Усердие стажёра, или Несколько капель крови

I

Под гулкий грохот мчащегося поезда метро Петя размышлял о превратности судьбы. Нет, не своей, а вообще. По дороге с работы он беседовал с Виктором, новым приятелем из оперативно-розыскного отдела. Тот жаловался, много заявлений поступает о пропажах людей. Попробуй, найди! Ни отпечатков пальцев, ни особых примет. А если ещё и проблема с памятью. Будет где-нибудь рядом с домом, а не доберётся. Или к бомжам прибьётся… Был нормальный человек, и всё – не ведает, кто он…

Хотя молодости не свойственно вникать в проблемы старости и философствовать, но, когда ежедневно узнаёшь о человеческих трагедиях, насилии, о безудержных страстях и пороках, о губительной слабости, поразительной жестокости, о невероятной глупости, о странных поворотах в жизни людей, то поневоле потянет на философские размышления.

И ещё Петя думал о том, что ему катастрофически не хватает опыта. Когда учился то, много было понятно и удавалось. А на практике стало ясно, что именно на службе начнётся настоящая учёба, а пока это только азбука криминалистики. И Петя хватался за любую возможность, чтобы поскорее набить руку. Всегда носил с собой то, чем можно взять и куда положить пробу, отпечаток и так далее.

Незаметно и внимательно Петя следил за пассажирами, развивая наблюдательность. На очередной остановке вышло много людей, стало свободнее, хотя осталось ещё довольно и все сидячие места заняты. Вошло в вагон немного. Рядом с Петей стали трое парней. Он сразу определил – приезжие и не только потому, что у них были две большие дорожные сумки, а и по манере держать себя и по выражению лиц и по более обветренной коже.

Ребята положили на пол светлую громадную прямоугольную сумку, а на неё поставили чёрную, поменьше вдвое, но тоже достаточно вместительную. Через несколько остановок молодые люди вышли. Петин взгляд скользил по вагону и споткнулся… на маленьких бордово-бурых пятнышках на месте, где стояла светлая сумка. От группы пятен несколько вели к дверям. «Кровь? – удивился Петя. – Наверное, приезжие ребята везут мясо из дома в гости или для себя, здесь цены, видимо не то, что в провинции… Интересно свинина это или говядина, или, быть может баранина? Надо потренироваться». Петя достал из сумки маленький пакетик и палочку-«пробособиратель», встал, подошёл к пятнам. Взяв пробу, положил в сумку и на следующей станции вышел, записал номера вагона и поезда, так на всякий случай, тоже для тренировки.

II

– Палыч, по-моему, зря ты затеял.

– Квартирантов? Миша, с одной стороны, конечно, беспокойство, а с другой – всё ж не один. Иногда поговорим, хотя я их не всегда понимаю и дело тут не в разнице возраста. Знаешь, мне их даже порой жаль.

– Ну, Митрий Палыч нашел, кого жалеть! Они у тебя, у дипломата, как говориться «обуются и разуются», особенно эта «девица», которая давно уже не девица, – Михаил Григорьевич хихикнул.

Дмитрий Павлович долил старому другу и себе водки. Из-за туч выглянуло слепящее солнце, сверкнула седина в поредевших волосах гостя, высветились крупные волны серебристо-белой шевелюры хозяина квартиры. Бывшие сотрудники дружат уже более тридцати лет. Дмитрий Павлович был начальников у Михаила Григорьевича, да и старше его на восемь лет, потому тот по привычке и называет его по имени и отчеству или по отчеству. Хотя одному под семьдесят, а другому идёт восьмой десяток, стариками их не назовёшь. Оба подтянуты, стройные, всегда чисто и аккуратно одеты, несмотря, что оба вдовцы и одиноки.

Михаил Григорьевич не особо страдает, что у него нет детей, а для Дмитрия Павловича это единственная несбывшаяся мечта. Ещё давно они с женой хотели усыновить ребёнка. Да, так и не удалось, только вернуться из многолетней командировки из-за границы, а вскоре опять направляют в другую страну. Они работали почти во всех испаноязычных странах Латинской Америки. А раньше, ведь для усыновления приходилось тратить месяцы, а то и ждать годами. Так до пенсии и не успели. А потом и силы и здоровье уже не те, чтобы воспитывать ребёнка.

А, когда жена умерла стало одиноко. Нет, конечно, Дмитрий Павлович мог перетерпеть, но подумал, почему бы не пустить квартирантов, всё ж рядом будет молодая жизнь.

Агентство недвижимости направило к Дмитрию Павловичу девушку и юношу, которые хотели снять недорогую комнату. Парень тихий, похоже, не скандальный, девчонка его красавица, побойчее, шустрая. Дмитрий Павлович подумал, что с ними ему будет веселее. Плату он с них брал раза в два меньше, чем обычно принято в этом районе, ведь он не ради денег. Запросы у него скромные и пенсии ему вполне хватает.

III

Уже редко в просторной кухне Дмитрия Павловича за большим круглым столом собирались его прежние сослуживцы-приятели. Они вспоминали что-то со смехом, что-то с огорчением, по привычке рассуждали о политике, о международном положении, о причинах нынешнего состояния в нашей стране, давали характеристики мэрам, губернаторам, депутатам, лидерам политических партий, их несостоятельности, и ещё о многом другом. Ольга и Валентин, если в это время были дома, то затихали, жадно вслушиваясь. Подслушанные разговоры совершенно не похожи на разглагольствования на эти же темы их знакомых и родных. Гости Дмитрия Павловича, и он сам казались квартирантам, чуть ли не каким-то тайным политическим советом. Настолько эти разговоры производили на них впечатление своей серьёзностью, точностью характеристик, уверенностью собеседников, чёткостью объяснений. А воспоминания о работе заграницей, как сказка наяву!

Иногда Ольга и Валентин ужинали одновременно с Дмитрием Павловичем. Их поражала ловкость пенсионера управляться левой рукой с вилкой, несмотря на то, что он правша. Дмитрий Павлович замечал их удивление и с улыбкой говорил:

– Ребята, это многолетняя привычка, столько лет приходилось бывать на банкетах!

– А, сейчас зачем, – искренне удивлялся юноша, – вы ведь дома, почему не по-простому?

– Я же говорю, Валентин, привычка, до автоматизма. И потом так удобнее.

– Жалеете, небось, – не утерпела Ольга, – что не можете ездить в Европу, Америку?

– Отчего же, Оленька могу.

У той красивые голубые глаза стали ещё больше от удивления.

– Можете?

– Да, а зачем, я там бывал раньше. Теперь же ни надобности, ни желания в этом не испытываю. Итак, большая часть жизни прошла за рубежом. Хочется побыть дома, насладиться родиной, почаще ездить на природу. Родное всё же милее.

– Дмитрий Павлович, – не унималась Ольга, – не ужель так совсем не жалеете?

– Оленька, конечно, раньше жизнь у меня была интересной, насыщенной, хотя и чрезвычайно трудной, а сейчас – старость, болезни, как у любого пенсионера.

– А, чем трудно? – Ольга недоумевала. – Так клёво жить за границей! Банкеты, приёмы! Шикарные магазины, казино! И разное всякое! И, наверное, ихних «шишек» видели, как их там называют?

– Высокопоставленные лица, – подсказал Дмитрий Павлович. – Не только видел, Оленька, но и говорил с ними. Но, ведь это не туристическая поездка, а работа. Понимаете, ребятки, при подобных встречах свои условности и правила, которые, как теперь говорят, напрягают. Действительно приходилось быть в постоянном напряжении. А какая ответственность! Ведь за нами держава! Строжайшая самодисциплина. А язык? Знание его доводилось до совершенства! И ещё масса различного рода сложностей, нюансов.

– Ну, да, Дмитрий Павлович, – Ольга задумчиво подпёрла ладонью щёку и слегка барабанила по скуле пальцами со стёршимся лаком на разных по длине ногтях, – похоже везде свои заморочки… Но работа у вас была классная.

– Можно сказать и так, – Дмитрий Павлович снисходительно улыбнулся.