Читать книгу «Литературный оверлок. Выпуск №4 /2018» онлайн полностью📖 — Ивана Евсеенко — MyBook.
cover

Литературный оверлок
Выпуск №4 /2018

Авторы: Евсеенко Иван, Сычиков Яков, Романов Дмитрий, Эйснер Татьяна, Аликевич Анна, Ганненко Антоний, Косовская Мария, Наукин Антоний, Максимычева София, Луданов Илья, Колейчик Дмитрий, Литвиненко Ирина, Леднёва Дарья

Редактор-составитель Иван Иванович Евсеенко

Редактор отдела прозы Яков Михайлович Сычиков

© Иван Евсеенко, 2019

© Яков Сычиков, 2019

© Дмитрий Романов, 2019

© Татьяна Эйснер, 2019

© Анна Аликевич, 2019

© Антоний Ганненко, 2019

© Мария Косовская, 2019

© Антоний Наукин, 2019

© София Максимычева, 2019

© Илья Луданов, 2019

© Дмитрий Колейчик, 2019

© Ирина Литвиненко, 2019

© Дарья Леднёва, 2019

ISBN 978-5-4496-2707-0 (т. 4)

ISBN 978-5-4493-5389-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

от составителя

За два года существования альманаха «Литературный оверлок» случилось много как хорошего, так и печального. К первому смело можно отнести публикации без сомнения талантливых авторов со всех уголком нашей многострадальной родины. Полина Корицкая, Лилия Вахитова, Саша Вебер, Ольга Боочи, Дмитрий Романов, Илья Луданов, Мария Шамова, Александр Решовский, Мария Косовская, Яков Сычиков и др. несомненно делали погоду данного издания, явной поступью выводя альманах из числа тривиальных, зачастую скучнейших сборников, в ранг интересного чтива.

Полтора года альманах находился в свободном чтении на портале «Журнальный мир» и был исключен оттуда по причине неординарных и в каком-то смысле вызывающих текстов. Относиться к этому приходится двояко. С одной стороны жаль, что нас там теперь нет и читатель не сможет беспрепятственно вникнуть в предлагаемые произведения. С другой – это ли не показатель непохожести «Литературного оверлока» на всё предлагаемое в нынешней непростой литературной ситуации.

С третьей стороны – не боги горшки обжигают и надеюсь наш сайт https://www.literaturniy-overlok.com/, находящийся в данное время в разработке, в полной мере компенсирует результат удаления альманаха из ЖМ.

За время существования издания состоялись две презентации альманаха в различных библиотеках столицы и несколько литературных концертов. Наиболее ярким смело можно назвать выступление авторов альманаха «Литературный оверлок» в музее-центре К. Г. Паустовского.

Печальным событием 2018 года стало известие о смерти Анны Митрофановой – одного из удивительных авторов альманаха. В настоящем сборнике в разделе Память читателю представлено произведение Ирины Литвиненко «Когда замолкают звезды…", посвященное ушедшему автору.

В предлагаемом сборнике, как и в большинстве предыдущих, представлены произведения поэтов и прозаиков некогда учившихся в Литературном институте им. А. М. Горького, чем, собственно, во многом и обусловлен стабильно высокий художественный уровень альманаха. Наряду с литовцами в итоговом выпуске читатель познакомиться с выдающейся (без преувеличения) поэзией Антония Ганненко, которая последнее время так сильно занимает меня как редактора-составителя.

Приятного прочтения, друзья!

Иван Евсеенко

от редактора прозы

В отношении к современной литературе иногда хочется быть девушкой, которая дает отворот-поворот молодому хаму и уходит под руку с пожилым джентльменом, с висками, увитыми благородным седым вьюном. Да, в этой погоне за современностью нас легче всего обдурить, мы готовы с радостью выложить деньги за новинку – дрянь в цветной обертке, – чем довериться вещи старой и проверенной. На этом делают деньги и имя молодые рвачи, менеджеры от литературы, которые с первых строк распускают свои грязные, волосатые руки, лезут к вам в душу, только бы вывалить туда урну своего грязного белья. Бить, бить по рукам!

Почему женщины всего мира борются против домогательств, против похотливых взглядов в их сторону, но никто не борется с тем бессовестным вымогательством наших денег за товар, не отвечающий былым нормам? Неплохо было бы объявить войну распустившим себя дельцам от литературы и читать одну классику. Да, пыльные многотомные произведения многих отпугивают, но взгляните на это с другой, дорогой нам стороны. Вы берете в руки не слепленного на коленке уродца, выкидыша бесплодной мысли модного хипстера, а проверенное временем произведение – труд, прошедший испытание пеплом забвения.

Кто-то скажет что я проповедую геронтофилию в литературе, или даже некроманию, но это не так. Потому что современная литература – это и есть мертвая девка, только и способная каждый год на новый лад предлагать нам свои потасканные брюсовские «бледные ноги» трупа, а классика – она как Мать. При ней «копья» пристыженных самцов клонятся долу, и сыновья встают на колени.

Яков Сычиков

ПРОЗА

Дмитрий Романов


Романов Дмитрий Дмитриевич родился в Люберецком районе Московской области в 1986 году. Детство провёл в деревне Кузяево в доме деда, предки которого относились к старообрядческому духовенству. Первое высшее образование получил в Московском институте тонких химических технологий им. М. В. Ломоносова. Второе – Литературный институт им. А. М. Горького, проза. Совершил ряд путешествий по Северу России, Кавказу, Тибету и Алтайским горам, изучая народный быт и собирая фольклор. Публиковался в журналах «Юность», «Сибирские огни», альманахах «Радуга», «Лёд и пламень», «Мир Паустовского». Лауреат премии им. Валентина Катаева журнала «Юность» 2014 года.

Индийские этюды

1. Храм и дым

Уже в аэропорту Дели Иван заподозрил неладное. Таксист, узнав, что он планирует завтра добраться до древни Наггар, спросил:

– Хотите покурить, сэр? – индийское бульканье делает английскую речь непонятной.

Но большой палец у губ и оттопыренный мизинец – очень красноречивый жест.

– Покурить? – удивился Иван.

– Ну да, чарас. Чарас там очень хороший.

Иван был художником, и по случаю недавней премии решил посетить бюджетную Индию. А начать с места жизни и смерти Николая Рериха. Тихой деревеньки в предгорьях Гималаев. Если слово «тихий» вообще подходит для хинду, по мнению коих этот мир соткан из шума и ярости, но плывёт по реке космической любви.

Деревенька Наггар лепится на берегу горной реки, скрытая поднебесными кедрами. Под куполом птичьего крика и лая обезьян дорога набирает высоту среди яблонь и аллоэ, в белых иглах водопадов.

Местные индийцы называют себя ариями, иногда в зрачках их блестит что-то вроде зеркала. Они носят тюбетейки и тёплые шерстяные жакеты.

Иван снял комнату близ дома Рерихов, где было потише, и только колокольчик деревянного храма напоминал о времени. Иногда приезжали секты пожилых русских и в народных рубахах бродили по горным тропам, фотографируя детей и коров, или водили с оными хороводы под гармошку. Иван ловил умиление и переносил его на холст.

Однако через три дня с горы слезло облако, всё вокруг окунулось в молоко, и работать стало трудно.

Из всех туристов в местных деревнях селились в основном французы, да израильтяне. Он слышал как-то, что эта долина – излюбленное место израильских дембелей. Железные сионские львы съезжаются сюда отведать местных трав и продуктов, из них получаемых. Бывают и русские, но, как и всё, опыты с травами у них уходят в крайность. Один француз, долго живший в России, сказал Ивану как— то за завтраком, что понятие травы для русских связано с масштабом сенокоса, а дефицит – и вовсе генетический страх. Сочетание одного и другого не самое подходящее, и часто здесь можно увидеть скуластое красноглазое лицо где-нибудь в уголке лестницы, целый день погружённое в омут тяжёлой древнеславянской думы о своём месте под солнцем – тут, между Тибетом и Пакистаном.

Иван ещё в самом начале пути решил, что приехал сюда не за этим, а коли растёт конопля, так и что с того? Это в детстве он лазал через забор за зелёными лимонами, чем вызывал недоумение турецких садовников. Диковинка всегда кажется слаще, чем она есть.

Шумные французы выселились из соседнего номера, и туда заехали пятеро израильтян. Двое ребят и три девушки. Они встречались на веранде и в саду, он видел их в храме Кришны, где седой беззубый старец кормил их жертвенными лепёшками и ставил на лоб жирную красную паклю.

– Привет! Как дела? – неизменно спрашивали они Ивана.

– Привет! Как дела?

Он улыбался, кивал и говорил «О-кей». Однажды ему надоело это «как дела?», и он решил пресечь лицемерную заинтересованность в его делах. Но она оказалась вовсе не лицемерной.

– Дела шикарно, – ответил он, – рисовал сегодня склон горы. Жаль, что облака.

– Ты художник? – спросил парень, худой, как подсолнух, лысый, но с рыжей бородой и голубыми глазами, смотрящими в разные стороны.

– Да, пытаюсь работать в манере Рериха.

– А, я видела его картины. Круто, – заметила одна из девушек, похожая на миленькую сову.

– Ты разве не знаешь, скоро сезон дождей, – сказал другой, чернокудрый и тоже с шумерской бородой.– И ясного неба вообще не будет.

– Угощайся, – девушка-сова протянула ему кусок блинца из храма Кришны, Иван помнил, что вкушать идоложертвенное – грех, и учтиво убрал блин в карман.

Они вместе спустились к гостинице, где уже пахло печёным бананом и специями. Вместе сели за широкий стол в тени алоэ.

Иван узнал, что рыжебородый и две девушки недавно отслужили, Израиль выделил им добрую сумму шекелей, и они по традиции отправились смотреть мир. Чернокудрый по имени Моше и третья девушка, Эсти, бледная с веснушками по всему открытому телу, примкнули к ним уже в Индии. Эсти не разделяла общей беседы, а сидела на углу стола, делая наброски в скетч-бук.

– Как тебя зовут?

– Иван, – он повторил несколько раз, ломая барьер языков.

– Иоанн? – удивился Моше.– Еврейское имя. Ты еврей?

– Вроде нет, – Иван пожал плечами, вспоминая свою татаро-тамбовскую родословную. У него был длинный нос, но скорее в свидетельство любопытного нрава, нежели семитских корней.

– Ты пойдёшь с нами в Малану? – спросила девушка с душистым именем Кармель, и сама она была румяная с тяжёлыми влажными волосами, собранными в пучок, и влажными большими губами. Она иногда приобнимала рыжего, но так смотрела на Ивана и на Моше, что, казалось, готова была приобнимать всех мужчин на свете.

– Что это – Малана?

И они рассказали ему про деревню Малана, что в нескольких километрах от Наггара, и на два километра выше. Нет туда дорог, транспорт не ходит, и пройти можно только козьими тропами, резко набирая высоту. Через леса кедров и камней. Деревня живёт аскетично. Маланцы мнят себя потомками армии Александра Македонского, не позволяют трогать ничего – ни дома, ни храмы, ни – Шива упаси, – людей.

– Чем же они занимаются? – спросил Иван.

– Делают гашиш.

– Все? Вся деревня? – удивился он.

– Абсолютно. Делают. И курят. Так и живут. Скот там пасти негде, всюду горы, растить нечего – очень суровые зимы, почвы мало. Зато повсюду – кусты.

– Вы идёте туда курить? – спросил Иван, уже зная ответ.

– Ну и поглядеть на них. Они реально древние.

– Культура, – протянула Кармель.

– Пока не наступили дожди, надо успеть, – заключил Моше.

Через день они вышли на тропу в Малану. Моше уже был в ней год назад, и вёл отряд. Он шёл быстро, не делая привалов.

Худые и немного нескладные с виду, они все оказались крайне выносливы, и хотя курили сигареты, но не задыхались. Наверное, – решил Иван, – израильский табак делается из табака, а не из бумаги, как у нас.

Отставала только Эсти. Онатихо жаловалась на живот.

– Идите, я вас завтра догоню в Малане.

Остальные думали не долго, и отстающую решено было оставить. Иван внутренне возмутился – девушка одна, в диких горах! Он решил составить ей компанию. Да и ноги его горели огнём, а всё – от шляпы до кроссовок насквозь вымочил пот.

Эсти пожала плечами.

– О-кей.

Ночь в горах – это вакуум тишины. За день они поднялись выше облаков, и увидели звёзды. Иван собрал хвороста и развёл костёр.

Эсти сидела на большом камне и делала зарисовки. Облитые звёздной плазмой на сухом кедре сидели огромные орлы. Птицы не боялись человека.

– Тебе хватает света? – спросил он, подойдя.– Ты рисуешь в темноте.

– Мне один раввин посоветовал учиться рисовать руками, не отвлекаясь глазами на лист.

– Разве так возможно?

– Есть два холста, – сказала она, – в голове и снаружи. Их надо уравновесить, и достигнешь гармонии.

Иван достал из рюкзака шаль и укрыл ей плечи. Эсти запрокинула голову и поглядела на него. Ему захотелось поцеловать её в рябые щёки. Её лицо не выражало ничего, она казалась восковой. Из воска можно лепить, что угодно. И он взял её за талию и придвинул к себе.

– Ты что это? – ровно спросила Эсти.

– Согреемся вместе? – предложил он.

– Давай лучше расслабься, – и она протянула ему самокрутку.

– Это травка?

– Да, нарвали прямо у гостиницы. Ты очень тяжёлый, она тебя облегчит.

– Но я не хочу. Я вообще не сторонник этого, – сказал Иван, отпуская её талию.

– Почему? – так же ровно спросила она.

– Это не приводит ни к чему хорошему. Просто вредно… не знаю. Грех.

Эсти усмехнулась без улыбки.

– Вот вы меня удивляете. Двойные стандарты. Значит, переспать с девушкой и разойтись на следующий же день – это приводит к хорошему. Это не грех. А взять у природы, что она даёт – грех. Так что ли?

Она всунула ему самокрутку, натянула на плечи его шаль и снова принялась за рисунок. Иван покрутил в руках бумажку, пока оттуда не посыпались крошки, и отложил в сторону.

– Это вроде как большее зло меньшим искоренять, да? – усмехнулся он, сев за ней и обняв свои колени, – Мудро, ничего не скажешь.

– Нет, это чтобы уравновесить тебя. Когда человек хочет fuck не важно с кем, это не значит, что он плохой человек. Просто ему нужен баланс. Ему кажется, что он сделает себе хорошо, но это как напиться морской воды от жажды.

Он лёг в спальник, и ворочался до утра, размышляя, как это не по-джентльменски было со стороны остальных оставить её тут одну с незнакомцем. Но потом он представил себе Эсти в униформе с автоматом, пьющей кофе где-нибудь в кондитерской Тель-Авива, непринуждённо болтающей с подружкой, у которой такой же автомат через плечо. И всё встало на свои места.

А Эсти всю ночь просидела на камне, иногда подкидывая в огонь хвороста.

Утром они молча миновали перевал.

Внизу показались крошечные домики. Спускаться пришлось на километр, и в конце колени дрожали, как у ягнёнка. Эсти же прыгала козочкой, и только недовольно кривила рот от цепких кустов. Восковая кожа её покрылась красными полосами.

В Малане жить нельзя, и вся туриндустрия расположена в двух сараях на пригорке. Ребята встретили их во дворе. Глядя на деревню внизу, Иван заметил, что крыши домов тут плоские и на них, и на широких балконах сидят старики и старухи, и трут ладони, словно пытаясь согреться.

– Что они делают? – спросил он у Моше.

– Чарас. Смола конопли такая жирная и обильная, что оседает на коже.

– Я бы облизала их ладони, – сказала Кармель.

– Наверное, они всё время в экстазе, – заметила девушка, похожая на сову.– Смола через кожу всасывается в кровь.

Ходить можно было только по узким тротуарам. Жители не обращали на них внимания, и только из чёрного зева местного храма косматые старцы в рыжих тюрбанах красноглазо ухмылялись и показывали пальцами. Прямо напротив храма была площадь собраний. На ней вповалку лежало всё мужское население.

Моше договорился с одной из старух о покупке чараса. Через пять минут из дома выбежал голозадый мальчуган и вынес свёрток размером с яблоко. Схватив деньги, он побежал по деревне с задорной песней.

Вечером в туристическом сарае стоял острый травяной дым.

Голоса то взрывались, и тонкие пальцы перебирали струны гитары, то затухали, когда по кругу шла трубочка. Из острых они плавились в воркование, и совсем растворялись в пересвистах птиц и цоканье женских ноготков по дереву стола.

Моше толковал:

– Государство нового храма не имеет границ на земле. Разве кровь и душа от земли? Разве черта на карте указует тебе, кто ты? Новое государство не имеет земных пределов, ты носишь свой храм тут, в сердце.

Рыжий беззвучно смеялся. Его обритая голова и густая борода зеленели в свете трубки.

– А зачем мне возвращаться домой в пустыню? Чужие люди уже спали на моей постели там, чужие пальцы отпирали замки моего дома. Я сдаю его за десять тысяч шекелей в месяц, а жизнь в покое и достатке тут обходится мне в тысячу шекелей. Куда по— твоему я кладу остальные девять? В стены нового храма, который тут, – он указывает себе на грудь.

И только Иван молча пил чай, поглядывая на Эсти. Веснушчатые бледные щёки её зажглись небывалым румянцем, глаза потемнели, в них дрожала влага.

– Иначе, – продолжил Моше, – мы рабы границ.

Иван долго вынашивал ответ, и, наконец, не выдержал:

– А я считаю, что свобода, – сказал он, – это освобождение от грехов. Только они – рабство. Мы рабы не государств, мы – рабы страстей. Мечтая свергнуть режимы и границы, мы становимся рабами ещё больше. Парадокс. На пути к свободе обрастаешь кандалами. И кандалы эти не тут, не в этом мире. В этом мире ты вроде как свободен. А кандалы будут потом.

– И что, ты веришь в это «потом»? – рыжий встревоженно поглядел на него.

– Я знаю, что оно будет и всё. Верить не обязательно.

– Но как ты можешь знать? – удивился рыжий.– Вернее, что знает? Ум. А ум утилитарен. Он служит для добычи хлеба и женщин. Когда ты умрёшь, и ум умрёт. Нейроны сгниют. Да и хлеб с женщинами не нужен будет. Стало быть, умом тот мир нам не понять. А верить… ну если тебе проще с костылями.

Иван вспомнил, насколько слаб оказался предыдущей ночью с Эсти и уверенно сказал:

– Да, мне нужны костыли, чтобы опираться. Я – инвалид. Как и все, заброшенные в этот мир.

– У меня есть Израиль, на него и опираюсь, – буркнул Моше и отвернулся.

– Но только что ты говорил, – возразил Иван, – что твой дом в твоём сердце.

– Именно, – улыбнулся Моше и потряс бородой, – в моём сердце целая страна!

Они рассмеялись, и кто-то принялся мурлыкать песенку, зашаркали сандалиями, и волнительная Кармель приобняла рыжего. Иван увидел, что Эсти снова рисует в своём блокноте, не глядя в него, а влажные глаза её ловят последнюю лазурь над стенами гор.

Удивительно! – думал Иван. – Эта граница между миром внешним и миром внутренним, эта последняя стена храма, как тонко они её чуют!

И тут же тоскливо посмотрел себе под ноги:

В отличие от меня. Чую только запах гашиша.

Иван проснулся от криков. Хозяин ходил по двору и отрицательно отмахивался. К их сараю стянулось полдеревни. Старуха, продавшая им свёрток, теперь щербато скалилась и всё повторяла:

– Полис, полис!

Моше сидел на крыше, растирая лицо.

– В чём дело? – спроси Иван.

– Кармель ночью гуляла и зачем-то полезла обнимать какой— то каменный фаллос. А тут же ничего трогать нельзя. Они с нас деньги требуют.

Сама Кармель сидела в своей комнате, поглядывая за шторку и зевала.

– Самое паршивое, что они говорят о полиции.

– Думаешь, им делать нечего, звать сюда полицию? Да и на чём? На вертолётах? – спросил Иван.

– Просто лишний шум. Весь отдых обломают, – и риторически добавил, – зло не в травке, а в том, что она продаётся за деньги.

Мучаясь и беспрерывно обтирая щёки, Моше достал кошелёк и предложил всем скинуться по тысяче рупий. Отказалась только сама Кармель, которая заперлась в своей хибарке. Столько мог бы стоить внутренний рейс эконом-класса. Но делать нечего – Моше протянул деньги старцу в рыжем тюрбане. Очевидно, тот отвечал за каменный фаллос.

Старец тут же сложил ладони и поклонился Моше. Затем развернулся к односельчанам, скрутил купюры в трубочку и сделал жест, будто курит. В народе раздались смешки. Старец раздал купюры по рукам, и маланцы, недолго думая, искрошили их в мелкую труху, и расходились восвояси, посыпая ей улицу.









...
5

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Литературный оверлок. Выпуск №4 /2018», автора Ивана Евсеенко. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанрам: «Пьесы и драматургия», «Современная русская литература».. Книга «Литературный оверлок. Выпуск №4 /2018» была издана в 2019 году. Приятного чтения!