Обезглавленная Россия

   Я очень долго думал, какой бы эпиграф мне взять и не нашел более

   подходящего, чем взять стихотворение, написанное то ли княжной Великой

   Ольгой Николаевной, а то ли графиней Анастасией Васильевной

   Гендриковой.

    Молитва.

    Пошли Нам, Господи, терпенья

    В годину буйных, мрачных дней

    Сносить народное гоненье

   И пытки наших палачей.

   Дай крепость нам, о Боже правый,

   Злодейства ближнего прощать

   И крест тяжелый и кровавый

   С Твоею кротостью встречать.

   И в дни мятежного волненья,

   Когда ограбят нас враги,

   Терпеть позор и оскорбленья,

   Христос Спаситель, помоги.

   Владыка мира, Бог Всесильный,

   Благослови молитвой нас

   И дай покой душе смиренной

   В невыносимый страшный час.

   И у преддверия могилы

   Вдохни в уста твоих рабов –

   Нечеловеческие силы

   Молиться кротко за врагов.

   (Написано рукой Ее Величества княгиней Ольгой или А. В. Гендриковой).

   В стихотворении нет боли, горечи, а просто смирение перед Господом

   мученика, который знает свою судьбу и готов ее принять, как листок, знающий, что скоро оторвется осенью и полетит в неведомые для него дали. Именно таким листком был наш Николай II.

   На дворе 1913 год, г. Кострома. Николай находится не в смятении, несмотря на всю радость от праздника 300-ия Ипатьевского монастыря. Он, словно чувствует, что скоро придёт конец Святой Руси. Голову ей отсекут смутьяны Свердлов и Ленин с шайкой обезумевших людей. Скоро решится, будет ли Россия жить или исчезнет, будут ли жить Романовы или род прекратится. Он чувствовал это. Он знал. Но к брату ехать не решился, так как русский царь – герой, а не предатель. Он разделил с народом всю ту боль от предательства Европы, которая выпала на долю страдалицы Российской Империи.

   С тяжёлыми мыслями Николай II шёл в старенькую церковь, находящуюся недалеко от Ипатьевского дома.

   Всю дорогу он думал о Российской Империи, её людях, вере православной и никак не мог понять, почему всё складывается именно так, а не иначе? Почему его предают близкие люди? В чём его вина? Есть ли она вообще?

   В голове царя была одна мысль: «Почему большевики отрекаются от

   Родины, Бога и славят сатану?» – это было занозой в голове Императора. Он

   сожалел лишь о том, что ничего не может сделать, так как на все воля Божья.

   У входа в храм монастыря царь был встречен архиепископом Костромским и Галичским Тихоном. Император приложился к Феодоровской Иконе Божией Матери, которой был благословлен на царство его предок Михаил, и вошел внутрь обители.

   Храм был уютен и праведно чист.

Царя обступили монахи, которые плакали и, вставая на колени, губами прикасались к одежде, рукам своего царя, словно чувствовали, что скоро православной России будет очень тяжело, что читалось на их лицах и лице Николая II (целых 70 лет будет править демон, стремящийся построить утопию без Бога).

   Вскоре появился Преосвященнейший Владыко Тихон и жестом отвел

   Императора подальше от лишних ушей.

– Император, ты чувствуешь, как красная тьма сгущается, и сатана выглядывает из нее в лице Ленина, Троцкого и Свердлова? Я очень обеспокоен этим и за тебя тоже переживаю, царь наш. Ты, словно Христос, тоже пойдёшь на свой крест. Иногда во сне плачу я, видя, как нет тебя более с нами.

Ужасные события ждут нас: гонения на веру, кровь и смерть несёт красное облако сатаны.

   Мы все молимся и будем молиться за тебя, ибо без тебя, как без Христа останемся, и вся наша земля в одночасье осиротеет и лишится заступника своего, которого Бог благословил на правление Русью.

   Император опустил ненадолго голову, словно этим знаком принимал смирение перед Всевышним, вручал свою жизнь Ему в вечный дар.

Николай прекрасно осознавал, какую цену придётся заплатить ему, его семье и всей православной России.

– Знаю… но туч пока больше, чем голубей. А то, что Господь несёт России и мне, приму, словно благодать Божию. Я отказался от престола в пользу Михаила, но не могу предать ни отца своего, ни предков своих… Но каждый день мы перед завтраком служим молебен, чтобы нас миновала участь быть убитыми. Не о себе молюсь, ни о детях своих, но о Великой России, которую, вижу, продали за иностранную валюту. Я знаю, что Ленин получил деньги на революцию, будучи в ссылке да и многое он с народа вытянул… Но узнал я это слишком поздно – многое замалчивалось, чтобы уничтожить меня как символ самодержавия. Но, я верю, что Бог и сейчас нас не оставит. Не мести я желаю, а вразумления для мучителей, за что и поплачусь. Но, видит Бог, останусь честным перед народом и никуда не побегу, подобно крысе. Я останусь мучиться со своим народом, со своей Обезглавленной Россией… Иначе меня можно будет назвать только собакой и трусом, а не последним Царём Великой Империи Российской.

   Архиепископ заплакал и, вытирая правой рукой слезы, проговорил:

– За веру пострадаешь, блаженный правитель наш, за веру и за всех нас… Со тьмой бороться будешь, зная погибель свою. Но… – архиерей ненадолго замолчал,