Холоден он бывал, по его словам, только за работой, к которой он приступал всегда уже после того, как мысль и образы его будущего произведения становились ему совершенно ясны, и которую он исполнял почти всегда без перерывов, неукоснительно доводя до конца. – Садиться писать нужно тогда, когда чувствуешь себя холодным, как лед, – сказал он однажды.