Цитаты из книги «Когда жизнь истинствует… Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны»

Алиса заражала близких своей неутомимостью, упорством и выдержкой, с которыми она доводила до конца любое дело, за которое бралась. Во времена опасности, подчеркивалось в комментариях к письмам Алисы, когда кем-то выражалось недовольство ее деятельностью, силы Алисы от этого только увеличивались – «Здесь проявлялась в ней царственная натура, которая остается спокойной, когда все вокруг теряют голову»[85].

под влиянием ее личности. Они стали более серьезны и научились развивать в себе внимание к страждущим. Можно представить себе, какой личностью она была; я был маленьким мальчиком, когда она умерла, но тем не менее она оказала на меня столь глубокое влияние и мы так много значили друг для друга, что даже теперь, когда я уже стар, если у меня есть проблема, мне достаточно лишь подумать о том, что бы она сказала по этому поводу, я знаю, что найду правильное решение»

«Моя мама была одной из тех великих душ, – признавался Эрнст Людвиг, – которые, несмотря на то что они умерли молодыми, достигли высокого уровня совершенства; и все люди, с которыми я говорил, отмечали, что они изменились

После смерти самого младшего ребенка Марии (Мэй) Алисе удается выходить всех остальных членов семьи. Но 14 декабря 1878 г., ровно через 17 лет после смерти отца, умирает сама Алиса от дифтерии в возрасте 35 лет. 17 декабря после службы, совершенной священником английской общины, состоялся перенос тела из нового дворца в домовую церковь. На следующий день горожане скорбно проводили ее в герцогский склеп, где ее братья, принц Уэльский и принц Леопольд отдали ей последние почести. Там она покоится со своей маленькой дочерью, а мраморная скульптура воплощает ее в образе прекрасной молодой женщины, прижимающей к груди ребенка. Незадолго до смерти Алиса, глубоко верующая христианка, полная благодарности к людям и Богу, безмерно страдая, пишет матери: «Милая мама, во всех этих несчастьях Бог послал мне поддержку и утешение… То большое участие, которое выказывают нам со всех сторон, – это настоящий бальзам… Мои близкие берегут мои силы, но самую тяжкую часть бремени человек должен нести сам. Пусть Бог оградит тебя от дальнейших несчастий и даст тебе покой, который только Он один может дать». «В такое время у человека появляется такой большой, тяжелый и серьезный опыт, и я верю, что все к лучшему для тех, кто верят в Бога». А вот фрагмент письма Алисы уже за две недели до смерти, которую, казалось, ничто не предвещало: «Столько несчастья и боли происходит и произойдет в будущем. Тем не менее, есть чувство благодарности за тех, кто нас покинул, и полная покорность высшей воле. Мы все это чувствуем и поддерживаем друг друга… И по мере того, как на небе увеличивается число тех, кого мы любим, наш путь будет легче, потому что там наш отчий дом»[80]. Это были дни, когда после смерти маленькой Марии Алисе удалось выходить умирающих от дифтерии мужа и сына Эрнста Людвига. Она нашла в себе силы благодарить Бога за то, что смерть Марии удалось скрыть от мужа, и она переносила это горе одна. В своей полной благодарности оттого, что вновь обрела сына, она обратила свой взор на его будущее и оставила новому воспитателю принца Эрнста своеобразное завещание, выразив свое представление о том, кем он должен стать: «Дворянин в полном смысле этого слова, лишенный чувства эгоизма, скромный, отзывчивый… полный сознания долга, чести, правдолюбия, почитания Бога и закона»[81]. Только обладание этими качествами, по ее мнению, могут сделать человека свободным… После всех потрясений было принято семейное решение о совместной поездке в Гейдельберг, чтобы сменить обстановку. Но судьба распорядилась иначе. Конец наступил тихо. Утром 14 декабря Алиса произнесла: «С пятницы на субботу – четыре недели – Мэй – мой отец». Это произошло в день, когда исполнилось четыре недели со дня смерти ее ребенка (Марии) и ровно 17 лет со дня смерти ее отца.

В течение последних пяти лет жизни Алисы семья Великого герцога Людвига IV понесла невосполнимые утраты. В 1873 г. внезапно умирает трехлетний принц Фридрих (Фритти), а в 1878 г. тяжелая болезнь (дифтерия) постигла всю семью.

На особый характер благотворения принцессы Алисы обратил внимание пастор Зелль в речи, произнесенной им в соборе Дармштадта в день ее похорон. Он подчеркнул, что Алиса была врагом лжи и обмана во всех формах. В любых отношениях с людьми она не придавала значения рангу, положению и статусу человека, но ценила людей по их способностям, их искренним стремлениям и неординарным поступкам. Великая герцогиня Алиса после смерти двух детей, в последний год жизни. Фотография. 1878 г. «Мы видели целый ряд благотворительных учреждений, обществ и заведений, с которыми она вошла в нашу жизнь… и стала самой самоотверженной служительницей, – говорил пастор. – Опасность властного положения заключается в том, что те, кто стоят так высоко, часто довольствуются лишь блеском своего присутствия и купаются в лучах собственного величия, источая милость и благосклонность в виде подарков и наград и тем самым считая свой долг выполненным, как если бы они были выше забот и нужд большинства детей человеческих. Покойная же герцогиня воспринимала свое положение как долг, как призвание, как обязанность в самом высоком смысле этих слов и служила искренним трудом… Прислушивалась ли она к словам мыслителей или поэтов, посвящала ли себя художественным событиям или размышляла о практических мерах по улучшению участи бедных, больных, безработных и обездоленных, – всегда она проявляла себя остроумной и компетентной женщиной, которая самостоятельно проникала в суть вещей»[77]. Пастор Зелль отмечал далее, что Великой герцогине Алисе недостаточно было просто проявлять инициативу и стоять во главе созданного ею благотворительного предприятия. Она работала сама и с помощью своего таланта находила нужное слово и нужное направление работы, становясь настоящим руководителем основанных ею обществ. Полностью и во всем объеме осознавала она обязанности своего высокого положения, искренне помогая стоящим ниже нее по социальному статусу не только деньгами, но также советом, делом, любовью, дружбой. Доктор Зелль напомнил присутствующим на мессе горожанам «золотые слова» Великой герцогини Алисы: «Мы должны стать друзьями обездоленных, чтобы стать их благодетелями»[78]. Вычленяя смысл этих слов Алисы, пастор обозначал их как проповедь христианского милосердия. Он подчеркнул, что Алиса сама обладала редким даром ухода за больными и считала это особой областью деятельности, наряду с заботой врача у постели больного, в том смысле, что, по ее мнению, «женское сердце обладает царственным даром самопожертвования»[79]. Такой взгляд на милосердие и благотворение, реализация его в жизни обеспечивали постоянное глубокое понимание между Великой герцогиней и народом.

В дни короткой войны между Пруссией и Францией в 1870 г. сила благотворения Великой герцогини Алисы достигла самого высокого уровня. Новый великогерцогский дворец в этот год почти полностью был обращен в госпиталь. К работе госпиталя, к уходу за ранеными, к подготовке перевязочных материалов были привлечены все дамы Дармштадта. С этого времени принцесса Алиса была одержима заботой о калеках, больных, нуждающихся. В этой работе ее во многом вдохновляла переписка с Флоренс Найтингейл – знаменитой английской сестрой милосердия, создавшей систему обучения санитарок в Великобритании. Алиса основала множество организаций медсестер и сиделок, которые стремились создавать для раненых и больных максимально гигиенические условия, а также занимались открытием сиротских приютов. Судьба Великой княгини Елисаветы Феодоровны показала, что она сумела глубже других детей принцессы Алисы воплотить в жизнь заветы ее матери в этом отношении. Великая герцогиня боролась и за то, чтобы оказать поддержку тысячам женщин, которые в условиях технического прогресса оказывались без работы.

Элла любила рассказывать поучительные истории младшему брату Фритти. В этих рассказах она пыталась передать свое сострадание ко всему живому и красивому, если оно подвергалось уничтожению. Однажды, войдя в комнату, где Элла играла с Фритти, Алиса увидела, как девочка рассказывает брату об уничтожении яблока в результате еды. Яблоко утратило свою прежнюю форму и красоту. Вряд ли мальчик понимал, что говорила сестра, но в ее тоне было столько искренней жалости, а в глазах – слез, что и Фритти тоже заплакал: «Сделай как было! Хочу как было». Элла позднее объяснила матери, что хотела пораньше научить Фритти тому, что поняла сама, – Бог может отнять у человека все. И человек тоже может отнять. У себя или у другого… Просто если это сделает Бог, то не так обидно»[71]. Эти слова были произнесены незадолго до гибели Фритти, когда Алиса на фортепиано играла «Похоронный марш» Шопена, а мальчик, заигравшись, упал с шестиметровой высоты из неплотно закрытого окна. Он от рождения страдал наследственной гемофилией, поэтому удар оказался роковым. Элла тяжело пережила потерю брата. Эпизод свидетельствует о недетской умудренности маленькой Эллы, о щедрой одаренности ее души Богом, об очень ранней готовности воспринять неизбежность страдания.

Особенно красив был город весной, когда все дома утопали в цветах сирени и жасмина, а во дворец привозили целые корзины фиалок и подснежников. В нескольких минутах ходьбы от города, с одной его стороны, начинались буковые леса, а с другой – сосновые боры. Гуляя в полях и лесах, окружавших Дармштадт, Элла больше всего любила собирать полевые цветы. Она приносила их огромными букетами, ухаживала за ними и очень огорчалась их неизбежному увяданию. С младенчества Элла постоянно рисовала, но ее детская живопись куда-то исчезала. На вопрос брата: «Куда пропадают рисунки?» – она отвечала, что хорошие помещаются в специальный альбом. Людвиг предположил, что неудавшиеся рисунки сестра рвет. Элла была возмущена такой постановкой вопроса. Она призналась, что хоронит плохие рисунки.

Высокий интеллектуальный и художественной уровень развития самой принцессы Алисы был причиной невольных ее ошибок в руководстве образованием и воспитанием детей. Она постоянно экспериментировала, вынашивая новые идеи относительно методов образования. Стремясь к интенсивному культурному развитию детей, она порой переоценивала возможности восприятия ими сложных явлений культуры. Однажды «она пригласила хорошо известную актрису, миссис Зонтаг, почитать нам, детям, "Короля эльфов" с высокой торжественностью. Когда она закончила, то смотрела на нас, ожидая отклика. К сожалению, отклика не было»[68].