Ian McDonald

LUNA: NEW MOON

Copyright © Ian McDonald 2015. First published by Gollancz London

© Наталия Осояну, перевод, 2016

© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Посвящается Энид

Луна: список действующих лиц

Термины, относящиеся к лунным брачным обычаям и корпоративным титулам, содержатся в глоссарии.

«КОРТА ЭЛИУ»^[1]

Адриана Корта: основательница и чхвеко «Корта Элиу»

Карлос ди Мадейрас Кастро: око Адрианы (покойный)

Рафаэл (Рафа) Корта: старший сын Адрианы. Хвэджан «Корта Элиу»

Рэйчел Маккензи: око Рафы Корты

Лусика Асамоа: кеджи-око Рафы Корты

Робсон Корта: сын Рафы Корты и Рэйчел Маккензи

Луна Корта: дочь Рафы Корты и Лусики Асамоа

Лукас Корта: второй сын Адрианы Корты. Чонму «Корта Элиу»

Аманда Сунь: око Лукаса Корты

Лукасинью Корта: сын Лукаса Корты и Аманды Сунь

Ариэль Корта: дочь Адрианы Корты. Выдающийся адвокат в Суде Клавия

Карлиньос Корта: третий сын Адрианы Корты. Руководитель поверхностных работ и защитник «Корта Элиу»

Вагнер «Лобинью» Корта: четвертый сын Адрианы Корты, изгнанный из семьи. Аналитик и лунный волк

Марина Кальцаге: рабочая-поверхностница в «Корта Элиу», позже – ассистентка Ариэль Корты

Элен ди Брага: финансовый директор «Корта Элиу»

Эйтур Перейра: глава службы безопасности «Корта Элиу»

Д-р Каролина Макарэг: личный врач Адрианы Корты

Нильсон Нуньес: управляющий Боа-Виста^[2]

МАДРИНЬИ

Ивети: суррогатная мать Рафы Корты

Моника: суррогатная мать Лукаса Корты

Амалия: суррогатная мать Ариэль Корты

Флавия: суррогатная мать Карлиньоса, Вагнера и Лукасинью Корты

Элис: суррогатная мать Робсона и Луны Корты

«МАККЕНЗИ МЕТАЛЗ»

Роберт Маккензи: основатель «Маккензи Металз», генеральный директор на пенсии

Алисса Маккензи: око Роберта Маккензи (покойная)

Дункан Маккензи: старший сын Роберта и Алиссы Маккензи, генеральный директор «Маккензи Металз»

Анастасия Воронцова: око Дункана Маккензи

Рэйчел Маккензи: младшая дочь Дункана и Анастасии, око Рафы Корты и мать Робсона Корты

Аполлинария Воронцова: кеджи-око Дункана Маккензи

Эдриан Маккензи: старший сын Дункана и Аполлинарии; око Джонатона Кайода, Лунного Орла

Денни Маккензи: младший сын Дункана и Аполлинарии, глава «Маккензи Фьюзибл», подразделения «Маккензи Металз» по гелию-3

Брайс Маккензи: младший сын Роберта Маккензи, финансовый директор «Маккензи Металз», отец многочисленных «приемных детей»

Хоан Рам Хун: приемный сын Брайса Маккензи и на короткий срок – око Робсона Корты

Джейд Сунь-Маккензи: вторая око Роберта Маккензи

Хэдли Маккензи: сын Джейд Сунь и Роберта Маккензи; защитник «Маккензи Металз». Сводный брат Дункана и Брайса

Анелиза Маккензи: темная амор Вагнера Корты в его темной ипостаси

Оуэн Киф: глава службы безопасности «Маккензи Металз»; его преемник на этом посту – Хэдли Маккензи

Кира Маккензи: лунная бегунья

АКА

Лусика Асамоа: око Рафы Корты, позднее – член Котоко

Абена Асамоа: лунная бегунья

Коджо Асамоа: коллега Лукасинью Корты по коллоквиуму и лунный бегун

Йа Афуом Асамоа: любительница вечеринок в Тве

Адофо Менса Асамоа: омахене Золотого Трона, глава Котоко

«ТАЙЯН»

Джейд Сунь: око Дункана Маккензи

Аманда Сунь: око Лукаса Корты

Джейден Вэнь Сунь: владелец гандбольной команды «Тигры Сунь»

Джейк Тэнлун Сунь: генеральный директор недолговечного дизайнерского дома «Птички-невелички»

Фу Си, Шэньнун, Желтый Император: Три Августейших, ИИ высокого уровня, разработанные «Тайяном»

ВТО

Валерий Воронцов: основатель ВТО, последние пятьдесят лет провел в невесомости на борту циклера «Святые Петр и Павел»

Николай «Ник» Воронцов: командующий флотом лунных кораблей ВТО

Григорий Воронцов: недолгое время был амором Лукасинью Корты и приютил его

КОРПОРАЦИЯ ПО РАЗВИТИЮ ЛУНЫ

Джонатон Кайод: Орел Луны, президент Корпорации по развитию Луны

Судья Куфуор: старший судья в Суде Клавия и наставник Ариэль Корты в вопросах права

Нагаи Риеко: старший судья в Суде Клавия и член Павильона Белого Зайца

Видья Рао: экономист и математик, член «Белого Зайца» и Лунарианского общества, участник кампании за независимость. Разработал Трех Августейших вместе с «Тайяном» для корпорации «Уитэкр Годдард»

СЕСТРИНСТВО ВЛАДЫК СЕГО ЧАСА

Ирман Лоа: исповедница Адрианы Корты

Мадринья Флавия: присоединилась к Сестринству после изгнания из Боа-Виста

Майн-ди-санту Одунладе Абоседе Адекола: матрона Сестер Владык Сего Часа

МЕРИДИАН / ЦАРИЦА ЮЖНАЯ^[3]

Жоржи Нардис: исполнитель босанова и амор Лукаса Корты

Сони Шарма: ученый из Университета Невидимой стороны

Мариану Габриэл Демария: директор Школы Семи Колоколов, учебного заведения для наемных убийц

Ань Сюин: торговый делегат от Китайской корпорации энергетических инвестиций

Элиза Стракки: разработчик-фрилансер в области нанотехнологий, работала на «Птичек-невеличек»

ВОЛКИ

Амаль: вожак волчьей стаи Меридиан Блю

Саша «Волчонок» Эрмин: вожак стаи Волки Магдалены из Царицы Южной

Ирина: стайная амор Вагнера Корты в светлое время

Один

В белой комнате на краю Центрального залива сидят шесть обнаженных подростков. Три девочки, три мальчика. Кожа их черна, желта, коричнева, бела. Они почесываются – непрестанно, сосредоточенно. Давление воздуха падает, и шкура сохнет, зудит.

Комната тесная – бочка, в которой едва ли можно выпрямиться в полный рост. Ребята зажаты на скамьях лицом друг к другу, бедра каждого прижимаются к соседским, колени касаются тех, что с противоположной стороны. Смотреть некуда и не на кого, кроме как друг на друга, но они избегают встречаться взглядами. Слишком близки, слишком беззащитны. Каждый дышит через прозрачную маску. Там, где она неплотно прилегает, раздается шипение кислорода. Под окошком на двери наружного шлюза – манометр. Он показывает пятнадцать килопаскалей. Понадобился час, чтобы так опустить давление.

Но снаружи вакуум.

Лукасинью наклоняется вперед и снова выглядывает в окошко. Люк увидеть легко; путь к нему открытый и прямой. Солнце стоит низко, тени длинные и густые, обращенные в сторону Лукасинью. Они чернее черного реголита и, возможно, таят множество ловушек. «Температура на поверхности – сто двадцать по Цельсию, – предупредил фамильяр. – Это будет прогулка сквозь пламя».

Прогулка сквозь пламя, прогулка сквозь лед.

Семь килопаскалей. Лукасинью кажется, что он раздулся, кожа его туго натянута и нечиста. Когда манометр покажет пять, шлюз откроется. Жаль, что с Лукасинью нет фамильяра. Цзиньцзи мог бы замедлить его колотящееся сердце, успокоить дергающуюся мышцу в правом бедре. Он мельком встречается взглядом с девушкой напротив. Она из Асамоа; рядом с нею сидит старший брат. Ее пальцы вертят амулет адинкра на шее. Фамильяр должен был ее об этом предупредить. Там, снаружи, металл может мгновенно вплавиться в кожу. Возможно, символ «Геньями» останется с ней навсегда в виде шрама. Девушка едва заметно улыбается Лукасинью. Шесть обнаженных, красивых и юных людей прижимаются бедро к бедру, но в камере царит сексуальный вакуум. Все мысли обращены к тому, что поджидает за дверью шлюза. Два Асамоа; девушка из семейства Сунь; девушка из семейства Маккензи; парнишка-Воронцов учащенно дышит от испуга; и Лукасинью Алвес Ман ди Ферро Арена ди Корта. Лукасинью перепихнулся со всеми, кроме девушки-Маккензи. Корта и Маккензи друг с другом не перепихиваются. И кроме Абены Маану Асамоа, потому что ее совершенство отпугивает Лукасинью Корту. А вот ее брат, да – минет он делает лучше всех.

Двадцать метров. Пятнадцать секунд. Цзиньцзи выжег эти цифры в его памяти. Расстояние до второго шлюза. Время, на протяжении которого обнаженный человек может выжить в жестком вакууме. Пятнадцать секунд до потери сознания. Тридцать секунд до необратимых повреждений. Двадцать метров. Десять широких шагов.

Лукасинью улыбается красавице Абене Асамоа. Потом включается красный свет. Шлюз открывается, Лукасинью в тот же миг вскакивает. Вместе с последним воздухом его вышвыривает наружу, в Центральный залив.

Первый шаг. Правая нога касается реголита, и от этого все мысли вылетают прочь из головы. Глаза горят. Легкие полыхают. Его вот-вот разорвет на части.

Второй шаг. Выдохнуть. «Выдыхай. Давление в легких должно равняться нулю», – предупреждал Цзиньцзи. Нет-нет, это неправильно, это смерть. Выдохни, или легкие взорвутся. Его ступня опускается.

Третий шаг. Он выдыхает. Дыхание замерзает на лице. Вода на языке и слезы в уголках глаз кипят.

Четыре. Абена Асамоа вырывается вперед. Ее кожа серая от инея.

Пять. Глаза замерзают. Он не смеет моргнуть. Веки намертво склеятся от мороза. Моргнешь – ослепнешь, ослепнешь – умрешь. Он сосредотачивается на шлюзе, обрамленном синими путеводными огнями. Тощий мальчишка-Воронцов обгоняет. Бежит как безумный.

Шесть. Сердце лихорадочно бьется, пылая. Абена Асамоа кидается в шлюз и, протягивая одну руку к маске, бросает взгляд через плечо. Ее глаза широко распахиваются, она что-то видит позади Лукасинью. Ее рот открывается в беззвучном крике.

Семь. Он оборачивается. Коджо Асамоа упал и катится кувырком. Коджо Асамоа тонет в лунном океане.

Восемь. Лукасинью, готовый броситься к синим огням шлюза, вскидывает руки и прерывает свой безудержный бег.

Девять. Коджо Асамоа пытается подняться на ноги, но он ослеп, пыль примерзла к глазным яблокам. Он размахивает руками, рывком поднимается, валится вперед. Лукасинью хватает его за руку. Вставай. Вставай же!

Десять. Краснота пульсирует в глазах: круг света и сознания, сфокусированного на круге входного шлюза. С каждым всплеском красноты в его распадающемся мозгу круг сужается. «Дыши! – вопят легкие. – Дыши!» Вверх. Вверх. Шлюз полон рук и лиц. Лукасинью швыряет себя в круг тянущихся рук. Кровь его кипит. Газ пузырится в жилах; каждый пузырек – раскаленный добела металлический шарик. Силы покидают Лукасинью. Разум умирает, но он не отпускает руку Коджо. Тянет руку, тянет парня; сам в агонии, горит. Шлюз содрогается, и с воющим звуком в него врываются потоки воздуха.

В оставшемся крошечном поле зрения Лукасинью видит путаницу из конечностей, кожи, задов и животов, с которых капает конденсат и пот. Он слышит, как судорожные вздохи переходят в смех, всхлипы – в безумное хихиканье. Тела сотрясает мелкая дрожь от сумасшедшего смеха. Мы выдержали лунную гонку. Мы победили Госпожу Луну.

Еще одно видение-вспышка: красное пятно на центровой линии наружной двери шлюза, причудливое красное на белом. Лукасинью сосредотачивается на нем как на центре мишени и весь превращается в линию, которая тянется от точки до точки. Пока сознание поглощает тьма, он понимает, что это за пятно. Кровь. Наружная дверь шлюза захлопнулась на большом пальце левой ноги Коджо Асамоа, полностью его расплющив.

Теперь – тьма.

Крылатая женщина взмывает с вершины термического потока. Свет раннего утра обливает ее золотом. Коснувшись самой крыши мира, летунья изгибает спину, прижимает руки к груди, делает резкое движение ногами и ласточкой ныряет вниз. Камнем пролетает сто метров, двести – черная точка, со свистом несущаяся из фальшивой зари мимо фабрик и квартир, окон и балконов, канатных дорог и лифтов, прогулочных дорожек и мостов. В последний момент растопыривает пальцы, расправляет первичные нановолоконные перья и прерывает падение. Устремляется вверх, высоко, крылья вспыхивают на свету, который делается все ярче. Три взмаха – и она уже на расстоянии километра, превратилась в золотую искру на фоне квадры Ориона, напоминающей своим видом грандиозный каньон.

– Сука, – шепчет Марина Кальцаге. Она ненавидит свободу летающей женщины, ее атлетичность, безупречную кожу и подтянутое, как у гимнастки, тело. Но больше всего ненавидит то, что у этой женщины есть дыхание, которое можно тратить на приятное времяпрепровождение, в то время как Марине приходится сражаться за каждый глоток воздуха. Марина убавила дыхательный рефлекс. Чиб на глазном яблоке показывает, что ее кислородная задолженность растет. Каждый глубокий вдох стоит денег. Она превысила кредитный лимит в дыхательном банке. Все еще не может забыть панику, которую испытала, когда в первый раз попыталась сморгнуть чиб с глаза. Он все не исчезал. Она потыкала его пальцем. Тот остался прикрепленным к глазному яблоку.

– Все их носят, – сказал агент по ознакомлению и акклиматизации из КРЛ. – От Джо Лунницы прямиком из циклера до самого Орла.

Пробудились статусные строки ее Четырех Базисов: воды, пространства, данных и воздуха. С того момента они измеряли и оценивали каждый глоток и сон, каждую мысль и вздох.

К моменту, когда Марина добирается до вершины лестницы, голова у нее плывет. Марина прислоняется к низким перилам, чтобы перевести дух. Перед нею ужасная, заполненная людьми пропасть, блистающая тысячами огней. Квадры Меридиана уходят на километр в глубину и подчиняются обратному социальному порядку: богачи живут внизу, бедняки – наверху. Ультрафиолет, космические лучи, заряженные частицы солнечных вспышек бомбардируют обнаженную поверхность Луны. Радиацию охотно поглощают несколько метров лунного реголита, но высокоэнергетичные космические лучи высекают из почвы каскадные фейерверки вторичных частиц, которые могут повредить человеческую ДНК. Поэтому человеческие обиталища уходят в глубину и граждане живут настолько далеко от поверхности, насколько могут себе позволить. Только промышленные уровни находятся выше Марины Кальцаге, и они почти полностью автоматизированы.

У фальшивых небес прыгает вверх-вниз одинокий серебристый детский шарик, угодивший в ловушку.

Марина Кальцаге идет наверх, чтобы продать содержимое своего мочевого пузыря. Скупщик кивком впускает клиентку в будку. Ее моча скудна, охряного цвета и с вкраплениями. Неужели это следы крови? Мужчина анализирует жидкость на минералы и питательные вещества, рассчитывается. Марина переводит средства на свой сетевой счет. Можно убавить дыхание, присвоить чужую воду, выклянчить еду, но пропускную способность подаянием не заработаешь. Из облачка частиц над левым плечом возникает Хетти, фамильяр Марины. Базовая, бесплатная оболочка, но Марина Кальцаге снова в сети.

– В следующий раз, – шепчет она, продолжая подниматься, направляясь к туманной ловушке. – Я достану фарму в следующий раз, Блейк.

Последние ступеньки Марина преодолевает на четвереньках. Пластиковую конструкцию она соорудила из отборного мусора, который удалось захватить и спрятать до того, как утильботы заббалинов смогли бы использовать его для других целей. Принцип работы древний и надежный. Пластиковая сеть подвешена между опорными балками. Теплый влажный воздух поднимается и в прохладе искусственной ночи порождает мимолетные перистые облака. Туман конденсируется на мелкоячеистой сетке и стекает по ее волокнам в накопительный контейнер, собираясь в достаточном объеме для питья. Глоток поменьше для нее, побольше – для Блейка.

Возле ловушки кто-то есть. Высокий, по-лунному худой мужчина пьет из контейнера.

– Отдай!

Мужчина смотрит на нее и допивает последние капли.

– Это не твое!

У Марины еще остались земные мышцы. Пусть в легких нет воздуха, она справится с этим большим, бледным и хрупким луноцветом.

– Убирайся отсюда. Это мое.

– Уже нет. – В его руке нож. Нож ей не одолеть. – Если я тебя здесь снова увижу, если что-то отсюда пропадет, я тебя порежу на куски и продам.

Марина ничего не может сделать. Никакие действия, слова, угрозы или хитроумные идеи ничего не изменят. Этот мужчина с ножом сразил ее наповал. Она может лишь скрыться с глаз долой, униженная. С каждым шагом, с каждой ступенькой позор давит все тяжелей. На маленькой галерее, с которой Марина увидела летающую женщину, она падает на колени и с судорожной яростью блюет. Рвотные спазмы сухие, натужные и непродуктивные. Внутри нее не осталось ни влаги, ни еды.

Такой вот лунный ап-аут^[4].

Лукасинью просыпается. Его лицо накрыто прозрачным панцирем, который так близко, что дыхание его туманит. Лукасинью паникует, вскидывает руки, чтобы отбросить штуковину, которая вызывает клаустрофобию. Ощущение тяжести и теплоты распространяется внутри черепа, по задней части головы, вдоль рук, торса. Никакой паники. Спи. Последнее, что он видит, – фигура у изножья кровати. Лукасинью знает: это не призрак, потому что на Луне призраков нет. Ее камни их отвергают, ее радиация и вакуум изгоняют. Призраки – существа хрупкие, сотворенные из дыма, бледных красок и вздохов. Но серая фигура со сложенными руками и впрямь похожа на привидение.

– Мадринья Флавия?

Привидение смотрит на него и улыбается.

Господь не покарает женщину, которая ворует от отчаяния. Марина проходит мимо уличного храма каждый день, возвращаясь от скупщика мочи: вокруг Казанской иконы Божьей Матери светится созвездие пульсирующих биоламп. В каждом из этих пузырьков желе содержится глоток воды. Марина грешит проворно, запихивая их в свой рюкзак. Четыре отдаст Блейку. Его все время мучает жажда.

Прошло всего две недели, но Марине кажется, что она знала Блейка всю жизнь. В нищете время тянется медленно. И нищета – она как лавина. Один маленький промах-камешек вываливается, ударяется о другой, сбивает с места еще несколько, и все скользит, катится прочь. Один отмененный контракт. Однажды из агентства не позвонили. А маленькие цифры на краю ее поля зрения продолжали уменьшаться. Скользили, катились прочь. И вот она начала подниматься по приставным лестницам и каменным ступенькам, все выше по стенам квадры Ориона. Прочь от переплетения мостов и галерей, прочь от широких улиц с апартаментами, по все более крутым ступенькам и лестницам (ибо лифты стоят денег, а на самые высокие уровни и вовсе не ходят), к нависающей громаде штабелей и кубов – Байрру-Алту^[5]. Разреженный воздух пах фейерверком: вокруг дикий камень, лишь недавно обработанный строительными ботами, да пористое стекло. Пешеходные дорожки опасно виляли мимо дверей-занавесок в каменных клетушках, озаряемых лишь тем светом, который падал сквозь вход и незастекленные окна. Один ложный шаг означал крик, медленно удаляющийся к неоновым огням проспекта Гагарина.

Байрру-Алту менялся с каждым проходящим месяцем, и Марине пришлось долго брести, прежде чем она разыскала жилище Блейка. «Совместная аренда квартир; суточные расходы суммируются», – гласила реклама в каталогах Меридиана.