Не успели ещё все потянуться за вилками, а Васькин папаня, точно помню, что звать его Юра, уже полез по полкам в поисках рюмок.
– Куда! А ну на место поставил, – шикает на него супруга, когда тот достаёт из морозилки запотевшую тару с прозрачной.
– Не, ну а чё? Гости же. Сам бог велел.
– Тебе завтра на работу.
– Так мы ж так, губы смочить. За знакомство. Правда, Руслан?
– Я не буду.
– Как так? По одной, а?
– Нет.
– Он за рулём, – напоминает Пятнашка.
– Ну ничего, – отмахивается Юра. – У нас диван в гостиной свободный. Перекантуется.
О, как. А товарищ-то лёгкий на подъём. Знает меня пять минут, а уже ночевать предлагает. Звучит заманчиво, не отрицаю, особенно в совокупности с расширенными в ужасе зрачками Василисы, но я даже ради такого принципами поступиться не готов. Так что торможу неугомонные порывы, накрывая сунутый мне стопку ладонью.
– Я не буду, – вежливо повторяю.
– А наливочки? У нас на рябине есть, пальчики оближешь.
– Я не пью.
– Вообще или только на этой неделе?
– Вообще.
– Ля, мать, слышала? – мой отказ Бельичевского старшего, смотрю, нисколько не огорчает. – Не пьёт. Это мне нравится. Это вот уважаю. Глядишь, свой трезвый водитель в доме будет.
Реакцию Василисы просто надо видеть. Фейспалм грандиозного размаха.
– Ещё не открыл, а тебя уже несёт. Угомонись, – минорно вздыхает её мать скорее ради проформы, нежели на самом деле негодует. Как она представилась? Марина, Мария? Тьфу, блин. Память как у золотой рыбки.
– Будь попроще, – пригвождают Марино-Марию смачным чмоком, преспокойно забивают на меня и переключаются на более сговорчивую бабулю, помахивая бутылью. – Хоть тёща-то любимая меня поддержит?
– Лей, родной, лей. Оно для сна лучше любого чая ромашкового.
– Истину глаголите, Петровна.