Глава 1
Вилла над морем

В Москве, несмотря на начало лета, было совсем не жарко. Вот уже неделю из унылых толстобрюхих туч поливало холодным дождем. Без плаща и зонта не обойтись.

Мы с мамой приехали в аэропорт одетые совсем не по-летнему, а через несколько часов оказались в жаркой, залитой солнцем Африке, точнее в Алжирском аэропорту. Наверно, от волнения мама забыла меня предупредить, и я не успела переодеться. Так и плавилась к джинсах и ветровке, не замечая жары и глазея на разноцветную толпу, заполнившую аэропорт.

– Мам, почему у них столица и страна называются одинаково?

– Не знаю. Так получилось, – мама нервничала. Во-первых, она что-то напутала с билетами и днем вылета. С нами должны были лететь какие-то Павлышевы, но, как оказалось, у них были билеты на другой рейс. А во-вторых, нас не встретили.

Я, честно говоря, струхнула, но не мама. Убедившись в том, что никто нас не ждет, она быстро отыскала российского представителя, тот связался по телефону с посольством, и за нами приехал Гена. Он так и представился, по очереди пожав руки мне и маме.

Гена выглядел потрясающе в ярко-желтой кислотной футболке и рыжих летних брюках. Он был такой яркий, необычный, совсем «не русский». Человек, всем своим видом поминутно выражающий восторг, кипящий эмоциями, все в нем было картинно, с жестами, напоказ. Он ужасно много суетился, усаживая нас в свою машину: устраивал нас, укладывал багаж, бегал вокруг, бессмысленно хлопая дверцами. Я прятала усмешку. Это он так перед нами хвост пушил…

Наконец, Гена в последний раз хлопнул дверцами и сел за руль. Поехали.

В машине мне удалось стащить с себя ветровку. Мама всю дорогу пыталась затолкать наши одежки в сумку, одновременно растерянно кивая в ответ на вопросы-утверждения золотисто-желтого и вкрадчивого Гены. Мама ему определенно нравилась, и он, по-моему, волновался за нее больше, чем она сама. Я неотступно следила за ним, и от этого Гена смущался еще сильнее.

Из их разговора я поняла только, что папе позвонили и что-то напутали со временем нашего прилета. Теперь нам надо было непременно его дождаться, потому что нам предстояло еще проехать около восьмисот километров, то есть практически пересечь всю страну, а без мужчины делать этого не рекомендовалось, точнее сказать, категорически запрещалось.

– Тут у нас, знаете ли, не там, – пошутил Гена.

Он привез и поселил нас в большом белом доме с террасой. Дом стоял прямо над морем, над обрывом. Внизу, среди густой зелени, виднелись многочисленные плоские крыши других домов, а там, дальше, на темном аквамарине в дымке стояли большие корабли.

– Там порт, – сказала мама.

– Это Средиземное море? – спросила я.

– Да.

– А когда приедет папа?

– Завтра.

На втором этаже уже жили русские, мы разместились на первом.

Я прошлась по темным нежилым комнатам, заставленным чужой мебелью, подергала жалюзи и спросила у мамы:

– Мы здесь поживем?

– Наверное, – ответила мама и почему-то вздохнула.

А мне понравилось. Я сразу отправилась на разведку и увидела незнакомую девочку, она стояла на веранде и, перегнувшись через перила, с любопытством меня разглядывала.

Хорошенькая, как кукла: на вид – лет двенадцати, в пышном белом сарафане и открытых шлепанцах с розами.

– Приве-е-ет… ты ру-у-сская? – нараспев произнесла незнакомка. У нее были длинные светлые волосы и очень симпатичное личико.

– Русская! – обрадовалась я.

Девочка встряхнула головой, отбросила назад волосы и представилась:

– Меня зовут Настя, а тебя?

– Ира…

– Поднимайся ко мне, – предложила Настя. Я взбежала по лестнице и подошла к ней. Отсюда море было видно еще лучше. А я на море была очень давно, еще маленькой с бабушкой. И то было Черное море, а это – Средиземное.

– Ух ты! – восхитилась я.

– Здорово, да-а? – спросила Настя, она повернулась и оперлась спиной о перила веранды.

Девчонка была забавной, хоть и задавалась немного.

– Пойдем, я познакомлю тебя с мамой, а потом все здесь покажу, – по хозяйски распорядилась Настя.

Ее мама лежала в шезлонге, подставив солнцу лицо. Она казалась усталой, но все-таки поздоровалась со мной и спросила, откуда я приехала. Я рассказала о нашем городе, о том, что мой отец геолог, у него длительная командировка, и они с мамой живут сейчас в поселке в горах, потому что там месторождение, а меня мама привезла на летние каникулы.

Родители улетели в Алжир в прошлом году, еще осенью. Как же я страдала оттого, что меня не взяли! Но жить с ними у меня не было никакой возможности из-за отсутствия русской школы. Школы были только при нашем посольстве, да еще, кажется, в одном городе, где работали российские специалисты. Не наездишься.

Потом со мной случилось еще одно разочарование: родители взяли и приехали на новогодние праздники, а я так надеялась провести каникулы у них, все-таки экзотика, Африка, к тому же я за границей не была ни разу, если не считать Крыма, конечно. На мои восторженные расспросы папа в основном отшучивался, а мама больше хмурилась и отмалчивалась. Видимо, не нравилось ей. А мне так хотелось посмотреть на другую страну, другой континент, на людей, ведь там все совсем по-другому. Когда отец рассказал о командировке, я так разволновалась! Перерыла Интернет, собирая сведения, рассматривала картинки: ярко-рыжая Сахара, бедуины и туареги в причудливых одеждах, развалины древних крепостей, белые дома, рассыпанные по живописным склонам, женщины в халках и лааджарах (белое одеяние, скрывающее фигуру, и лицевой платок), смуглолицые мужчины. Апельсиновые рощи и пальмы, гроздья фиников и смокв. Вспоминались сказки Шахерезады из «1000 и одной ночи», всемогущие джинны, волшебные лампы, колдуны из Магриба, караваны верблюдов, тончайшие ткани, драгоценные камни, ароматы пряностей и душистых масел… Голова кружилась от мечтаний. Я не могла дождаться лета. Ведь мне твердо пообещали.

И наконец в конце мая за мной прилетела мама.

Все это я, торопясь, рассказала Настиной маме, лежащей в шезлонге с закрытыми глазами. Она едва кивнула в ответ. Вяло махнула рукой, видимо, хотела, чтоб мы оставили ее в покое.

– Ужасно болит голова, – чуть слышно пожаловалась она.

Потом мы с Настей исследовали участок вокруг виллы, огороженный высокой проволочной сеткой. На сетке висели чумазые «арабчата» в живописном тряпье, так мама назвала алжирских детей, они галдели и показывали на нас пальцами.

– Не обращай внимания, – дернув подбородком, высокомерно произнесла Настя. Она демонстративно отвернулась от дергающих сетку детей и сделала вид, что рассматривает пластиковые розы на своих шлепанцах.

– Там, где вас поселили, была холера, – пропела Настя. – Всю семью увезли в больницу, – теперь она наслаждалась произведенным на меня эффектом. – Только ты не бойся, там все продезинфицировали.

– Вообще-то мне прививку сделали!

Она, как мне показалось, была слегка разочарована.

Я с тоской смотрела в сверкающую морскую даль. Море было так близко, наверное, можно было пройти к нему, спустившись по одной из улочек, справа или слева от нашей виллы, весь путь не занял бы и получаса. Но уйти одной – об этом не могло быть и речи.

– Ты ходишь на пляж? – спросила я у Насти.

– Иногда, когда у папы есть время, он нас возит на машине.

– Иногда? Но ведь море – вот оно. Рядом!

У Насти округлились глаза от удивления:

– Нет, туда нельзя, там местные… ты же видела. Да и грязно к тому же…

Об этом я как-то не подумала. Что ж, оставалось вздыхать и облизываться, глядя на сверкающую даль в жемчужной дымке, и представлять себе что-то такое, расплывчатое, чудесное, нежное… Как в рекламе «баунти». Пока я мечтала, Настя рассказала, что учится в русской школе при посольстве и еще занимается рисованием. В ее комнате было множество акварелей, они висели на стенах, лежали на столе в пухлых папках и альбомах. На них я видела белые дома, белое небо с желтым солнцем и бирюзовое море. Все, как в жизни.

Я спросила у нее, почему город, в котором она живет, и страна называются одинаково.

– Это же просто, – объяснила Настя. – С арабского «Алжир», или «Эль-Джазир» – «страна островов». Здесь в море разбросано много мелких островов, название сохранилось с древних времен, – она махнула рукой в сторону моря, я тоже туда посмотрела, но никаких островов не заметила.

– Понятно, – хотя понятнее не стало, но я зачем-то поделилась: – Эль-Джазир, по-моему, звучит гораздо красивее Алжира, – сказала я.

Папа приехал на следующий день в микроавтобусе. Причем не один. С ним прибыли восторженный Гена и еще один человек. Как оказалось, он папин коллега, Александр Павлышев, он тоже приехал встречать свою семью. Именно с его женой и дочерью мы разминулись в Москве.

За рулем был водитель-алжирец, как мне объяснили «на всякий случай». Мол, в стране до сих пор неспокойно, возможны всякие инциденты и даже теракты. Я кивнула в ответ, но про себя удивилась: как можно думать о терактах, войне и смерти под этим жарким солнцем и небом цвета бирюзы, кому придет охота убивать, вместо того чтоб лежать на пляже, плавать в тягуче-соленом море или сидеть в одной из многочисленных кофеен, попивая обжигающий смоляной кофе или холодный оранжад и расслабленно созерцая белый город, амфитеатром спускающийся к морю. Город был действительно прекрасен, как и мое настроение.

Впереди у нас были целые сутки, и любезный Гена предложил устроить экскурсию по городу.

Разумеется, мы согласились. Я читала в Интернете, что Алжир раньше был французской колонией, потом алжирцы отвоевали у французов независимость. И вот уже полвека живут самостоятельно. Французы уехали, но город сохранил европейские черты. Залитый солнцем Алжир казался ослепительно белым, томным, роскошным, хотя и по-восточному грязным… По улицам и площадям неспешно шагали по своим делам мужчины и женщины, одетые вполне по-европейски, привычно. Правда, попадались изредка женщины в халках и лааджарах, но, как объяснил Гена, это, скорее всего, провинциалки. В столице и крупных городах национальную одежду не носят. В результате продолжительной гражданской войны алжирские женщины получили равные права с мужчинами, так что теперь никто не может заставить женщину сидеть взаперти.

Мама хмыкнула недоверчиво.

– Ну-ну, – насмешливо произнесла она. – Не один десяток лет должен пройти, чтоб изменилось само отношение к женщине.

Гена не стал спорить, просто переключился на другую тему.