– Что ты сказал?
На мою удачу, он меня не подкалывает, а спрашивает:
– Как татуировка? – И осторожно кладет на место листок, снова задевая пальцем ключицу. А я снова вздрагиваю от его прикосновения.
– Все в порядке. – Перевожу дыхание, прижимая стопу книг к груди, и отвожу глаза. Смотрю на снующих мимо студентов. Куда угодно смотрю, только бы не видеть живое напоминание о той скандальной ночи.
– Да? А у меня зудит. Адски.
– Ну да, чешется немного, – соглашаюсь я и поднимаю глаза на лицо Эштона. Он широко улыбается, и на щеках у него обалденные ямочки. Такие глубокие, что у меня учащается дыхание. Такие глубокие, что я вдруг вспоминаю, как любовалась ими, когда была пьяная. Настолько пьяная, что тыкала в одну пальцем. А может, и языком залезала.
– У тебя-то она хотя бы на спине, – говорит он с глуповатым видом. Он такой загорелый, что я не могу понять, на самом деле щеки у него чуть покраснели, или мне только кажется.
И тут я не выдерживаю и хихикаю. Он тоже хохотнул. А потом я вдруг вижу нас со стороны – стоим напротив друг друга и смеемся. Только мои пальцы теребят его волосы на шее, а его язык ласкает мочку моего уха. Я тут же перестаю смеяться и прикусываю губу.
– Ну и сглупил же я! – тихо говорит он, качая головой. – Хорошо хоть она совсем маленькая.
А я все стараюсь прогнать картинку из головы и в результате, не подумав, соглашаюсь с ним:
– Да, я с трудом прочитала, и то пришлось наклоняться поближе… – И тут до меня доходит, что я произнесла это вслух, и кровь отливает от лица. Неужели я на самом деле это сказала? Нет, этого не может быть.
Судя по его глазам, понимаю, что может. Я так и сказала. Сейчас мне станет дурно.
– Я… Я не… Мне уже пора. – И я медленно отступаю, а по спине у меня катится капелька пота