стыдится этого.
Феб Белауг налил свежего чаю.
– Таковы-то собственные детки, – пожаловался он.
В этот момент Феб Белауг – совершенный старик. Лицо его пепельного цвета, на веках целые сети морщин, плечи склонились вперед, как будто кто-то заменил его другим человеком.
– Нам всем живется нехорошо, – говорит он. – Работаешь и мучаешься всю жизнь, а затем тебя похоронят.
Внезапно наступила полная тишина. Дом погружался в вечерние сумерки.