неопалимая купина.

В детстве, когда мне было лет шесть, я со старшим братом и парочкой своих друзей попал, как я считаю в лучшее место для детей, – в воскресную школу. Паша, мой брат, в то время уговорил маму завести собаку. Много воды утекло, но мне кажется, назвали пса, Рексом. Именно благодаря Рексу, мы с братом познакомились с теми хорошими людьми, что впустили нас в свой храм. Я им очень благодарен, ведь в том храме в мою голову были посажены те семена, ростки которых сильнее остальных влияли на мою душевную экосистему. А многообразие развлечений избавляло, меня и остальных детей, от свершения поступков, о которых не раз бы ещё пожалели, если бы просто шлялись по улицам. К сожалению, правда, в неделе, помимо воскресенья есть ещё шесть дней, поэтому проступки были неизбежны, хотя бы один день в неделю мы были «ангелами».

Те люди, что тратили своё время, и нервы на совершенно чужих им детей, были добрейшими людьми. А дети, изрядно так могли и выматывали нервы своим родителям.

Так думал лишь я, и я был, пожалуй, исключением из правил. Пока мой брат приходил, чтобы тайком украсть у тех людей деньги, друзья мои приходили «похавать на халяву бутиков». Я вот приходил за добродушием и любовью. Ради Нафана в частности, человека, который заменил мне отца. Родного отца у меня не было, а брат со своим образом жизни, чувствую и другом быть, не способен. А Нафан совсем другое дело, считал себя не отцом, но учителем. Учителем слова божьего. Из-за чего я его чуть ли не боготворил.

Однажды в этом храме брат попался на краже, а я так боялся гнева, что просто ужас. Так боялся, что меня из-за брата выгонят, что готов был уже возненавидеть его. Но на удивление всех, наказание брат не понёс. После того как Паша вернул деньги, Нафан вновь взялся за слова божьи и провёл воспитательные работы. И ведь позволил моему брату и дальше приходить в «детский клуб» так называлась воскресная школа. Но брат разрешение, конечно же, не принял, и ушёл навсегда, так как знал, что отныне за ним будут пристально приглядывать и украсть будет уже куда сложнее. Скажу больше, деньги он вернул не все, отдал лишь часть, а остальное прикарманил. Но не беспокойтесь, я его потом возненавидел, ведь он воровал даже у собственной мамы. Оправдывать, что он поддался влиянию какого-то хулигана по фамилии Смирнов я не стану, потому что в таком случаи, и я должен был бы поддаться влиянию брата.

Это ж надо таскать всё из дома, чтобы сдать на металлолом, теперь, когда я повзрослел это просто уму непостижимо, а ведь ничего кроме этого я не видел, считал нормой. Кем бы я вырос, если бы не Нафан?

Насколько я знаю наркоманом или лудоманом Паша никогда не был. У него другая мания, клепто. Но это всё равно не объясняет, почему, он настолько безжалостностен и бессердечен. Мама непосильным трудом, работая по десять часов на заводе, смогла прокормить и одеть троих детей, его меня сестру. А Паше просто наплевать, кто там и о чём там заботиться.

Нафан говорил что библия, учит любить всё, что нас окружает, ведь это сделал бог и сделал он это из чистой любви, а я добавлю «в точности, как и наша мама». Паша же на любовь даже для приличия не отвечал признательностью или благодарностью, только, когда просил деньги, что было так часто, что, можно сказать, будто он пребывал в благочестии на постоянной основе. У него в голове выстроилась какая-то иная картина. Даже если бы перед ним предстал сам Господь Бог, и от божьего гнева дрожала бы земля, краснело море, Паша всё равно не перестал бы думать, что он цветочек и все ему, что-то должны: почву, воду, солнце, пчёлу. А теперь представьте, как я себя чувствовал, когда мне приходилось выслушивать то, насколько «мы с братом похожи». Конечно, похожи, близнецы прям.

Но с одним брат, наверное, всё-таки был прав, не стоит уповать на бога. Нужно надеяться лишь на себя и свои силы. Сколько бы я не просил, сколько бы я не молил, ни одно из желаний не было исполнено. Да даже, когда искал спасение в церкви, причём вместе с братом. Церковь была закрыта. Я тогда выиграл плеер mp4, и мча на автобусе домой уже мечтал посмотреть на нём какие-нибудь фильмы, но этому не суждено было сбыться, такие же, как Смирнов, двое малолетних бандитов ехали с нами и решили отобрать у меня выигрыш, который был у всех на виду. Паша мой брат знал, какие люди бывает, потому что судил по себе, и с самого начала хотел спрятать плеер под одеждой, а я со своей доброй душой и наивностью, просто не дал ему это сделать. У меня даже в мыслях не было, что кто-то способен на такое. Для большей справедливости скажу, что если бы я хоть раз ходил в церковь, не просто водички попить, после футбола (рядом со стадиона, стояла церковь), то я бы точно знал от скольких и до скольких она работает, может быть даже, нашёл бы спасение в чём то другом. Но, увы, никто не спас. Вот я после этого случая, и перестал быть меркантильным. Странно, что Паша себя повёл, как настоящий брат, успокаивая младшего. Он, конечно был в своём репертуаре. Когда нас ещё не догнали. Паша споткнулся и упал на колено, как я помню, а плеер держал у себя в кармане, штанов. В общем, мне он сказал, вспомнив этот случай, что, упал именно на плеер – ложь во благо, не иначе. Какого же у него там размера карман, представить страшно.

В этих грабителях я не видел ничего хорошего. Но затем я взглянул на брата, а потому на себя. Нет пределу совершенства, подумал я тогда. Веру после этого случая вроде не потерял, но всё же перестал ходить в клуб.

Никогда в молитвах не просил чего-то серьёзного, но когда по-настоящему прижмёт, волей не волей обратишься к небу. Я опущу подробности. Настолько это происшествие будоражит мозг, что не подобрать слов. Но было безумно страшно, тело пронизывала опустошительная безнадёга. Такая безвыходная ситуация, натолкнула меня потребовать выхода и прекращения страданий. Выхода не последовало, а я перестал верить в какие-либо высшие силы, видимо сказалось расстояние от учителей. Тогда я и понял, что чтобы быть хорошим человеком необязательно верить в Бога. Бог не был почвой для взращивания моего характера, удали его из формулы и ничего не поменяется. Я всё также любил играть на гитаре, как когда-то играл нам Нафан. Я всё так же любил науку, через какую Нафан внедрял любовь к богу, он буквально ошеломлял нас физическими экспериментами. И я всё так же не превращался в демона, будучи блудным сыном, ни Нафана, ни Бога. Потому, что, ну что? Нафан без своих учителей не полюбил бы науку? Я и сам обожал смотреть передачи о науке Вселенная Стивена Хокинга, например, хотя в пять лет вред ли я интересовался наукой, конечно.

Но, вот я без Нафана и детского клуба, несомненно, затушил бы в себе этот огонёк веры. Мне как-то приснился сон, где я в пустой комнате, в абсолютном одиночестве услышал голос извне. Этот голос хотел меня забрать, забрать прочь от проблем. Но при том условии, что он выдернет меня с корнем, жестоко травмируя мир, с вероятностью уничтожить его безвозвратно.

– Но не беспокойся за людей, мир уже был на грани исчезновения – спешил он меня успокоить – а так я хотя бы спасу тебя, согласен ли ты? Добавил он.

Я в это мгновение переживал весь спектр эмоций от ужаса до шока, почему именно я? Задавался я вопросом. Почему не любого другого человека на планете, почему именно пермяка? А пока думал, органы чувств били тревогу. С каждой секундой всё вокруг становилось невыносимо ярко, громко, жарко. Лишь глаза попривыкли к свету, морщась и жмурясь, я на мгновение, смог разглядеть силуэт. Узнав в нем Нафана, я не взирая на трудности, сразу же устремился к нему. На, что тот отреагировал резко отрицательно. Но я всё продолжал бежать. Вся моя одежда начала дымится, а после и вся кожа. Было уже не жарко, а обжигательно-горячо. У всего бывает предел, поэтому я отвернулся от света и сжал зубы, через боль, стараясь дойти. Если бы слезы сразу не испарялись, то сторонний наблюдатель увидел бы как я реву от невероятной боли, но сквозь это и слабо уловимые звуки шкварчания моей собственной плоти я продолжал свой путь. Пока существо, в котором я узнал Нафана, окончательно не разгневалось и не сказало «Хватит».

Это слово сработало, и я замер, не в силах пошевелится. Я не мог больше идти. Пространство стало вязким, и тягучим. Движение какое-то было, но трудно поддаваемое. Поэтому все силы я направил в руку, чтобы хотя бы попытаться дотянуться. Я осознавал, что меня, это погубит, эти чувства надвигающейся беды и скоропостижной погибели именно они и вынуждали меня продолжить. Мне нужно было прикоснуться, я должен был знать, что это все реально, что Бог и вправду существует. И коли я умру то с чувством выполненного долга. А времени оставалось совсем мало. Я выставил указательный палец, но уткнулся в пустоту, мои мысли были, скажем, так не позитивные, «это конец», но тут же, почувствовал на самом кончике пальца, мимолётный холодок, который мгновенно распространился по всему моему телу. Мне больше ничего не угрожало, я был в полной безопасности. Я всё горел, но не сгорал.

клюв орла.

Я проснулся лёжа на спине, но глаза открыл, только когда стало не по себе от мыслей, что пришли в голову, и всё из-за тишины. Если лежать на спине ещё терпимо, то тишина просто дьявол во плоти, и снотворным для меня никогда не была. Я привык спать под шум. Шум мотора холодильной машины, и шум мотора проезжающих машин, в особенности шум собственного мотора, когда кровь давит на перепонки, вполне себе успокаивает.

Сон это же маленькая смерть. Для меня всегда было важно знать, что мой мир никуда от меня не делся. А как же я узнаю, жив ли я, если вокруг гробовая тишина. Что только люди не используют, чтобы связать сон с внешним миром, моя мама вот, к примеру, любит засыпать под стук колёс, железнодорожной машины, не говорю поезд или локомотив, только потому, что «машина» звучит куда сильнее.

И домашних животных с их ночными поползновениями люди берут, и во время дождя окно открывают, и телевизор, радио с их белым шумом на пустой канал переключают. А если говорить о не пустых каналах теле- и радио-бубнёжа, то он не так хорош, так как управляет сном, влияя на половину сюжета, остальной (зрительный) сюжет при этом никак не состыкуется. Поэтому я советую если и засыпать под бубнёж то только иноязычный, даже знакомый язык подойдёт, главное что не родной.

А я пытался и под сериал любимый, уснуть. Под Доктора Хауса сериал о гениально враче с комплексом бога, который каждую серию решал судьбы людей с самыми неожиданными болезнями. Вот я и открыл глаза, когда в тиши вспомнил об ожогах. «А смог бы Хаус спасти меня, если бы это был не сон». Не знаю, даже сколько раз я пересматривал, поэтому с уверенностью могу сказать, что Хаус не смог бы. Настолько раны во сне казались серьёзными.

И тогда я поднял руку, чтобы взглянуть на неё, она была ближе всего к источнику огня. Но тут же заинтересовался странными объекта нависавшими надомной, выглядели они необычно будто внеземные и напоминали коконы существ, из фантастических фильмов, в которых в обязательном порядке должен вылупиться склизкий и отвратительный монстр. Неужели меня похитили пришельцы? Пронеслась мысль в голове. Эти коконы были невообразимо красивы и светились разными красками, а из-за шарообразности, нужно было скорее их назвать капсулами. Разобрать, правда, что именно у них внутри, не было возможности, их оболочка достаточно мутная, будто запотевшая. Но всё же эта замыленность не мешала разобраться в том, что внутренности у всех коконов разные и монстрами их никак не назвать.

После того как я тщательно, будучи всё так же на спине, рассмотрел все восемь коконов, половина из которых видна лишь частично. Я заметил, что открытое небо, будучи центром волшебства, чернейшей, что я видел, будто я вглядывался в бездну, ни одной звёздочки на нём было не видать, и ни одного облачка не освещалось луной. Это меня очень испугало. А я ведь раньше любил под звёздным небом качаться на качели как можно выше, чтобы всё тело трепетало от ощущения, что я падаю в бесконечность космоса. И всегда думал насколько же, это будет страшно посмотреть на звёзды без освещённых улиц, в полную силу. Можно сказать, что я немного натренирован, к такому виду, но здесь-то звёзд наоборот меньше, я то думал, чем больше, тем страшней. Но нет, я тут же встал, чтобы небо так не давило сверху. И направил взор вниз. Скрываясь от взгляда бездны, я увидел, что замарался. Но картина под ногами, была куда интригующе, чем какое-то пятно на ноге.

Оказалось, что подо мной был и вправду кокон. Внутри него был мотылёк светящийся чистым белым светом. Он как будто застрял между двумя окнами, и безрезультатно, мельтешил крыльями, в надежде выпорхнуть на волю. А мотылёк настолько был большой, что я аж подумал, что это голограмма, но тут пришёл к выводу, что наши земные технологии были не способны на такую красоту. Мотылёк будто заглючил, а его свечение то загоралось то гасло и у меня появился сиюминутный порыв – взять да и выпустить, это бедное создание. Я почему, то посчитал, что мотыльку не хватает кислорода. Опустился обратно на пол и ощупывал оболочку руками в надежде найти стыки, может есть, какая крышка или дверца думал я. Как подумал таки раскатистым громом, некто очень грозный, категорически запретил, что-либо предпринимать, от чего я чуть не оглох, тем самым этот некто разрушил гробовую тишину, царившую всё это время. Я опешил, но всё равно хотел открыть, как я тогда думал аквариум. Некто повторил.

– Я сказал: не трожь! – сказал он всё так же громко, но уши уже не болели, – Клюв ещё не вырос.

– А я чай не птица, бабочками питаться. Человек, а человеку присуще чувство справедливости, зачем запер мотылька.

– Это не мотылёк, а ты зато, по-моему, стервятник, раз подумал, что можешь распоряжаться чужой смертью.

– А кто-то умирает?

– Ну, ты совсем, что ли? А зачем «освобождать» если никто не в опасности? Смотришь, и не видишь. Приглядись к крыльям повнимательней – сказал некто с нотками заносчивости в голосе – может, что и разглядишь.

Не успел я с проссони понять, где нахожусь, а меня давай уму разуму учить. Подумал я, но всё же пригляделся. Мотылёк как-то странно махал крыльями. Тогда я и увидел, что нет никакого мотылька, что это иллюзия. Просто «крылья» так быстро махали, что я не успевал разглядеть, то, как они появляются, и исчезают. Но странно не это, а то, что когда есть одно крыло, не было другого.

Некто объяснил мне, что это значит, в то время как я внимательно слушал, стоя на четвереньках, не отрывал я взгляд от «мотылька».

– Это никакое не насекомое, как ты мог подумать – спокойным тоном произнёс некто.

– Я подумал это голограмма – сказал я, как бы показывая, что я умнее.

– Не важно – оборвал некто, доказывая, что я глупее, – на самом деле это вселенная.

– И что, прямо вся? – сказал я недоверчиво и отвернул голову в сторону, как бы в никуда. Но в поисках кого- то.

Никого, конечно, не было, был некто. Некто скрытный. Повествующий ужасные известия (в страхе перед человеческими эмоциями) прямиком из-за укрытия. А ведь каждый врач парой обязан лично и больному и его близким, пошатнуть мир, и разрушить какие-либо планы на будущее.

– Не то, чтобы прямо вся, но для тебя это целый мир, – сказал он, намекая.

– Не понял – отрицал я всеми силами, даже не неизбежное, а неизбёгшее. То, что я не избежал, так сказать.

– Это твоя вселенная – сказал некто, прямо – Там твой дом и он на грани обрушения.

– То есть как? – Не мог я до сих пор поверить его словам. Поэтому он рассказал куда поподробнее, чтобы я всё уяснил.

– Это не крылья мотылька, это материя, которая, так же как и погода имеет цикличность в своём существе. Из сингулярности она на огромной скорости, кварками вылетает, и превращается из адронов в лептоны, а из лептонов через нуклеосинтез в привычную для тебя, материю. Вот что такое твой мотылёк, одна пыльца чего стоит.

– Ты хочешь сказать, что я сейчас наблюдаю большие взрывы.

– Именно.

– Тогда почему два крыла, а не один.