Цитаты из книги «Как я стал собой. Воспоминания»

Одна чешская кинокомпания работает над его экранизацией. «Шопенгауэр как лекарство» также предвосхитил появление сферы клинической философии, как я узнал от ведущих специалистов этой дисциплины.

Вы только задумайтесь! Клон Шопенгауэра приходит в терапевтическую группу, создает хаос, бросает вызов ее руководителю и приводит в ярость других членов группы, но в конечном итоге переживает яркие личностные изменения. Подумать только, какое послание я передал бы этим романом своим коллегам: если групповая терапия могла бы помочь Артуру Шопенгауэру, сверхпессимисту и самому отъявленному мизантропу всех времен, это значит, что групповая терапия могла бы помочь кому угодно!

Еще в первые дни в Стэнфорде я завел папку под названием «Мысли для преподавания», в которую заносил идеи и иллюстрации из своей клинической работы. Сейчас я просто прошерстил эту папку.

тот период созревания замысла мне случилось прочесть новеллу Андре Жида «Приключения Лафкадио», и мой взгляд зацепила меткая фраза: «История – это вымысел, который случился. А вымысел – это история, которая могла бы случиться

Вера в то, что у Бога есть для нас некое предназначение, утешает. Людям неверующим причиняет дискомфорт сознание, что они должны сами бросать себе палку. Как утешительно было бы знать, что где-то там существует некая подлинная, осязаемая цель жизни, а не только ощущение цели жизни!

Свобода – главный вопрос, центральный для многих экзистенциальных мыслителей. В моем понимании свобода подразумевает следующую идею: поскольку все мы живем во вселенной без заложенного в нее плана, мы сами должны быть авторами собственных жизней, выборов и поступков. Такая свобода порождает тревожность столь сильную, что многие из нас добровольно создают себе богов или диктаторов, чтобы сбросить это бремя со своей психики. Если мы, в терминологии Сартра, являемся «неоспоримыми авторами» всего, что переживаем, то все наши самые лелеемые идеи, самые благородные истины, сама основа убеждений подрываются осознанием, что все во вселенной подчинено случайности. Третья тема – изоляция – относится не к межличностной изоляции (то есть одиночеству), а к изоляции более фундаментальной. Это идея о том, что каждый из нас в одиночку заброшен в этот мир и в одиночку же из него уйдет. В старинной моралистической пьесе «Имярек» человеку является ангел смерти и говорит, что на сей раз его время подошло к концу и он должен отправляться в путь, чтобы предстать перед судом. Человек просит, чтобы ему позволили взять с собой в путешествие спутника, и ангел смерти отвечает: «Конечно – если найдешь кого-то, кто пожелает пойти». Остальная часть истории описывает безуспешные попытки главного героя найти сопровождающего – например, его двоюродный брат говорит, что не может пойти, потому что у него сводит судорогой палец ноги. Наконец, главный герой находит спутника, согласного сопровождать его, но в этой христианской

То, что я начинал сессию с ним, только что прослушав в машине предшествующий сеанс, значительно усиливало мою сфокусированность и, полагаю, ускоряло нашу работу. С тех пор я рекомендую этот формат своим пациентам, которым приходится подолгу ко мне добираться.

Я организовал свое время так, чтобы каждое утро четыре часа читать и делать заметки в маленьком кабинете над гаражом, после чего в полдень я отправлялся на велосипеде в Стэнфорд и проводил остаток дня со студентами и пациентами.

Наша статья «Хемингуэй. Взгляд психиатра» была опубликована в 1971 году в «Журнале Американской психиатрической ассоциации», и ее мгновенно растиражировали сотни газет по всем

Написание этого предисловия стало важнейшей точкой моего преображения. Я искал более лирический тон и в то же время обратил внимание на феномен мимолетности, через который пришел к экзистенциальному мировоззрению.