I ain’t happy, I’m feeling glad
I got sunshine in a bag
I’m useless but
Not for long
The future is coming on
Is coming on
Is coming on…
 

Gorillaz^[1]

IZABELA SOWA

Cierpkość wiśni

2007

Izabela Sowa © Издание на русском языке. Storyside, 2022

© Цывьян Л. М., наследники, перевод на русский язык, 2022

© Белов. И. Л., перевод на русский язык, 2022

© Оформление. Т8 Издательские технологии, 2022

Осень

Начало октября

– Итак, вы отказываетесь. – Юла-Юрзкий почесал за ухом. – Ну что ж, не буду вас принуждать, потому что это уже будет насилие, а я как-никак джентльмен. Погодите, погодите, Бомбская, я еще не закончил. О чем это я говорил…

– О насилии, пан доктор, – напомнил Бартек.

– Благодарю вас, Яновский. Хорошенько выслушайте меня, Бомбская, потому что повторять я не буду. Не хотите отвечать, что ж, воля ваша. Но теперь уж вы ждите, когда у меня возникнет желание пообщаться с вами. Увы, – вздохнул он, – в моем возрасте это не так-то просто.

Бомбская, совершенно пришибленная, шлепнулась на стул. Когда же наконец кончится этот чертов коллоквиум?

– Ну что ж, продолжим охоту, – сообщил Юла-Юрзкий. – Кого бы подстрелить…

Все замерли, даже дышать перестали. Большое испуганное стадо первокурсников.

– Репка, – наконец выстрелил он.

– Ее нет, больна, – в тот же миг доложила Матуля. Что, подождать минутку не могла? Ну хотя бы секунд десять…

– Благодарю за быструю реакцию, – похвалил ее Юла-Юрзкий. – Ну раз Бомбская не хочет, а Репка не может, я приглашаю к себе… панну Вишню. Попросим ее рассказать нам что-нибудь о структуре сказок для масс.

Поднималась я медленно, стараясь напоследок заглянуть в учебник.

– Поторопитесь, поторопитесь, коллега. И не косите глазом в учебник, здесь вам не лицей.

К сожалению.

Я шла к Юле-Юрзкому, скрывая панику под толстым слоем тонального крема. Откашлялась для храбрости и выдавила:

– Ну… если говорить о структуре сказок… то я предпочла бы рассказать про конструирование абсолютных врак.

– А я предпочел бы «мерседес» той развалюхе, на которой езжу, – возразил Юла-Юрзкий.

– Так мы сбросимся на машину пану доктору, – предложила Матуля.

– Доценту, – поправил Юла-Юрзкий, потупившись. Этакий скромняшечка.

– Да, да, – закивала Матуля. – Мы можем сброситься.

– Большое спасибо за заботу, студентка Матуля, но вернемся к нашим баранам. Сиречь к структуре сказок для масс. Итак, я вас слушаю…

И в этот миг мы услышали хейнал^[2].

– Вам повезло. Трубач вас спас. Но, – тон его охладил, а точнее сказать заморозил немногих смельчаков, посмевших начать складывать свои вещи, – берегитесь этих глаз. Видите? – Он указал пальцем на два пинг-понговых шарика за толстыми стеклами очков. – Глаза эти будут следить за вами до конца семестра. Плюс еще один день.

* * *

Мне восемнадцать лет, у меня кудрявые волосы и коэффициент интеллекта 157. Папа утверждает, что если бы я напряглась, то смогла бы набрать минимум 165. Он считает, что я могу выдавить гораздо больше из немалого тюбика своих возможностей. Ладно. Поработаю над этим. Когда-нибудь после, потому что сейчас я учусь на факультете «Современное и эффективное распространение белибердятины» (СЭРБ) и ни на что другое времени у меня нет.

Десять дней до Задушек^[3]

– Запишите шесть тактик активного слушания, – протявкал Чверчак, свежеиспеченный доктор управления вздорной информацией. – Во-первых, «подтверждение», или подача вербальных либо невербальных сигналов, что мы слушаем реципиента. Например…

– Поддержание зрительного контакта, – быстро влезла Матуля.

Откуда она знает, чего ожидает преподаватель? Телепатка она, что ли?

– Отлично, пани…

– Матуля.

Еще поклонилась бы. Под аплодисменты.

– Отлично, пани Матуля. Стратегия номер два, – продолжал Чверчак, – «согласие», или сигнал, что мы думаем точно так же, как говорящий. Стратегия номер три – «эхо». Время от времени мы повторяем почти абсолютно точно слова говорящего. Это понятно?

– Да, – объявила от имени группы Матуля.

– Я спрашиваю не вас, а остальное стадо, – осадил ее Чверчак. – Понятно? Я охотно выслушаю критические замечания. Парадоксальные мнения, провокационные вопросы. Ну, есть смельчаки?

Я робко подняла два пальца на высоту бровей. И в тот же миг опустила. Однако зоркое око доктора Чверчака зафиксировало это мое движение.

– Хочешь что-то добавить или просто упражняешь трицепс?

Все, выхода нет. Придется задавать вопрос.

– Я не совсем понимаю… – пискнула я, залившись краской до корней волос.

– Н-ну?

– Я не могу понять… да, не могу понять… э-э-э… для чего служат эти стратегии…

– Спрашиваешь, для чего они служат? – Чверчак применил тактику «эхо».

– Э-э-э… да. Вы сказали, что это стратегии активного слушания. И я не понимаю, чему помогают они, то есть эти стратегии, – слушать собеседника или же делать вид, что мы его слушаем.

– Как тебя зовут? – сменил тему Чверчак, испытующе вглядываясь в меня.

– Вишня, то есть Вислава.

– Так все-таки Вишня или Вислава?

* * *

Увы, Вислава. В честь Шимборской^[4]. Так хотел папа. Мама хотела Мерседес, но папа сказал, что тогда уж лучше Трабант или Волга.

– Кроме того, – сказал он, – последние психологические исследования свидетельствуют, что люди стараются соответствовать своим именам. Например, многие Альберты занимаются физикой, а значительный процент Эрнестов посвящают себя литературе.

Против таких весомых аргументов не поспоришь. К счастью для меня, мамина капитуляция была притворной. И потому сейчас почти все (за исключением папы) зовут меня Вишней.

Неделя до Задушек

– Говоря о творцах современного стиля передачи вздорной информации, – зашептала профессор Халда, директор по работе со студентами, – прежде всего надлежит назвать следующих пятнадцать ученых: Джулиано Ла Гранде Баллиста, Жан…

– Ничего не слышу, – занервничала девушка, сидящая рядом со мной. – Как я буду записывать?

– Да вроде бы Халда всегда так шепчет, – отозвался парень, сидящий перед нами. – Это ее метод отделять зерна от плевел. При этом она заранее убеждена, что зерна сидят только в первом ряду.

Ага, теперь понятно, почему Матуля уселась в первый ряд.

– Но так же нельзя! – возмутилась я и подняла руку.

Халда мгновенно среагировала:

– Вы хотите что-нибудь добавить или всего лишь помешать мне читать лекцию?

Я, что ли, хочу ей помешать?

– Да, да, это я к вам обращаюсь. Пятый ряд, вишневый свитер, легкомысленно распущенные волосы.

– Нет, я только хотела попросить вас написать фамилии ученых на доске. Здесь, наверху, почти ничего не слышно.

– Деточка моя, – отнюдь не материнским тоном прошипела Халда, – ты должна была всосать эти имена с молоком матери или в крайнем случае заучить их в детском саду.

– Но меня не кормили грудью, и в детский сад я не ходила, – сообщила я в порядке самооправдания.

– Браво! Невежественная, но остроумная. – Аудитория отреагировала смехом, у меня же на миг остановилось сердце. – Так вот, слушай внимательно, потому что повторять я не стану. Мне совершенно безразлично, что вы, плевелы с пятого ряда, ничего не слышите. Читайте по губам. Или пропускайте мои лекции. Никто вас здесь насильно не держит. А ты, – это она адресовала непосредственно мне, – наглая девица с легкомысленной прической, скажи мне свою фамилию, и можешь быть уверена, я ее запомню.

Чуть живая от стыда, я пролепетала свою фамилию.

– Как? Повтори, я ничего не слышу.

* * *

– Надо было посоветовать ей читать по губам, – сказала Милена, платиновая блондинка, с которой еще пять минут назад мы не были знакомы, просто она села на ту же скамейку на Плянтах. Единственную не меченную вездесущими голубями.

– Не уверена, что после этого у меня были бы шансы дотянуть до середины семестра.

– Сейчас у тебя их тоже нет, – обрадовала меня Милена. – Так же как у меня. В течение двух последних недель мне сообщили, что меня никто сюда не приглашал, а то, что я поступила, вовсе не означает, что я закончу, а если у меня есть претензии, то я всегда могу отправиться сажать деревья на Любельщине. Короче, плохо дело. И к тому же я вовсе не собиралась идти на эту чертову специальность. Но мой папахен велел мне думать перспективно. Ну я и подала на «Первоклассное и активное вешание лапши на уши».

– А я, наоборот, еще в школе мечтала поступить на ПАВЛ. Но папа мне сказал, что на СЭРБ у меня гораздо больше шансов сделать научную карьеру.

– И ошибся. Ну да не он первый. – Милена засмотрелась на голубя, который осторожно подкрадывался к ее сапожкам. С минуту она молчала и вдруг предложила: – Послушай, Вишня, а как ты смотришь на то, чтобы нам поменяться?

– Как это? Я буду притворяться тобой, а ты мной? – спросила я. – Все пять лет? Нет, я умру от страха. И потом, что после окончания с работой? В дипломе СЭРБ, а подготовка – ПАВЛ, и наоборот.

– Да погоди ты. Я думала о простом и совершенно легальном обмене. Ты переходишь на ПАВЛ, а я – вместо тебя на СЭРБ. Слушай, мы могли бы устроить все это прямо сегодня. Декан обычно сидит до часу, так что у нас… – она взглянула на свои сиреневые часики, – в запасе почти час. Пошли. Или ты хочешь все обдумать?

– Да, мне надо бы подумать… – Я нервно сглотнула слюну. – Взвесить все плюсы и минусы. Во-первых, мы сможем скрыться с глаз преподавателей, относящихся к нам с предубеждением. Начать все сначала. С другой стороны, реакция наших отцов…

– Это проблема, которую не стоит брать в голову раньше времени. Есть какой-то шанс, что они отреагируют положительно. Особенно мой.

– А вот насчет своего я не уверена.

Я представила выражение папиного лица.

– А тебе вовсе не обязательно говорить ему прямо сейчас, – предложила решение Милена. – Можешь подождать, когда он дозреет до такого состояния, чтобы спокойно воспринять информацию о смене специализации.

– Папа всегда говорил, что он уже давным-давно зрелый человек.

– Вишня, но это же такой шанс. Соглашайся. Ну пожалуйста.

Ну что я могла на это сказать? Я, знающая про ассертивность только из учебника психологии?

– Хорошо. – Я поднялась со скамейки. – Идем, а то я раздумаю.

И мы пошли.

Четыре дня до Задушек

Почти улажено. Первым делом три коротких разговора с деканом и кураторами соответствующих специализаций.

– Нет проблем, – это декан, весь в своих мыслях, отсутствующий, но гуманный. – Где подписать?