Глава 1

1961

На окраине города, в квартире двухэтажного дома послевоенной постройки, что рядом с недавно построенной городской ТЭЦ*, расположилась компания молодых мужчин. После второй ночной смены, парни из дежурной бригады энергетиков решили немного расслабиться: попить пивка, поговорить о работе, о жизни и, конечно же, о женщинах. На их лицах отражалась накопившаяся за две смены усталость, их скулы, щёки, подбородки покрыла двухдневная щетина, но глаза светились особой радостью и эйфорией от предвкушения приятного душевного и физического расслабона, расслабона от предстоящих так называемых длинных» выходных.

(* – Теплоэлектроцентраль)

– Ха, ха, ха, ха! – грохотали басами мужчины после очередной курьёзной байки на пикантную тему.

Тёма Сидикин извлёк из кармана открытую пачку папирос «Беломор канал», пальцем дал щелбан в дно пачки, из неё вылетела папироска. Ловко её поймав, слегка дунул в бумажную гильзу, согнул её в форме буквы «Z» и зажал папироску в зубах. Затем провёл ладонью по поверхности стола и театрально чиркнул по ней спичкой. От трения спичка оставила на столе еле заметную полоску и дала пламя. Тёма прикурил, смачно затянулся и важно выпустил колечко дыма. Сидящие за столом тут же разобрали из пачки оставшиеся папироски и все по примеру Сидикина принялись дружно дымить.

– На прошлой неделе я в гостях у самого профессора Завражнова побывал, – приступил к своему рассказу Слава Бородачёв, – он с моим батей в одном полку воевал. Мы ему там с машиной помогли разобраться, то да сё. Короче, он нас пятизвёздочным коньячком угостил.

– Фу, коньяк, клопами пахнет, – вставил своё слово Вася Скворцов. – Вот водка, это я понимаю, чистый спирт и родниковая вода.

– Ни фига ты не разбираешься в колбасных обрезках Вася, – парировал Бородачёв. – Если коньяк пить залпом как водку, то конечно только клопов и учуешь. Его и пьют-то не из рюмок, а из широких таких стаканов, бокалами называются. Наливаешь небольшую порцию и качаешь бокал в руке, даёшь напитку расплескаться по стенкам, вот тогда не клопов учуешь, а приятные такие ароматы. Как объяснил профессор, это и виноград, и ваниль с корицей, и какао, и даже чуть-чуть гвоздики. Всё это букетом называется. Одно слово, учёный человек.

– А как пить, если не залпом, в нём же сорок градусов, – донеслось из-за стола.

– Его не пить надо, надо смаковать. Отпиваешь с глоток, но не глотаешь. И так приятно во рту становится, и даже крепости не чувствуешь. Вот тогда этот букет вообще по-другому ощущаешь. А когда проглотишь, так тепло по всему телу растекается.

– Во! Слушайте анекдот про клопов, – донеслось из-за стола. – Пессимист, значит, понюхал стакан с коньяком. Фу, говорит, клопами пахнет. А оптимист, значит, раздавил клопа на стене. Класс, говорит, коньяком пахнет!

– Ха, ха, ха, ха!

В комнату, торжественно держа на ладонях огромную сковороду со шкарчащей яичницей на сале, вошёл хозяин квартиры Иван Ермолаев. Через его плечо было перекинуто кухонное полотенце, лицо выражало озабоченность происходящим процессом, сжатые губы еле сдерживали улыбку.

– Илюша помоги поставить на стол, – обратился он к самому молодому члены бригады, к Илье Пилюгину.

Не ожидая подвоха, что сковорода может оказаться раскалённой, ведь Иван спокойно держал её на ладонях, Илья голыми руками смело схватил за края сковороды и.., получив неожиданный ожог, тут же оттолкнул её от себя. Ивану еле удалось извернуться, чтобы удержать сковороду на ладонях и тем самым не лишить бригаду драгоценного завтрака.

– Ты что, офигел, Ермолай! – выругался Илья на жёсткую шутку товарища. – Предупреждать надо.

– Сам ты офигел, молодой! Голыми руками сковороду хватаешь, полотенце же есть.

Иван аккуратно спустил с ладоней сковороду на середину стола и взору компании открылась вырезанная из паронита* теплоизоляционная прокладка, которая, будучи не видимой из-за малых размеров и защищала ладони от ожога.

(* – листовой материал, изготовляемый прессованием массы, состоящей из асбеста, каучука и порошковых ингредиентов, применяется для теплоизоляции и уплотнения фланцевых соединений трубопроводов).

– Не расстраивайся, – похлопывая по плечу подбодрил Илью Вася Скворцов, – в теплоэнергетике работаем, а у нас знаешь, производство травмоопасное. Не то, что о сковороду, даже о трубопровод с острым* паром можно обжечься.

(* – в теплоэнергетике это перегретый выше критической температуры водяной пар выше +345⁰ С)

Несмотря на жёсткость, шутка удалась, и все дружно рассмеялись.

Мужчины разлили бутылочное пиво каждый в свой стакан. Чтобы пена не выходила за края, наливали осторожно, держа посуду в наклон. Илья же наливать в стакан не стал и уже приготовился приложить бутылку ко рту, как его резко остановил хозяин застолья Иван Ермолаев.

– Ты что молодой, из горла́ собрался пить?

– Дык так удобней! Горлышко же есть, и с пеной возиться не надо.

– Эх, молодёжь, учишь их учишь, а толку никакого.

– ???? – повис в ответ вопрос.

– Напитком наслаждаться надо, а вам лишь бы жажду утолить, живот наполнить. Пиво, молодой, до́лжно употребить из запотевшего стакана, или из кружки, тогда в полной мере и ощутишь все ароматы и вкусы этого благородного напитка. А из бутылки – ни запаха тебе, ни вкуса.

– Ну тогда наливай Иван Егорович, – парировал Илья, протягивая Ермолаеву свой стакан.

– А знаете, – решил вернуть разговор в пикантное русло Тёма Сидикин, – француженки своим мужьям в постели делают миньет. Или минет. Короче, не помню, как правильно называется.

– Правильно миньет, – уточнил Вася Скворцов.

– С фига ли миньет-то, если правильно минет, – вставил свои знания Иван Ермолаев, единственный женатый мужчина в компании. – Я это слово недавно в книжке прочитал.

Остальные с любопытством слушали интересную беседу «уважаемых» в этой теме знатоков. В те шестидесятые годы двадцатого столетия такие слова как секс и эротика были не то, чтобы под запретом, такие слова вообще мало кто знал, а тем более мало кто слышал и о петтинге, и о куннилингусе, и о минете, и о прочих, признанных в тогдашнем обществе «извращениями», видах секса. В советских школах этому не учили, в вузах лекций не читали, в библиотеках книжек таких не выставляли. Умение обращаться с женщиной в постели молодые люди приобретали чисто инстинктивно и конечно же из рассказов товарищей.

– Да там в твоей книжке перевод не правильный, – стоял на своём Вася. – Они же французы, у них всё вкусное через мягкий знак. Бульон, шиньон, жульен, миньет.

– Ха, ха, ха, ха!

– А что такое миньет? – не удержался от вопроса и самый молодой в компании, Илья.

В комнате повисла пауза, слушатели навострили уши. Наконец-то и они узнают истинное значение этого таинственного французского слова, которое сегодня за столом с наслаждением смакуют «знатоки» французского языка.

– Ну ты Илюша ва-а-ще отсталый! – ухмыльнулся опытный в постельных делах потому как женатый по статусу Иван.

– Ты с понтом продвинутый, – даже обиделся на ухмылку Илья. – Сам-то не так давно в книжке прочитал, а мне такая книга на глаза не попадалась. Так что это?

Тёма и Вася тоже с любопытством уставились на Ивана, видимо потому как это слово всего лишь слышали от других, а он, можно сказать, узнал его из первоисточника, из книги.

– Да знаете, – Иван понял, что и эти двое спорщиков сами толком ничего не знают, и теперь вся надежда на него, и теперь он центр внимания, – это когда, даже стыдно сказать, жена сосёт мужу его тот конец.

– Фу! – донеслось из-за стола. – Это же противно!

– Не знаю кто как, а я бы не отказался, чтобы мне пососали, – поглаживая низ живота поделился фантазией Тёма Сидикин.

– Н-да, наверное, это классно! – поддержал его Вася Скворцов.

– Фу! Как потом жену в губы целовать, если она только что конец облизывала.

– С поцелуями у французов тоже всё в порядке, – оценив реакцию подтрунивал над товарищами Иван Ермолаев. – Мужья жён целуют с удовольствием, и в губы и даже между ног вылизывает. Там кстати тоже губы имеются, половые. Называется это, куннилингус.

– Тьфу ты! Это уже слишком!

– Да они там во Франции вообще чокнутые, потому для них не слишком!

– Ха, ха, ха, ха!

– А ещё у них есть такая поза, называется шестьдесят девять, – решил добить Иван товарищей последним аргументом. – Это когда один ложится на другого валетом. Она у него сосёт, а он ей лижет.

– Хватит Иван гадости говорить, тьфу! У нас вот курева последняя папироска и пиво заканчивается.

– «У павильона «Пиво-воды» стоял советский постовой, – вдруг затянул песню Ермолаев, – он вышел родом из народу, как говорится, парень свой*»

– «Ему хотелось очень выпить, ему хотелось закусить, – подхватили песню из-за стола, – и оба глаза лейтенанту одним ударом погасить»

«Однажды утром он сменился, с друзьями выпил «жигуля»

И так напился, так напился – потом не помнил ни фига.

Деревня старая Ольховка ему приснилась в эту ночь:

Сметана, яйца и морковка, и председателева дочь…

Затем он выпил на дежурстве и лейтенанту саданул.

И снилось пиво, снились воды – и в этих водах он тонул.

У павильона «Пиво-воды» лежал счастливый человек.

Он вышел родом из народу, ну, вышел и упал на снег»

(* – песня на стихи Глеба Горбовского, 1960 год)

– Какой ещё снег? Жара стоит невыносимая, так что без пива не обойтись. Кто «гонцом» слетает, наконец? – в надежде на само-объявленного добровольца прозвучало из-за стола.

– Как какой снег? Посмотри в своё окно – всё на улице бело!

Уставших после ночной смены мужиков «развезло», и они уже начали барагозить. И действительно, заволакивая всю округу, за окном кружил вихрь из надоедливого тополиного пуха.

– И кто придумал эти тополя высаживать? Пух во все щели лезет, в глаза, в нос и в рот. Тётя Глаша соседка, когда полы моет, только матерки и слышны. Один вред от тополей этих.

– Ага, и вспыхивает как порох!

– Я сегодня полсмены распредустройство от пуха очищал. А он ещё и с трансформаторным маслом перемешался, ваще взрывоопасная смесь получилась.

– Надо было клёнами всё засадить, и красиво и пуха этого противного нет.

– И рябины на-высаживать. И весной цветёт, и осенью красотища от красных гроздьев, и зимой птичкам подкормка хорошая.

– Мужики, может хватит о тополях этих, всё равно мы их не победим. А вот если гонца в магазин отправим, то жажду победим точно.

Но среди компании добровольцев так и не объявилось.

– А давайте в подкидного разыграем. Кто в дураках, тот и гонец в магазин. Гемеродромос значит, – вновь козырнул своей эрудицией Иван Ермолаев.

– А что такое гемеродромос? – раздалось из-за стола.

Все навострили уши желая узнать, что означает это новое слово.

– Гемеродромос, это, – поднял вверх указательный палец Иван, – это такая древнегреческая профессия, означает – гонец, скороход. Кстати, занятие это довольно почётное. Самый знаменитый гемеродромос, это Фидиппид, который принёс весть из Марафона о победе афинян над персами.

– Я пас! – тут же заявил Илья Пилюгин. – В карты я не играю и ничего в них не смыслю.

– Вот ты и будешь гемеродромосом, молодой, раз сразу сдался, а мы здесь пару партиек на интерес раскинем.

– Нет! «этого вы от меня не добьётесь, гражданин Гадюкин», – вставил Илья цитату из известного в те времена мультфильма о «врагах народа» эпохи сталинских времён. – Так просто я вам не сдамся. Сыграю, как смогу, вдруг удастся выиграть.

Как Илья не бился, как не напрягал мозг, как не включал логику, одолеть старших товарищей, по сравнению с ним картёжников со стажем, ему так и не удалось. После двух проигранных партий не пошла и третья.

– Вот тебе Илюха валет, вот тебе дама, вот тебе король, а вот тебе и погоны, гемеродромос ты наш! – закончил партию Слава Бородачёв, водрузив ему на плечи шестёрку червовую и шестёрку козырную бубновую.

– Ха, ха, ха! – наполнилась комната дружеским хохотом.

С напутственными словами: «Бери свежее, сегодняшнего розлива. С внутренней стороны этикетки должно быть написано не раньше, чем: 21.07.1961», – хозяин квартиры Иван Ермолаев вручил ему в дорогу брезентовую сумку с вшитой вовнутрь подкладкой из стёганного ватного одеяла. Столь необычная опция хоть и утяжеляла сумку, зато при переноске сохраняла прохладу пива даже в самый жаркий день.

На улице стоял невыносимый июльский зной. Особенно он ощущался после прохлады кирпичного дома, затенённого густой листвой высоких тополей. На женских особях этих деревьев уже созрели плоды-коробочки, которые как раз вскрылись в июле-месяце и из них ветром разнеслись семена с пучками тончайших волосков, называемых тополиным пухом.

Нагреваясь, воздух стремительно поднимался вверх от чего местами закручивались небольшие вихри из тополиного пуха и пыли. Над тополями ясное небо заслоняли источающие густые клубы торфяного дыма бетонные трубы недавно построенной городской ТЭЦ. Из недр густых крон деревьев доносилось дружное жизнерадостное чирикание воробьиных представителей пернатого сообщества, изредка перебиваемое хриплым карканье городских ворон.

Пара кварталов и вот заветный магазин, вот брезентовая сумка уже заполнена бутылками «Жигулёвского» пива. Там же уместились сигареты «Прима», «Лайка» и пара пачек папирос «Беломор канал».

В торговом зале магазина, если эту тесную комнатушку с прилавком можно назвать залом, духота стояла неимоверная, ещё хуже, чем на улице. В дополнение к общему зною сказывались жарящие сквозь стекло оконного витража горячие лучи солнца, отсутствие банального сквозняка и тепло, выделяемое компрессором холодильной витрины. Отоварив покупателя, продавщица, неопределённого возраста грудастая женщина с «химкой»* на голове и полным ртом золотых зубов, удалилась в подсобку.

(* – химическая завивка волос)

Пересчитывая сдачу, а остались ещё две рублёвые купюры, три пятака, десятчик и трояк, Илья обнаружил нехватку восьмидесяти копеек. Будь это его деньги, он может и плюнул бы на недостачу, но здесь деньги общественные. Чтобы хватило на выпивку Илья, как и все выложил последние крохи, так что восполнить недостачу было не чем, а слыть «крысой» перед мужиками, дело последнее.

– Женщина! – крикнул Илья в след продавщице, – Вы мне не всю сдачу вернули.

Не дождавшись ответа, Илья взял сумку и неуверенно приоткрыл дверь в подсобку.

– Женщина, хозяйка, ау-у!

В тесной подсобке с выстроенными в пирамиду деревянными ящиками и заваленным бумагами письменным столом продавщицы не оказалось.

Крутая деревянная лестница вела из подсобки в подвал. Из подвала подкупающе тянуло приятной прохладой – видимо, спасаясь от жары продавщица туда и спустилась.

– Женщина! Э-эй! Товарищ продавец, верните сдачу, – крикнул Илья уже туда вниз, в подвал.

Ответа так и не последовало. Илья спустился по скрипучей лестнице вниз и когда глаза привыкли к темноте осмотрел помещение. На полках были расставлены банки с мясными и овощными консервами, бутылки с винами, коньяком и водкой различных сортов, на крюках гроздьями развешаны сосиски, колбасы и прочие копчёности. Продавщицы не было и здесь. Деваться некуда. Выругавшись про себя, Илья выбрался наверх и прижав к груди наполненную покупками брезентовую сумку побрёл из магазина к дому Ивана Ермолая, где его с «драгоценным» напитком уже заждались мужикам.

«Ладно, – думал он про себя, – со следующей получки верну мужикам недостачу. Как-никак профессия имеется и руки растут откуда надо, так что заработаю»

Перебежав проезжую часть пустынной улицы, Илья на всякий случай обернулся и на удачу увидел на пороге служебного входа в магазин ту самую продавщицу, до которой буквально несколько минут назад пытался докричаться в недра подвала. Она стояла оперевшись плечом о косяк двери и, выпуская изо рта клубы дыма, курила папиросу. Опасаясь, что продавщица исчезнет вновь, Илья резко развернулся и кинулся обратно. Но как обычно бывает по закону подлости, вдруг откуда ни возьмись по совершенно пустынной улице промчался бортовой грузовик. Чтобы не попасть под колёса мчащегося транспорта, Илья отпрянул назад…

Тем временем над городом, вселяя надежду на спадание жары, повисло холодное кучево-дождевое облако. Из-за резкого перепада температур воздуха между верхними слоями атмосферы и раскалённой поверхностью земли из облака вниз неожиданно протянулся «чёрный хобот» гигантского смерча. Воронкообразно расширяясь у основания облака и сужаясь книзу «хобот» достиг поверхности земли и внезапно расширившись густым столбом поднял уличную пыль и белые клубы тополиного пуха.

Чтобы не попасть под колёса мчащегося транспорта, Илья отпрянул назад и оказался в эпицентре мощного пылевого смерча.

Глава 2

2061

Благодаря вращению земного шара и подчиняясь силе Кориолиса, согласно которой при движении против часовой стрелки вихри отклоняются в левую сторону, а по часовой уходят вправо, теплые экваториальные массы воздуха встретились с сухими арктическими потоками в результате чего образовался плотный воздушный барьер – атмосферный фронт. В попытке преодолеть эту границу холодные потоки оттеснили часть теплых слоев, а те, в свою очередь, столкнулись с идущими за ними холодными массами и начали вращение по эллипсоидной траектории. Захватывая прилегающие воздушные слои, холодные потоки, перемещаясь по поверхности Земли с огромной скоростью, втянули их в своё движение. Небо заволокло плотными тучами. На город, накрывая окрестности густым снегопадом, надвинулся арктический циклон. Вырываясь из «запертых» дворов, позёмка закручивалась в поднимающиеся вверх снежные вихри. Объединившись, они сплошным потоком мчали по пустынным улицам и проспектам.

Не смотря на обильный снегопад дорожные покрытия и пешеходные тротуары городских улиц оставались чистыми благодаря нанесённому по последним нанотехнологиям специальному покрытию. По улице, что протянулась вдоль городского парка, покачиваясь от порывов ветра мчался дамский электрокар одной из последних моделей современного автопрома. В салоне авто расположились две девушки, две новоиспечённые подружки, они возвращались из ночного клуба.

В этот вечер выходного дня гламурная блондинка Валера Саблинская устраивала очередную индивидуальную вылазку, она как обычно собиралась познакомиться с более-менее нормальным парнем – всё же одинокой девушке иногда хочется вкусить и мужской ласки. Но так-называемые парни-гетеросексуалы по клубам тусили редко, а если и тусили, то в основном со своими подружками. Остальная же часть «мужского» клубного населения по гендерному признаку за парней не очень-то сходили и обращали внимание больше друг на друга, нежели на забредших в клуб девушек. В итоге, коротая вечер за стойкой бара, Валере случилось познакомиться лишь с такой же тусовщицей и товаркой по несчастью, черноглазой длинноногой брюнеткой по имени Савва. Та, выпускница медицинской академии, в одиночестве отмечала окончание практики-интернатуры, проходившей в травматологическом отделении городской больницы. Она так же надеялась сегодняшним вечером «склеить» обыкновенного мужика, мужика без всяких там гламурных закидонов.

– Привет! Тоже в поиске? – приподняв бокал с грустью обратилась к Валере соседка по барной стойке.

– Ну да, в поиске. Э-эх!

– Нынче с парнями туговато.

– Туговато.

– Часто здесь бываешь?

– Да нет. На удачу зашла.

– И я на удачу. Но видимо и сегодня не тот день! Меня Саввой зовут!

– Я Валера. Привет! – приподняла Валера в знак знакомства свой бокал с коктейлем.

Не достигнув желаемого результата в ночном клубе, и чтобы ночь выходного дня не пропала зазря, вновь-испечённые подружки, прихватив с собой бутылку Портвейна-Lite, решили поехать на квартиру к Валере. Там они намеревались завершить вечер в объятиях друг дружки, по очереди выступая в роли кавалера-любовника. Для этого у Валеры, как и многих одиноких девушек имелся целый арсенал различных приспособлений, устройств и телесных накладок, реалистично имитирующих тело и движения мужчины. Модного к тому времени робота-любовника Валера заводить не стала, боясь подсев на него как на наркотик потерять интерес к реальным мужчинам.