Предисловие

Осознаваемо или нет, но всё делается исключительно ради души.

Во всём имеет значение лишь душа.

Этот роман отдельное произведение, но при этом продолжает серию «VS», начатую произведением «Идеалиус», в котором представлена неоднозначная персона Вальдемара Сатова, решившего изменить мир, сделав его красивым и более правильным, вогнав людей в строгие рамки. В идеальные. Без таковых не добиться порядка. Для этого потребовалась пандемия. Только масштабный катаклизм мог изменить общественное сознание. Во втором романе события развиваются спустя двенадцать лет после пандемии и войн, затронувших несколько крупных и ключевых регионов, что лишь подчеркнуло важность глобализации и трансгуманизма. В основе сюжета “Идентариума” лежат идеи Сатовых Вальдемара и Иды. Одиозный мизантроп ещё ранее задумывался о необходимости кардинального изменения формата человеческого существования. Перемены требовались для глубокого осознания собственной сути. В новом мире должна подвергнуться пересмотру потребность в формировании союзов между индивидуумами. Но достижимо это станет только в случае, когда мир узнает шокирующую правду об иллюзии родственности за счёт ДНК. Его идея будет посеяна в сознании нужных персон. В своих тайных записях он поведает об удивительном открытии, а именно о том, что ДНК присутствует не только у материальной оболочки, но и у души. Одновременно с этим его преемница Ида задумывается о том, что миру мало человеческих душ. К этому её подталкивает не просто одиночество, а приоткрывшаяся тайна. На пути госпожи Сатовой возникает Филипп Градов и при его содействии, а также генетика Отто Биргена возникнет грандиозная идея вмешаться в формулу ДНК. Для этого будет создана уникальная генетическая вакцина. Подобное форматирование генома требуется для рождения лучших душ. Ида и вовсе решит устранить внешние отличия между людьми, сделав их максимально схожими фенотипически, а отличаться они будут в большей мере душами. Одинокая вдовствующая преемница Сатова грезит о том, чтобы в материальный мир смогли приходить ангелы. Ведь именно Ангел стал для неё идеальным спутником.

Я предлагаю читателю задуматься над тем, что может возникать настоящая любовь у человека с ангелом, а не с кем-то из людей: родителями, детьми и партнёрами по браку, что ранее считалось некоей непреложной истиной. Вместе с тем такое осознание может быть опасно. Если люди это осознают, им не захочется разлучаться со своими ангелами и отправляться туда, где их будет преследовать тоскливое одиночество, от которого придётся защищаться мужем или женой, сыном или дочерью и испытывать потребность в ком-то, кто будет рядом всегда.

Также в своём романе я делаю акцент на том, что настоящая близость обусловлена не телами, кровью и ДНК, а энергией, что создаётся душами. Этот роман я посвящаю своему Ангелу, в существовании которого ничуть не сомневаюсь!

Ангел, благодарю тебя за то, что ты есть и что ты со мной.

Часть I

Глава 1

Тонкие пальцы коснулись увесистого камня, отливающего на свету неестественными оттенками. Возможно, всё дело было в свете. Он представлял собой тонкую полоску, проникавшую через плотные портьеры, скрывавшие от ночи с её яркой луной женщину, сидевшую за широким письменным столом.

Полюбовавшись перстнем, она откинулась на спинку кресла, слившегося с тьмой. Она давно погрузилась в пространство, где было слишком мало света. Более того, он ей не требовался. В её игре свет не выполнял сколь-нибудь важную функцию. Идеи – вот, что имело значение и именно они придавали смысл жизни.

Продолжая касаться перстня, женщина устремила взгляд в сторону окна. Весь мир скрывался за портьерой. Он не проникал внутрь её обиталища. А вот она могла заполучить средство для воздействия на мир, оказавшийся в точности таким, каким его описывал Вальдемар Сатов.

Вспоминая этого человека, она получала дополнительное доказательство тому, насколько важны идеи. Порождённые личностью, они несли в себе код создателя. И самое главное заключалось в том, что какими бы ни были идеи, они не обладали свойством исчезать.

Наступало время и ей произвести на свет то, что останется после неё.

Глава 2

– Усталость. Меня одолевает усталость.

– От чего именно?

– От них. От людей. До невозможности утомляют.

– Помнится, ты придерживалась иного мнения о них.

– Слишком давно. Ныне меня одолевает усталость, – госпожа Сатова, произнося эти слова, походила на избалованного ребёнка, неудовлетворённого игрушкой, что была получена под давлением сиюминутного желания.

– Отвернись от них, – собеседница, успевшая превратиться в соратницу и просто отдушину, сохраняла выдержку, свойственную отводимой ей роли.

– Давно уже. Не помогает.

– Они никогда не изменятся.

– Кстати, имею идею по этому поводу.

– Он был бы счастлив, – обладательница выразительных черт лица не скрыла огорчения, вполне обоснованного. Её чувства к Вальдемару так и остались неидентифицированными. Ни в коем случае ни страсть. Почтение – да, но не только оно. Она и сама не разобралась с тем, что испытывала к персоне, запустившей перемены мирового масштаба.

– Всё-таки одиноко мне, – миловидная особа сменила равнодушное выражение лица на грусть. Впрочем, та практически и не покидала её души.

– Без него. Без них обоих. Могу только предполагать.

– Не уезжай. Все ещё не уезжай.

Ида знала, что могла и не просить Эрику об этом. Обеим требовался кто-то близкий по духу, тем более в поредевшем от людей мире.

Глава 3

Серый монохромный мир сменил некогда красочное пространство, заполненное многочисленными людьми, норовившими жить так, как им удавалось и позволялось. Изменилось всё. Мир приобрёл иной формат. Он не стал постапокалиптическим, как его рисовала фантазия писателей и режиссёров соответствующего жанра. Он стал просто пустым. Серым. Обезличенным. Но люди никуда не подевались, разве что не сновали по улицам, городам и странам так, как им того бы хотелось, или как это происходило ранее.

Правила антикризисного правительства внедрились не только в социуме, а в сознании каждого его члена. По крайней мере, большинства представителей общества.

– А мне так больше нравится.

На лице сорокачетырёхлетнего мужчины обозначилось удовлетворение от происходящих событий.

– А я не вижу разницы.

Собеседник, немного старший по возрасту, приподнял бровь и продолжил смаковать коньяк из нового бокала, поскольку склонялся к мысли, что посуда впитывает в себя мельчайшие частицы жидкостей, а те взаимодействуют с напитком, меняя его вкус.

– Когда я езжу по городу в вечернее время суток и не встречаю ни одного прохожего, у меня складывается ощущение, что перенёсся в идеальное пространство без риска столкнуться с чем-то неизвестным, незапланированным и скорее всего неприятным. Это идеальный мир, поскольку он стал контролируемым. – Филипп не понимал людей, которым претили новшества, направлявшие человечество к иному уровню развития.

– На счет контроля соглашусь. Я и сам не придерживался взгляда, что некая судьба волочится впереди меня и прокладывает маршрут. Мне такая навигация не придавала оптимизма. Я предпочитал и, считаю так и по сей день, что только человек обладает правом рисовать свою жизненную линию. В противном случае, почему я должен решать проблемы, которые возникли не по моей вине. – Виктор стал отмечать за собой неустойчивость мнения, метавшегося от одной противоположности к другой.

– Вот ещё один аргумент в пользу того, что новый мир хорош – минимизация проблем. Их некому доставлять тем, кто получил исключительные права на проживание в улучшенном социуме, – Филипп показал собеседнику на часы, не опасаясь, что тот обидится.

– И всё-таки мне не хватает людей, – Виктор поднялся с дивана, чтобы проводить гостя.

Глава 4

Вот и ей приходилось любоваться каменной красотой. Словно по ошибке или же жестокому умыслу та окружала её повсюду. В доме, становившемся невыносимо огромным с каждым прожитым годом, были установлены две статуи. Двум мужчинам. Два человека, изменившие её настолько, что она едва могла вспомнить, какой была до встречи с ними. Вальдемар и Егор. Наставник и супруг. Ни одного, ни второго не было рядом. И статуи только сильнее ранили душу. Память и так бы не стёрла их образов, а из-за статуй она словно кровоточила многочисленными фрагментами прошлого.

За пределами дома каменная красота буйствовала в полной мере. Даже деревья были вытеснены конструкциями вышек, принимавших и отправлявших преобразованный сигнал, при этом они выступали ещё и декором города. А уж гигантские стелы, изображавшие сцены назидательного характера, располагались в чёткой последовательности. И конечно же, здания, построенные в вычурном стиле, предназначавшиеся для институтов науки и управления обществом, выступали безусловным украшением города. Всё было неживым. В этот город даже птицы не залетали. Либо делали это крайне редко, может в надежде, что восстановилось знакомое им пространство. И лишь дождь и снег напоминали о том, что мир не перестал быть настоящим – в нём все ещё оставалось место чему-то, что создал не человек.

Люди тоже изменились. Но недостаточно. Они всё ещё были слишком разными. Для идеального мира это было недопустимо. А ей хотелось оказаться в пространстве без изъянов. Причём не столько внешних, сколько внутренних. Именно эти изъяны создавали беды в мире, лишённом возможности стать идеальным.

И такой мир она попробует создать. Или хотя бы предоставить миру идею преобразования.

Глава 5

Двенадцать лет для социально-общественных перемен срок относительно малый, но «Идеалиус», предложенный миру Вальдемаром Сатовым, оправдал ожидания своего создателя. И пережил его. Данное обстоятельство тяготило женщину, остававшуюся поклонницей уникального человека, сочетавшего в себе весьма элегантным образом мизантропию, цинизм и преклонение перед красотой, талантами и благородством. Таких людей она не встречала до последнего времени. Пока максимально не сблизилась с его преемницей. Правда, Ида Сатова смогла сохранить часть персональных черт характера, сформированных до того, как стала часть жизни Вальдемара. Что же, как для женщины она просто обязана была демонстрировать лояльность.