Глава 8

Глафира снова сидела на завалинке. Юля подошла ближе, и старушка обеспокоенно всплеснула руками.

– А парень где?

– Сейчас придет, – ответила Юля. – Решил сбегать в лес за озером.

Глафира охнула и схватилась за сердце. Рот ее перекосился. Судорожно втянув воздух, она приподнялась и снова рухнула на завалинку.

– В лес? Зачем его туда понесло?

Юля пожала плечами, но по венам словно колючие шарики покатились. Она поняла: Глафира боится. Очень боится! Чего или кого, пока непонятно! Но страх ее был связан с лесом. И явно были все основания полагать, что с внуком произошло что-то страшное.

Юле стало по-настоящему жутко. Зачем она отпустила Никиту? Почему не пошла с ним? А вдруг что-то случится? И он исчезнет, как исчез Максим? Что тогда предпринять? Как поступить в преддверии ночи, кого позвать на помощь?

И чтобы совсем уж не впасть в панику, она предложила:

– Давайте чайку попьем! А то сил нет как проголодалась!

Уловка удалась. Старуха грузно поднялась и засеменила в дом, моментально переключившись на домашние заботы. Юля бросила беглый взгляд на машину. Осоловевшие от жары куры устроились в ее тени, а собачонка под задним бампером. На Юлю внимания никто не обратил. Она миновала двор и поднялась в дом.

На столе в глубокой миске красовалась стопка блинов. Рядом стояла плошка со сметаной. Не выдержав, Юля схватила блин, обмакнула его в сметану и с наслаждением откусила, закатив глаза от восторга. Глафира слабо улыбнулась.

– Вкусно?

– Очень! Сто лет блинов не ела, а таких вкусных – вообще никогда! И сметана у вас – прелесть!

– Ты маслице попробуй, – Глафира подвинула ей тарелочку с топленым маслом.

Юля макнула в него новый блин, откусила и удивленно посмотрела на хозяйку:

– Надо же, соленое! Откуда? С детства не пробовала!

– Так сами маслице делаем! – ответила Глафира. – В погребах храним, для того и солим, чтоб не прогоркло. Первое масло быстрее всего съедается. Максимушка мой сильно любит блины с маслом. Где ж он теперь, кровиночка моя?

Глафира всхлипнула и, закрыв лицо руками, тяжело опустилась на стул. Юля замерла, а затем подсела к ней и стала гладить по плечу. Утешать словами было бессмысленно. Да и тревога за Никиту становилась все сильнее и сильнее.

Эта изба, рассчитанная когда-то на большую семью, но так ее и не повидавшая, стала вдруг средоточием безудержного горя и отчаяния. С улицы не доносилось ни звука, да и в доме, старом, со странным, присущим только деревенским домам запахом, – ни скрипа, ни шороха. Даже занавески на дверях и окнах не шевелились от ветерка, словно все здесь умерло после исчезновения Максима. Пятна от солнечных лучей скользили по полу. Мириады пылинок вспыхивали искорками в хаотичном танце и, покинув поток света, мгновенно гасли, уступая место другим, столь же бездумным танцорам.

Утешая Глафиру, Юля подумала, что останется здесь навсегда, если ночь вдруг застанет ее в Миролюбово. Повяжет голову платком, будет сидеть на завалинке, часами глядеть на дорогу в ожидании Никиты и, так же, как Глафира и ее соседи, бояться леса. И когда она почти поверила в это, во дворе хлопнула калитка. Юля вздрогнула. За окном промелькнула тень.

Дверь открылась. Никита, запыхавшийся, растрепанный, ввалился в кухню. Глаза радостно блеснули, но первым делом он бросился к алюминиевой фляге, зачерпнул ковшиком воды и жадно ее выпил. И наконец перевел дух.

– Уф-ф! Хорошо!

– За тобой кто-то гнался? – удивилась Юля. – Что такой взмыленный?

Никита как-то странно посмотрел на нее, но вместо ответа с преувеличенной бодростью заявил:

– Ну, нам пора! Спасибо за гостеприимство, бабуля! Юля, пошли!

– А чайку? – заволновалась Глафира. – Вы же голодные! – И с робкой надеждой спросила: – О Максиме ничего не узнал?

Никита с виноватой улыбкой развел руками.

– Пока ничего! Но отсутствие плохих новостей уже хорошие новости!

Глафира скривилась и, повернувшись к образам, перекрестилась.

– Не оставь, Господи, раба твоего Максима, в беде, а я уж отмолю, откланяюсь…

Она продолжала что-то шептать серыми от старости губами, креститься и кланяться иконам, словно забыв о гостях, которые, кроме суеты, ничего в ее дом не принесли.

– Баба Глаша! – окликнул ее Никита. В его голосе слышалось нетерпение. – Нам долго до города пилить. Что передать Ирине?

Глафира с горестным вздохом повернулась к нему. Глаза ее покраснели и слезились.

– Пусть приезжает скорее! Я ведь не знаю, что делать. Места себе не нахожу!

– Участковый есть у вас? – нахмурилась Юля. – Плевать теперь на военкомат, первым делом надо к нему обратиться. Где он находится?

– Понятия не имею! – вздохнула Глафира. – В прошлом году приезжал какой-то милиционер на мотоцикле, велел коноплю скосить. После того никто носа не казал.

– Ладно, – сказал Никита, – узнаем мы об участковом. Ирине тоже все передадим. Не волнуйтесь! – и с негодованием посмотрел на Юлю: – Шевелись!

Его колотило, как в лихорадке, от какой-то информации, явно неприятной, которую ему не хотелось сообщать при Глафире. Юля поэтому не огрызнулась, лишь обняла хозяйку и торопливо вышла во двор. Никита обогнал ее и вновь стал сражаться с непокорными створками. С трудом, но ворота открылись. Юля осторожно вывела машину на улицу. Никита закрыл ворота и, махнув Глафире на прощание рукой, почти упал на пассажирское сиденье. Старушка слабо улыбнулась, и в зеркало заднего вида Юля заметила, что она сделала несколько шагов вслед за машиной, словно боялась расстаться с последней надеждой.

* * *

– Ну? – раздраженно произнесла Юля. – Чего мы сорвались с места как оглашенные?

– Оглашенные не оглашенные, а надо спешить, – загадочно произнес Никита. – Угадай с трех раз, что я в лесу нашел?

– Чего гадать? – фыркнула Юля. – Я и без того знаю! Колония там бывшая.

Никита вытаращил глаза.

– Откуда?

– От верблюда! – усмехнулась Юля. – С местным дедулькой пообщалась. Колоритный такой, Михалычем зовут. Он на этой зоне… Как это сказать?

– Чалился?

– Вот-вот, чалился. Заодно рассказал, почему бабушка Макса так не любит эти места и жителей Каменного Брода.

И она подробно изложила историю, что рассказал ей Михалыч. Никита слушал не перебивая. Машина бодро преодолевала ухабы и рытвины, распугивала бабочек и стрекоз, усеявших лужицы на дороге. Солнце, потерявшее былую силу, медленно катилось к западу, когда они подъехали к лесу.

В зеленых дебрях стало еще прохладнее. Птицы уже не голосили в зарослях, только где-то в кустах строчили, как пулемет, сороки. То ли ругались отчаянно, то ли кого-то выследили. Перескочил дорогу заполошный заяц и дал стрекача, затаился в лесных буераках. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, точно бойцы через баррикады, терялись среди ветвей, не достигая земли. Когда Юля закончила рассказ, Никита несколько минут молчал, напряженно вглядываясь вперед. Наконец медленно произнес:

– Не соврал твой Михалыч. Там действительно был лагерь. Забор бетонный кое-где остался, даже колючка поверху сохранилась. Видел остатки сторожевой вышки… Только, Юлия Владимировна, не все так просто. Хлобыстнулось на эту зону сверху что-то очень большое и все порушило вдрызг.

Юлия помолчала и неуверенно спросила:

– Может, внутри что-то взорвалось?

– Что может взорваться в брошенных бараках? Старые кровати и миски? Нет, Юля, пожара не было, потому что гореть там особо нечему. Эта штука снесла сосну, срезала вышку и врубилась в стену. В лесу, с той стороны, что заснял Макс, образовалась настоящая просека. Деревья лежат вершинами в направлении полета этой штуковины. И тут начинается самое интересное. Угадай, кого я там обнаружил?

– Людей в черном? – предположила Юля. – Они включили хитрые приборчики, яркая вспышка – и ты должен мигом все забыть. Но не забыл, потому что на тебе темные очки. Угадала?

– Почти! Там было три военных грузовика. Точно такие же мы видели, когда ехали сюда. В два солдаты грузили какие-то черные ошметки. Возле третьего, с кучей антенн на крыше, стояли мужики в камуфляже, явно из РЭБ – войск радиоэлектронной борьбы, и что-то обсуждали. Я такие установки в армии видел. Но эта из последних, «Житель» называется, с мощным пеленгатором, похожим на карусель. И эта каруселька так живенько крутилась. Юлька, как ты думаешь, зачем эту штуку пригнали? Очень мощную и современную? Она ж любой сигнал подавляет, даже со спутника! И солярку жрет центнерами!

Она не успела ответить, потому что Никита подпрыгнул на сиденье и истошно закричал:

– Стой!

Юля так быстро нажала на тормоз, что обоих чуть не вынесло через лобовое стекло. Спасли ремни безопасности.

– С ума сошел? – заорала Юля. – Предупреждать надо!

Никита сморщился и потер грудь.

– Смотри лучше! Оттуда недавно что-то вывозили.

Они стояли у знакомой развилки, только выглядела она намного хуже. Тут явно проехала не одна машина, пока Юля и Никита были в деревне. Колея провалилась глубже, жидкая грязь влажно блестела на солнце.

– Они тут выбирались, чтобы со стороны Миролюбова их никто не заметил, – сказал Никита. – Но чего стариков бояться? – и махнул с досадой рукой. – Поехали, здесь уже нечего смотреть!

– По башке тебе дать бы, чтобы не лез, куда не просят! – со злостью сказала Юля, трогая машину с места. – А вдруг военные тебя заметили бы и повязали? И меня за компанию!

– Тебя-то за что?

– За все хорошее! – отрезала Юля и резко нажала на газ. Машина рванулась вперед, как испуганная антилопа. – Я всякое успела передумать! Вдруг ты, как Макс, ушел и пропал с концами, а я останусь в этой дыре навсегда. Столько из-за тебя перенервничала! Убила бы не глядя!

– С какой стати ты меня отчитываешь? – обиделся Никита.

– Не нравится? Могу отпеть! – отрезала Юля.

Никита надулся и замолчал, отвернувшись к окну.

Но молчал недолго. В животе у него заурчало, он покосился на Юлю и умилительно произнес:

– Давай заскочим в Каменный Брод! Проголодался я до жути.

– Что тебе мешало у Глафиры поесть? – вежливо справилась Юля. – Знал ведь, что до города пилить еще и пилить?

– Юлечка, пожалей! – Никита молитвенно сложил ладони. – В запале есть не хотелось!

– Но до Каменного Брода крюк большой, – не сдавалась Юля. – Там ведь шлагбаум, от леса не проехать.

– Магазин у них на въезде. Купим перекусить и – домой!

– Скажи, что хочешь на село снова взглянуть, – проворчала Юля. – В свете новых обстоятельств!

– Это попутно! Вот те крест! – Никита размашисто перекрестился.

– Безбожник! – фыркнула Юля. – Врешь как живешь! Только мне самой интересно! – и направила машину по дороге, что вела к Каменному Броду. – Но дай слово, что из машины не выйдешь!

– Легко! – Никита закрыл глаза и откинулся на спинку. – А если проедешь по селу, полгода твою машину мыть буду!

– Лучше бы разок бензином заправил, – усмехнулась Юля.

Никита сделал вид, что не расслышал.

Юля хотела сказать что-нибудь язвительное, но впереди завиднелся указатель «Каменный Брод», и вскоре «Тойота» свернула с проселка и выехала на асфальт.