Уже целый год брожу я по тёмным закоулкам бунинских аллей. Заходя в одну комнату, я тут же спешу покинуть этот лабиринт тёмной стороны любви, где в сумерках бродят слегка опьянённые мужчины и женщины. И не понятно, что за хмель они вкусили - любовный или тот, что дурманит, но не облагораживает, заводя в глубины собственного эга и низкой природы. Да, я постоянно выхожу из этого лабиринта, но каждый раз возвращаюсь обратно, чтобы до конца испить это откровение Бунина. Осталось совсем чуть - чуть...
Встретили меня эти аллеи необыкновенным проникновением в лице первого рассказа, одноимённого со сборником, я его помню и сейчас. Из некоторых комнат я выпрыгивала с отвращением, из некоторых даже с некоторым возмущением. Были и слёзы, было и то, что навсегда запомнилось, ибо отозвалось пронзительным эхом в глубинах души. Мою "Таню" я не забуду тоже. Мне вообще везёт с Танями в литературе, я всегда их понимаю, и я на них, кроме имени, чем-то похожа. Бродят эти тени на страницах, и я вместе с ними. Один любит и мучается, ожидая ответа и заглядывая в глаза. Другой убегает, ускользает, отводит глаза, молчит, уезжает, возвращается, снова покидает... И всё это рано или поздно жизненный ветер безжалостно разносит, словно дорожную пыль по кустам. Зачем, почему? Больно - ведь, душа то живая...
Я уже почти дошла до самого конца этого коварного лабиринта и попала ещё в одну комнату, в которой просто застыла на мгновение, попав под некое очарование, как бунинского слога, так и глубины этой грустной и прекрасной истории о неразделённой любви. Она такая же тихая, как и остальные, но чистая, как и само название. На сей раз любит он... наверное. Он болтлив и несколько поверхностен, вглядывается в неё, как в непонятный для него космос, и ничего не понимает. "Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом, хотя всё-таки цветы были у неё любимые и нелюбимые, все книги, какие я ей привозил, она всегда прочитывала, шоколаду съедала за день целую коробку, за обедами и ужинами ела не меньше меня, любила расстегаи с налимьей ухой, розовых рябчиков в крепко прожаренной сметане, иногда говорила: «Не понимаю, как это не надоест людям всю жизнь, каждый день обедать, ужинать», — но сама и обедала и ужинала с московским пониманием дела. Явной слабостью её была только хорошая одежда, бархат, шелка, дорогой мех..." Но я ему верю, он любит её, как и тот, что любил Таню. Меня, конечно, убеждали прошлой зимой в обратном, но нет... не убедили. Или я просто не захотела расставаться с мечтой, не знаю...
А она, что она? Почему была отстранённой и закрытой с ним? И такой же непоследовательной в своих приоритетах? Не любила его? Нет, конечно, как и ничего, что слегка попробовала в жизни, прежде чем уйти к Богу. Даже близость позволила себе. Наверное, чтобы до конца понять, что ей нужно. Всё верно сделала. Но, нет, ничего не зацепило в жизни, ни меха, ни театры, ни мужчина. Искала и нашла. Не сразу, как Лиза Калитина у Тургенева, но что это меняет? Оба героя виделись мне сначала несколько поверхностными и неглубокими натурами. Он, хоть и любил, но много говорил. А она не любила его, но, казалось, любила всё вокруг каким-то женским, пустым и скользящим чувством.
Вот где эта тёмная аллея навела свой сумрак, скрыв от читателя обе эти натуры. Чужая душа - потёмки, верно? Вот они, потёмки - бродила я в них весь рассказ, но настал рассвет чистого понедельника и открылась истина. Она светская и несерьёзная - в монастыре. А он, такой смеющийся балабол - с растерзанной душой уже два года не находит себе места от тоски и потерянности. "И долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, всячески опускаясь все больше и больше. Потом стал понемногу оправляться — равнодушно, безнадежно... Прошло почти два года с того чистого понедельника..."
На душе как-то грустно и тоскливо после этого рассказа, но и светло одновременно. Наверное, потому что я люблю чистоту и ясность. А она наступила. Он всё понял, она тоже... Пусть будет больно и плохо, лишь бы без притворства и грязи, умалчивания, утаивания и игры, бесконечной игры, в которую так любят играть люди, чтобы получать то, чего хотят. Сумрак нужен для тёмных развлечений, свет - для любви, даже если она неразделённая...