется из дому, он наложил на всю семью заранее подготовленные чары, так что те были свято уверены, что младший сын Ниал не далее как позавчера отправился погостить к троюродному дядюшке О'Как-его-там, в южные Ланды. Месяца на три или четыре. А возможно, он и вовсе решит обосноваться в тех краях, поскольку у дядюшки имелась, помимо всего прочего, курносенькая дочка с бедовым взглядом и медовым голоском…

Во-вторых, друид снял другие чары, наложенные на место рождения великого героя за девять месяцев до сего знаменательного события. Он точно знал это время и место. Сам накладывал, в конце концов.

В-третьих, старик подготовился встретить тех, кто явится проверить остывший след старого пророчества. Встретить – и позаботиться, чтобы они уж точно не промахнулись мимо горячего следа, который оставило то же самое пророчество, перейдя в стадию исполнения.

А в-четвертых, великому герою жизненно необходимо эту часть своего путешествия проделать в одиночку. Но конечно, проведать об этом заранее ему никак не дано.

Взгляд сбоку

 
Семь бронзовых стен, семь железных врат
и семь золотых дверей
откроет герою названный брат,
ушедший за семь морей.
Семь бронзовых плит, семь железных замков
и семь запоров златых
падут перед ним, когда снимут покров
с семи надгробий пустых.
 

– Ты все за свое. Ну скажи, что тебе в этом