Я ехал на своём автомобиле медленно и наблюдал за ним. Медленно, потому что впереди меня ехала фура, причём с грузом, а на этом участке обгон был запрещён. Он стоял перед указателем "Кишинёв-11". Это означало, что до столицы оставалось одиннадцать километров. Из-за небольшой скорости успел заметить, как мужчина, глубоко вздохнув, зашагал дальше – в сторону Кишинёва. Был конец июля, время два часа, после полудня стояла невыносимая жара, поэтому можно было понять его вздох. В жару ходить, сами знаете. На вид ему было лет шестьдесят. Сгорбленный, обросший, небритый, в грязной одежде, рваных туфлях… ну бомж бомжом. Хотя, какое я имею право так его называть. И потом, кто знает, сколько он уже времени находится в пути. Ведь о нём я ничего не знаю, а внешний вид ни о чём не говорит. Идёт себе человек, а бомж он или нет моё какое дело, бомж ведь тоже человек. Я не знаю, кто он такой и почему в таком виде оказался здесь – недалеко от столицы. Поэтому и увидел то, что увидел. Кто он такой, как зовут, откуда он идёт – всего этого я не знал. Документы его не смотрел (какое моё дело), если они у него были. Но не проехал и ста метров, как почувствовал, что у меня спустило колесо. Включив правый поворот, свернул на обочину. Выключил зажигание и вышел из машины. Так и есть, правое переднее. Ну что, оставалось только менять, ибо запасное колесо находилось в багажнике в специально отведённом месте. Пока открыл багажник, вытащил домкрат, ключи, запаску, мужчина оказался возле моего авто. Остановился, прикурил окурок, посмотрел на меня, поздоровался и спросил:

– Вижу у вас проблемы, помощь не нужна?

Теперь я видел его близко. Мне показалось, что голос не соответствует его возрасту.

– Вы не волнуйтесь, я просто помогу, деньги просить не буду.

– Как ты, дед, можешь мне помочь в твои-то годы? Нет, спасибо, я уж как-нибудь сам.

Краем рта улыбнувшись, он меня удивил:

– Это я кажусь вам старым, так сказать, на первый взгляд. И вовсе не дед я, недавно только сорок шесть исполнилось. Понимаю, выгляжу старше, да и вид у меня неважный.

Как сорок шесть? Или он мне лапшу на уши вешает, или у меня со зрением не в порядке. Ну ладно, пусть помогает, если хочет:

– Ну хорошо, если есть желание, помогай.

– Нет, Вы отойдите в сторонку, я всё сделаю сам.

Я смотрел на мужика со стороны. За работу взялся он энергично. Бросил окурок, ключами ослабил гайки, потом схватил домкрат. Короче, работал как профессионал, видно в своё время занимался ремонтом машин или работал в автосервисе, а может и водителем, короче, был с техникой знаком. Он поймал мой взгляд и, кажется, догадался, о чём я думаю:

– Я двадцать лет работал водителем, а раньше этих автосервисов не было, поэтому приходилось ремонтировать своими руками. А потом, чтобы заменить колесо не обязательно быть профессионалом.

Больше вопросов я ему не задавал, да и он, видно, неразговорчивым был. Через десять минут колесо было заменено. Убрал инструменты, а проколотое колесо положил на место запаски. Поблагодарив его, я вытащил из кармана двадцать лей (молдавская валюта) и протянул ему. Брать деньги он наотрез отказался:

– Что вы, что вы, я же сказал, что просто помогаю и деньги брать не буду.

Даже если этот человек бомж или кто он там на самом деле, я проникся уважением к этому человеку. Вот ведь простой мужик и, подозреваю, небогатый, а от денег отказывается. Среди богатых таких сейчас редко встретишь. Как я его ни уговаривал, ни за что:

– Хорошо, хорошо, всё-таки я думаю, что каждый труд должен быть оплачен. Хочешь возразить?

Вглядываясь в его глаза, всё-таки подумал, что деньги не помешали бы этому мужику, поэтому своей рукой положил деньги в карман его рубашки.

– И никаких возражений. Знаешь, говорят: дают – бери, бьют – беги.

В этот раз он не сопротивлялся, а просто сказал:

– Вы правильно сказали, каждый труд должен быть оплачен,– и после некоторой паузы, – до свидания и всех вам благ.

Мужчина ещё раз посмотрел на мою машину, погладил её, как бы прощаясь с ней, и двинулся дальше. Смотрел ему вслед и думал. Дал бы ещё денег, но кто знает, на что их потратит. Пропьёт, скорее всего, хотя на алкаша вроде не смахивает. Интересно, откуда и куда он идёт. Сел в машину и, когда поравнялся с ним, спросил:

– Скажи, мил человек, откуда и куда путь держишь, если не секрет, конечно?

– Ну какой же это секрет? Из города Бельцы иду я в Кишинёв. Хочу посмотреть, как живёт столица.

– Ну, тогда садись, я тоже туда еду.

Он ответил, не задумываясь, как будто ждал этого вопроса и приготовил ответ заранее:

– Нет-нет, спасибо, Вы видите в какой я одежде, и, потом, спешить мне некуда, там меня никто не ждёт. Я уж своим ходом, мне спешить некуда. А город никуда не денется, так что ещё раз спасибо вам за заботу, не беспокойтесь, счастливого вам пути.

Жалко стало мужика. Смотрю, вроде не потерянный. Кто знает, что случилось в его жизни, и почему он оказался здесь, недалеко от Кишинёва. Я ехал в своей машине, но почему-то скверно стало на душе. Наверное, лучше бы не встретил на своём пути. Ну дал ему двадцать лей. А что такое двадцать лей сегодня? Буханка хлеба и бутылка воды. Конечно, если у него совсем денег нет, это хоть что-то, и всё же этого мало. Ничего, в городе разберётся со своими проблемами. Может, он сам виноват в том, что с ним случилось. Говорят же: человек сам хозяин своей судьбы. А кстати, с чего я взял, что с ним что-то случилось. Ладно, едем дальше, и да поможет ему Бог.

В это время мужчина присмотрел возле трассы местечко и сел на траву отдохнуть. С самого утра на ногах, а сейчас уже около трёх часов. И жара невыносимая, градусов за тридцать, как пить дать. Достал ещё окурок, закурил, задумался. Послушаем:

– Два месяца жил в Бельцах (город на севере Молдовы), если это можно назвать жизнью. Конечно, с голоду не умер, но лучше бы умер, чем такая жизнь. Разве это жизнь… хотя живут же… некоторые. А я ведь тоже из их числа. Питался тем, что находил в мусорных контейнерах. Там всегда найдёшь кусок хлеба, а к нему ещё кое-что. Конечно, противно, но постепенно привыкаешь к этой пище, жить-то хочется, голод ведь не тётка. Спал, где спали мне подобные: то под кустами, то на чердаках, то в подвалах, пока не выгоняли жильцы, короче, человек второго сорта. Сейчас решил поменять место жительства.

Посмотрим, как живёт столица. Бывал я там и раньше, но это было в другой жизни. Не думаю, что увижу что-то новое, мусор он и в Африке мусор. Надо обязательно найти другую одежду, эта уже ни на что не годится. Эх, воду бы найти сейчас, освежиться. Может в городе повезёт, лезвие найду, пусть и не новое, не мешало бы побриться. Ну что, вставай, Иван, и в путь, в городе отдохнёшь. В первом же магазине куплю батон хлеба и бутылку воды. Сейчас я богатый человек, у меня двадцать лей в кармане.

Иван – он сам только что представился – встал и не спеша продолжил свой путь. Когда поднялся во весь рост, то увидел недалеко от себя телёнка, смотрящего на него:

– Что, не нравлюсь? Да я сам себе, брат, не нравлюсь. Или я на твоей территории? Извини, ухожу уже. Хорошо тебе, за тобой вечером придут, заберут домой, накормят, будешь спать в тепле, а я даже не знаю, что меня ждёт в ближайшем будущем. Где буду спать и что буду есть. Так что, по сравнению со мной, ты, брат, счастливчик. Что поделаешь, у каждого своя судьба, как говорится, кто на что учился.

Итак, Иван встал и продолжил свой путь.

Назад я не смотрел. То, что прожил до сих пор – всё в прошлом, я смотрел только вперёд, где меня ждала неизвестность. Чужой город, незнакомые люди, всё не своё, только воздух и солнце общие. Дни и ночи, они тоже мои. Мои дни и ночи. Что ждёт меня в пункте Б? Там, наверное, хорошо, там президент, там парламент, который заботится о благосостоянии народа, чтоб люди жили хорошо. Вот президент обеспечит меня и жильём, и работой. Возьми себя, Иван, в руки, ты, наверное, перегрелся на солнце. Что за дурные мысли лезут в твою голову? Мне бы добраться до города, а там на месте разберёмся.

Минут через двадцать увидел в стороне от дороги небольшое озеро. «Вот где я умоюсь, освежусь», – подумал он и свернул с дороги. Ещё через полчаса он опять вышел на дорогу. Идти, вроде, стало легче. Впереди метрах в ста появилась автозаправка. Но не заправка интересовала Ивана, а магазин, который находился рядом с заправкой. Он ускорил шаг. Продавщица, увидев его, сразу же предупредила:

– Так, руками ничего не трогать, если что надо сама дам. У тебя деньги-то есть?

– Мне бы батон хлеба и бутылку воды купить, вот этих денег хватит? – я показал продавщице купюру.

Через пять минут я уже выходил из магазина и продолжил свой путь, на ходу откусывая хлеб и запивая водой. Солнце было ещё высоко, но уже чувствовалось приближение вечера. Мне, конечно, стало легче идти, но всё равно чувствовал себя уставшим. Ничего, пока стемнеет, буду в городе. Переночую где-нибудь, отдохну после трёх дней скитаний. А завтра будет день, будет пища. Не буду ничего планировать заранее.

И вот, наконец, через два часа вошёл в город. Вернее это был ещё не сам город, а всего лишь пригород. Многоэтажные дома виднелись чуть дальше, а пока я шёл мимо газетных киосков, маленьких торговых лавок. Кое-где появились автобусные остановки, где останавливались маршрутки, автобусы, троллейбусы. Из них выходили люди, другие занимали их место. Они были заняты своими делами, каждый решал свои вопросы. Один я ничего не решал. Шёл себе по тротуару, выискивая место приличное, где можно было бы присесть. Войдя во двор первой попавшейся пятиэтажки, заметил детскую площадку, а там скамейку. На ней и приземлился. Вот и всё, я в столице.

– Простите, не скажете который час? – спросил женщину в возрасте, скорее всего бабушка девочки, которая рылась в песочнице с маленькой лопаткой.

Девочке было года два, не больше, а женщине не менее шестидесяти, поэтому я и решил, что это должна быть бабушка. Женщина посмотрела на меня подозрительно, выражая взглядом отвращение ко мне (оно и понятно), но всё же глянула на часы:

– Половина девятого.

– Спасибо.

– Вот на этой скамейке и заночую, но не сейчас, – решил я.

На улице ещё светло и народу много ходит. Кто-то спешит в магазин, чтобы успеть до закрытия, кто-то выгуливает своих собак, кошек. Надо уйти куда-нибудь, а когда стемнеет вернуться. Ночью народу мало, народ тоже отдыхает, за исключением единиц. Хоть и уставшим был, всё-таки встал и решил пройтись не важно куда. До наступления темноты часа два ещё, а буду на одном месте сидеть, привлеку внимание. Вон бабка уже косо смотрит на меня. Направление выбрал случайное, мне было всё равно куда идти. Как ни странно, ноги привели меня на автовокзал. К девяти часам вечера здесь уже было мало автобусов и микроавтобусов, соответственно и народу было мало. Задерживаться долго здесь я не намеревался. Дело в том, что на вокзал приезжали и уезжали люди из разных концов Молдовы, и не хотелось бы встретить кого-нибудь из односельчан, стыдился своей внешности. И тут увидел – недалеко речка протекала.

Вот на берегу и будем дожидаться темноты, подальше от людских глаз. Эх, Кишинёв, Кишинёв, ну чем ты лучше Бельцы (в известном смысле, конечно)? Как питался там из мусорных баков, так и здесь придётся искать себе еду. Ну а что делать, хочется ещё пожить, умереть я всегда успею. Только не такой жизнью жить, это не жизнь, надо взять себя в руки. Неужели ничего не изменится в моей жизни (к лучшему, конечно), неужели мне суждено до конца дней моих такую жизнь прожить? Нужно бороться, искать выход из положения. Ничего, мы ещё поборемся. Не может быть, чтобы не было выхода из ситуации, в которой оказался я. У каждого человека в жизни есть чёрные полосы. Ведь у дня есть ночь, у солнца есть луна, а чёрное должно быть рядом с белым. Наверное, в жизни без этого нельзя. Но, опять же, эту чёрную полосу сам себе начертил, и только я в этом виноват. Боюсь быть узнанным односельчанами. Да кто меня в таком виде узнает? Иногда кажется, если посмотрю на себя в зеркало, сам себя не узнаю. Но речь не обо мне, я-то знаю что я – это я. Вот так, со своими думами, под тихий шум воды заснул. Ничего удивительного, ведь уставшим был. Но, кажется, спал я недолго. Разбудили меня собаки, которые пришли на водопой и наделали шуму. Я смотрел на них, они, увидев меня, тоже посмотрели в мою сторону, как бы решая, что со мной делать, ведь их было больше. Напившись воды, минут через пять они ушли, оставив меня одного. Видно я не представлял для них интерес, или не хотели пачкать свои лапы об меня. Ладно, пора, темнеет уже, пока дойду, будет совсем темно. На детской площадке никого не было, и скамейка была свободна. Лёг и моментально уснул.

Только вот не знаю, сколько спал, а разбудили меня. Открыл глаза. В темноте и спросонья не сразу сообразил, где я и что со мной. А когда глаза привыкли к темноте, увидел перед собой женщину:

– Ты чего здесь разлёгся? Не видишь, это детская площадка, а не гостиница? А ну-ка давай отсюда, а то милицию сейчас вызову.

Я вежливо извинился и собрался уходить. Ещё раз посмотрел на женщину. Красивая, примерно моего возраста, в голубом платье, чёрные волосы и, вообще, баба первый класс. Но не для меня, во всяком случае, не в данный момент:

– Я хотел только переночевать до утра. А утром уйду, мне просто некуда идти – ни знакомых, ни друзей. Но раз нельзя, так нельзя.

И я пошёл… в темноту. Вернулся к месту своей (думаю непостоянной) прописки к речке. Надеюсь, отсюда никто не выгонит. Сразу же лёг на голую землю и моментально уснул, усталость всё-таки дала о себе знать. А потом, что ещё оставалось делать? Отдыхать, чтобы набраться сил для завтрашнего дня. Здесь уже никто не тревожил.

Проснулся, когда солнце было уже высоко. По моим наблюдениям время было в пределах одиннадцати часов. Я выспался, правда, голоден, но это дело поправимо. Привёл себя в более-менее приличный вид и вышел к людям. Народу на улицах было много. Все куда-то спешили, каждый решал свои проблемы, прямо как в муравейнике. И машин много на дорогах. Ну и я вклинился в эту суматоху. У меня стояла задача найти что-нибудь покушать. Мой организм такой же, как у всех, он нуждается в калориях. В этом смысле я тоже человек. В остальном бомж, а бомжи – это люди второго сорта, если не третьего, короче, брак. Но у бомжа есть одно значительное преимущество – он предоставлен самому себе. Если люди выполняют какую-то работу, бомж не работает. Если люди ходят в магазин за продуктами, бомж туда не ходит, у него нет денег, а продукты он берёт бесплатно, копаясь в мусорных контейнерах. Так поступил и я, выходя на тротуар. А начал со знакомой уже мне пятиэтажки. Ведь рядом с каждым жилым домом должны стоять контейнеры, куда народ выносит мусор. Подробности не буду рассказывать, скажу лишь, что через час сытый я присел на бордюр, закурил и задумался о планах на остаток дня. Решил посвятить его поискам одежды. Ту, что была на мне, надо было выбросить, она уже не годилась ни на что. И я подумал, что одежду легче всего найти возле студенческих общежитий, возле больниц, на вещевых рынках, ну и в тех же мусорных контейнерах. Решил начать с Республиканской больницы, ибо сейчас находился на её территории, а недалеко должно находиться и студенческое общежитие. Найдём. Ну вот, остаток дня я и провёл в поисках одежды ну и по ходу еды. Не поверите, даже половину бутылки водки нашёл. Нет-нет, я не алкаш, но кто откажется от такого подарка. И потом, живя среди бомжей без этого нельзя, иначе в компанию не примут, засмеют. А в этой среде без коллектива тяжело, без них ты волк-одиночка. Да, к разговору, что-то мало их сегодня в городе. Выходной у них сегодня что ли? Да нет, выходных у бомжей не бывает. Ладно, я ведь только первый день в городе, ещё найду друзей по несчастью. А на сегодня всё, хватит, идём отдыхать, тем более что приближался вечер. Кое-какая закуска есть, водка есть, что ещё надо человеку, предоставленному самому себе, ни от кого не зависящему? Будем ужинать и готовиться ко сну. Я пришёл к своему месту на берегу речки, где ночевал прошлой ночью. Разложил на траву содержимое пакета. Сделал пару глотков прямо из горла, закусил. Закурил (окурков у меня был полный карман). Переоделся в новую одежду. На старую одежду лёг. Спать ещё не хотелось, да и рано было ложиться. Я просто лежал и думал… о своей жизни. Сколько это может продолжаться? Неужели, остаток жизни мне суждено вот так прожить? Спать на улице под открытым небом хуже собаки. У той хоть будка есть. Я имею в виду домашних собак, а не бездомных. А ведь у меня тоже была, когда-то собака – домашняя, а, значит, был и дом, который он сторожил. Дом, в котором я жил со своей супругой. У меня была семья, именно была. Э-эх, как мы жили, если бы вы знали, как мы друг друга любили.